Бернард Шоу - ОФлаэрти, кавалер ордена Виктории
тебя, пойди и поищи себе другого. Ясно? Миссис О'Флаэрти. Это ты у бельгийцев, что ли, понабрался такого наглого
бесстыдства? О'Флаэрти. Бельгийцы хорошие люди, и французам впору быть с ними полюбезней,
да еще теперь, когда боши их почти прикончили. Миссис О'Флаэрти. Хорошие люди!.. Нечего сказать, хорошие люди! Чуть их
ранят, приезжают сюда, потому что мы католическая страна, и потом ходят
в протестантскую церковь, потому что с них там ни гроша не берут. А
другие и вовсе в церковь носа не кажут. Это, по-твоему, хорошие люди? О'Флаэрти. Ты, конечно, здорово разбираешься в политике! Эх, много ты знаешь
о бельгийцах, о чужих странах и о мире, в котором живешь, да хранит
тебя бог! Миссис О'Флаэрти. Да уж, конечно, побольше твоего! Ведь я как-никак тебе
матерью прихожусь! О'Флаэрти. Ну и что?! Как ты можешь знать больше моего о том, чего никогда и
в глаза не видала? Ты думаешь, я зря на этом европейском материке
полгода сидел в окопах и три раза был заживо похоронен в них, когда нас
накрывали снаряды?! Уж я-то знаю, что к чему. У меня свои причины
участвовать в этой великой стычке. Мне стыдно было бы сидеть дома,
когда все кругом дерутся. Миссис О'Флаэрти. Если тебе так хотелось драться, отчего ты не пошел в
немецкую армию? О'Флаэрти. Там платят всего пенни в день. Миссис О'Флаэрти. А коли так, разве нет на свете французской армии? О'Флаэрти. Там платят всего полпенни. Миссис О'Флаэрти (сбитая со своих позиций). Вот грабители! Ну и крохоборы же
эти французы, а, Динни?! О'Флаэрти (насмешливо). Может, ты еще хотела, чтобы , я пошел в турецкую
армию и стал поклоняться язычнику Магомету, который сунул себе в ухо
зерно, а когда прилетел голубь и склевал его, сделал вид, будто это
знамение свыше? Я пошел туда, где матерям дают самое большое пособие, и
вот мне благодарность. Миссис О'Флаэрти. Большое пособие, говоришь? А ты знаешь, что со мной
сделали эти выжиги? Приходят ко мне и говорят; "Много ли ваш сын ест?"
А я и говорю: "Такой едок, что никак не напасешься; и на десять
шиллингов в неделю не прокормить". Я-то думала, чем больше скажу, тем
они больше и платить станут. А они говорят: "Тогда мы будем удерживать
десять шиллингов из вашего пособия, потому что теперь его кормит
король". "Вот как? - говорю я. - А будь у меня шестеро сыновей, вы
удерживали бы по три фунта в неделю и считали бы, что не вы мне должны
платить, а я вам?" "У вас, - говорят, - логика хромает". О'Флаэрти. Что-о? Миссис О'Флаэрти. Логика, так и сказал. А я ему тогда говорю: "Не знаю, что
там у меня хромает, сэр, а только я честная женщина, и можете оставить
при себе свои поганые деньги, если вашему королю жалко их дать бедной
вдове. И будь на то воля божья, англичан еще побьют за такой смертный
грех, за то, что бедняков притесняют". Сказала, да и захлопнула дверь
перед самым их носом. О'Флаэрти (в ярости). Ты говоришь, они удерживают десять шиллингов в неделю
на мои харчи? Миссис О'Флаэрти (утешая его). Нет, сынок, всего полкроны. Я уж не стала с
ними спорить, ведь у меня есть еще моя пенсия по старости, а они-то
хорошо знают, что мне всего шестьдесят два стукнуло. Все равно я
одурачила их на полкроны. О'Флаэрти. Да, чудной у них способ вести дела. Сказали бы прямо, сколько
станут платить, - и никто не был бы на них в обиде. Так нет же, если
есть двадцать способов сказать правду, а один - надуть, правительство
обязательно постарается надуть. Так уж устроены все правительства. что
не могут не надувать.
Из дома выходит горничная Тереза Дрискол.
Тереза. Вас зовут в гостиную чай пить, миссис О'Флаэрти. Миссис О'Флаэрти. Смотри, голубушка, не забудь оставить мне глоток крепкого
чаю на кухне. У меня от их жидкого господского пойла живот пучит, если
я его потом не запью. (Уходит в дом, оставляя молодых людей наедине.) О'Флаэрти. Это ты, Тесси? Как поживаешь? Тереза. Спасибо, хорошо. А ты? О'Флаэрти. Слава богу, не жалуюсь. (Достает золотую цепочку.) Посмотри, что
я тебе привез. Тереза (отступая на шаг). Мне даже страшно к ней притронуться, Динни. А ты
не с мертвеца ее снял? О'Флаэрти. Нет, я снял ее с живого. И как еще он был благодарен мне, что
уцелел и заживет теперь припеваючи у нас в плену, пока я буду драться,
каждую минуту рискуя шкурой. Тереза (беря цепочку). Ты думаешь, это настоящее - золото? О'Флаэрти. Во всяком случае, настоящее немецкое золото. Тереза. Но серебро у немцев не настоящее, Динни. О'Флаэрти (лицо его мрачнеет). Ну, во всяком случае, это лучшее, что нашлось
у боша. Тереза. А можно, я покажу ее в следующий базарный день ювелиру? О'Флаэрти (хмуро). А хоть самому черту! Тереза. Чего ты злишься? Мне просто хочется знать. А то хороша я буду, если
стану щеголять в этой цепочке, а она возьми да и окажись медной! О'Флаэрти. Сдается мне, ты могла бы сказать "спасибо". Тереза. Да ну? Сдается мне, ты мог бы сказать что-нибудь поласковее, чем:
"Это ты, Тесси?" Почтальона и того так не встречают. О'Флаэрти (лицо его проясняется). Вон оно что! А ну-ка, подойди и поцелуй
меня, чтобы отшибить вкус меди. (Хватает ее и целует.)
Тереза, не роняя своего ирландского достоинства,
принимает поцелуй, оценивая его, как знаток - вино,
затем вместе с О'Флаэрти. садится на скамью.
Тереза (в то время как он обнимает ее за талию). Слава богу, что нас не
видит священник. О'Флаэрти. Во Франции не больно-то думают о священниках. Тереза. А скажи, что было надето на королеве, когда она разговаривала с
тобой во дворце? О'Флаэрти. На ней была шляпка, такая, без завязок, и по всей груди вышивка.
Талия у нее там, где полагается, а не там, где у других леди. В ушах у
нее маленькие висюльки, хотя вообще-то бриллиантов на ней куда меньше,
чем на миссис Салливен, процентщице из Дрампога. Волосы у нее спущены
на лоб вроде челки. Брови почти как у ирландки. И она не знала, что мне
сказать, бедняжка! А я не знал, что ей сказать, прости господи! Тереза. Теперь тебе будут платить пенсию, раз у тебя этот крест, верно,
Динни? О'Флаэрти. Шесть пенсов три фартинга в день. Тереза. Не так уж и много. О'Флаэрти. Остальное мне причитается славой. Тереза. А если тебя ранят, тебе будут еще платить пенсию как инвалиду, а,
Динни? О'Флаэрти. Да, благодарение богу. Тереза. И ты ведь снова пойдешь воевать, а, Динни? 0'Флаэртн. Ничего не поделаешь. Не пойду - мне влепят пулю как дезертиру, а
пойду - могут угостить пулей боши. Не одно, так другое, никак не
отвертишься. Миссис О'Флаэрти (кричит из дома). Тесси, Тесси! Голубушка! Тереза (выскальзывает из его объятий и встает). Надо подавать чай. Но уж
ранят тебя или нет, пенсия у тебя все равно будет, а, Динни? Миссис О'Флаэрти. Иди скорей, доченька! Тереза (нетерпеливо). Да иду же! (Улыбается Динни - улыбка у нее не очень
убедительная - и уходит в дом.) О'Флаэрти (один). А хоть я и получу эту пенсию, тебе-то все равно ни черта
не достанется! Миссис О'Флаэрти (выходя на крыльцо). Как тебе не совестно задерживать
девушку, когда у нее там столько дел. Смотри, попадет она из-за тебя в
беду. О'Флаэрти. Ну и пусть, не моя забота. Жаль мне того парня, из-за которого
она попадет в беду. Всю жизнь ему потом каяться. Миссис О'Флаэрти. Что это ты болтаешь, Динни? Никак ты с ней рассорился, а у
нее ведь десять фунтов приданого. О'Флаэрти. Пусть оставит их при себе. Да я к ней и кочергой не притронусь,
будь у нее хоть тысяча, хоть миллион. Миссис О'Флаэрти. Стыда в тебе нет, Динни! Кто же так говорит о честной,
порядочной девушке, да еще из Дрисколов. О'Флаэрти. А как мне о ней говорить? Она ведь только о том и думает, чтобы
снова загнать меня на войну да чтобы меня там ранило, и тогда эта
девчонка, будь она неладна, сможет проматывать мою пенсию. Миссис О'Флаэрти. Что это на тебя нашло, сынок? О'Флаэрти. Знание жизни ко мне пришло, мать, вот что! И принесли его - горе,
страх и страдания. С малых лет меня морочили и водили за нос. Я думал,
эта девчонка - небесный ангел, а она жадная ведьма. Нет уж, если я и
женюсь теперь, так только на француженке. Миссис О'Флаэрти (в ярости). Посмей только! Чтобы я этого больше не слыхала! О'Флаэрти. Как бы не так! Да я уж не на одной француженке был все равно что
женат. Миссис О'Флаэрти. Господи спаси и помилуй, что ты там еще натворил, негодяй? О'Флаэрти. Я знал француженку, которая каждый день стряпает такие кушанья,
какие в Ирландии никому и во сне не снились. Сам сэр Пирс пальчики бы
облизал. Я женюсь на француженке, так и знай; и когда я заделаюсь
фермером, у меня будет ферма на французский лад - с Европу величиной.
Такая, что и десятка ваших паршивых полей не хватит, чтобы засыпать у
меня одну канаву. Миссис О'Флаэрти (свирепо). Тогда бери себе и в матери француженку, мне ты и
даром не нужен. О'Флаэрти. Если бы не мои сыновние чувства, я бы сказал: не велика потеря.
