Джон Сэк - История роты М
Грузовик весело вкатил в дивизионный лагерь, разместившийся за высокой оградой из колючей проволоки. Старому пылененавистнику, свирепому Милитту, здесь было бы где разгуляться. Красная пыль была на каждой палатке, лежала на мешках с песком, покрывала каждого солдата, стоило ему побыть здесь хотя бы минуту. Оставив вещевые мешки в палатках, М стала ждать дальнейшего развития событий.
- Я буду писать письмо, - сидя на земле, говорил Руссо. - "Дорогой сержант, вы были правы. Здесь жарко..."
Йошиока от этой жары цветом лица напоминал уже кусок мокрого хозяйственного мыла. Повернувшись к сержанту "Будь начеку!", он спросил:
- Как здесь насчет военных действий?
- Какие там могут быть действия, - ответил ему Демиржин. - Здесь наверняка очень спокойно.
- Ш-шит, - произнес Йошиока свое любимое словцо, шипящее, как развязанный воздушный шар. - Ты-то откуда знаешь? Ты только что сюда приехал.
Получить ответ на этот вопрос им предстояло довольно быстро.
У-у-ух! - пронеслось над ними. Б-у-у-ум! - это взрывы, Та-та-та-та! это пулеметы и автоматы. Гудели небеса, падали звезды. А М не боялась. Звуки эти стали привычными за зиму военных учений. М полагала, что весь этот гам - американского производства и не угрожает ее палаткам, что все это предназначено для какого-то предполагаемого врага, где-то там, далеко.
- Не пора ли им кончить? Я хочу спать, - сказал Вильямс.
Трах! Палатку тряхнуло. Дивизия начала прочесывать ничейную землю в поисках коммунистов в нескольких метрах от лагеря.
- Мама, - сказал Салливан жизнерадостно, - облегчи мне-эти минуты.
- Некоторые любят играть в ковбоев и индейцев. Мне тоже это нравится, - сказал Демиржин. Но прозвучало это несколько громче обычного. По правде говоря, все это начинало его пугать. Нужно было быть человеком с большим воображением, чтобы привычное повернуть другой стороной, чтобы понять, что банка с ТНТ может летать и в том и в этом направлении. И что по эту сторону колючей проволоки могут в один прекрасный день тоже прокатиться "бумы" и "трахи".
Он отхлебнул виски из бутылки, включил свой транзистор. Музыка заглушала чуждые ему звуки Вьетнама, а одеколон "Джей Ист" - пыльные запахи этой страны. Так прошла первая ночь М на войне. Перезвон личных знаков, когда М ворочалась во сне, храп солдат и грохот в ночи. Вот и все...
Но М не останется в этом гремучем лагере. Вскоре она заполнит желтые анкеты и будет переброшена на вертолетах в глубь джунглей. В этот критический момент Бигелоу и пошел на попятную. Ему велели явиться в палатку службы информации. Бигелоу - этот везучий солдат, которому в Азии нужно было только одно - разбогатеть, - смекнул, что сейчас он стоит на развилке жизненного пути. Отслужив год в пехотной роте, он мог бы стать сержантом. Капрал получает 163,50 долларов в месяц, а сержант 194,10. Полтора года такого жалованья, и он станет обладателем кругленькой суммы. С другой стороны, быть там, где убивают, имело и свои минусы. Бигелоу обучали управляться с минометом, из которого полагалось метать взрывчаткой в коммунистических солдат, находящихся в одной-двух милях от него. Но если Чарли подойдет поближе, скажем, попадет в его окоп, Бигелоу должен будет обороняться маленьким пистолетом, из которого ему еще ни разу не удалось как следует выстрелить. Сложная дилемма. Бигелоу разыскал сержанта "Будь начеку!", чтобы спросить у него совета.
- Не понимаю, какой дурак хочет служить в пехоте, - сказал сержант с удивлением (сам он пробыл там несколько месяцев). - Ты там никогда не просыхаешь. Одежда твоя гниет. Приходишь под крышу, стягиваешь нижнюю рубаху и выбрасываешь ее вон. В тебя стреляют и ранят. Когда вылечат, я имею в виду наполовину, снова посылают на фронт.
- Да, но продвижение по службе? - спросил Бигелоу.
- Слушай, парень, лучше быть живым капралом, чем мертвым сержантом. Подумай об этом, подумай. Я тебе советую.
Бигелоу продолжал думать. Явившись в палатку информации, он вручил свою желтую анкету капитану, сидевшему за пыльной машинкой.
- Вы учились в Аризоне! А я в Неваде! - воскликнул капитан, и Бигелоу стал армейским публицистом.
Через несколько минут счастливый бывший минометчик появился в палатке, где М распихивала пожитки по вещевым мешкам.
- Эй, вы слышали, - сказал Бигелоу, бездумно улыбаясь, - я буду газетным репортером.
- Трус, - с завистью отреагировал один из минометчиков.
- Спорим, что мы больше получим медалей, чем ты?
Потом М погрузилась в вертолеты, с шумом поднялась и полетела на север, а Бигелоу остался в своем относительно спокойном убежище.
Местность, где расположился их батальон, была так поэтична, что хотелось читать стихи. Далеко тянулись ряды высоких деревьев, посаженных в далекие, безмятежные годы. Куковали кукушки. М уселась полукругом на землю, чтобы выслушать приветствие своего батальонного командира по случаю их прибытия на место, которое станет их домом на 1966 год.
- Я знаю, что вы много уже слышали о нашем батальоне. Что вы слышали? - спросил подполковник, наклонясь в ожидании ответа. Одной рукой он напряженно держался за кобуру револьвера, другой - за флягу.
Поза не располагала к искренности. Ответь не то, и, казалось, он выстрелит сразу с обеих рук - пиф-паф! И ответивший ему идиот упадет замертво.
- Я знаю, вы о нас слышали, не прикидывайтесь!
Проведя с толком уик-энд во Вьетнаме, М узнала: этому батальону, куда бы он ни сунулся, суждено было встречать Чарли. Число потерь в нем было дикое. Это был роковой батальон Вьетнама - так утверждала молва. Более того, в этот поучительный уик-энд чуткое ухо М услышало и о самой "Операции", помеченной грифом "секретно".
В следующий понедельник весь злосчастный батальон сядет в серо-зеленые вертолеты и отправится в логово Чарли. В течение семи дней М будет идти по каучуковой плантации Мишелин, по тому самому аду, где однажды утром был уничтожен целый полк союзников-вьетнамцев.
- Ты! - подполковник ткнул пальцем в одного из минометчиков.
- Я слышал, сэр, на вас приходилось большинство военных действий.
- Ты слышал, что нас ранят и убивают, не так ли? Но ты слышал и то, что мы перебили кучу вьетконговцев. Что во Вьетнаме нет батальона, который перебил бы их столько, сколько мы. Это наша главная задача во Вьетнаме.
М слушала молча, ни по одному лицу нельзя было узнать, убедили ли ее слова подполковника.
А подполковник уже рассказывал, как им всем будет здесь удобно, их батальон - часть железного кольца радиусом в целых полторы мили с неприступной оградой из колючей проволоки. Салливану предстояло стоять в надежном, обложенном мешками с песком бункере и всматриваться в ничейную землю через едва заметную щелочку. К его услугам был весь арсенал американского гения: винтовки, пулеметы, ружья без отдачи - длинные, как пушки, их называют "лучи смерти", - все это будет у Салливана, даже ядерные бомбы...
"А где же девушки?" - гадал Салливан. Подполковник подходил к этому вопросу. В самом центре этого бастиона лежала вьетнамская деревушка с населением в 3200 душ, многие из которых, большинство, все - кто знает? коммунисты. Некоторые настолько красные, что крадутся по темному лесу и стреляют в спину американским солдатам. Месяц назад они убили одного подполковника.
- Я сказал, что вы здесь для того, - продолжал подполковник, - чтобы убивать вьетконговцев. Но есть и другая задача - завоевать умы и сердца вьетнамцев, сделать их лояльными своему правительству. У вас это не получится, если вы будете гоняться за девками. У вас это не получится, если вы выглядите неряшливо, если у вас рубаха торчит наружу.
Подполковник подходил к своей любимой теме. За эту манию его прозвали "Дым".
- Если у вас расстегнута пуговица, если вы не бреетесь, не стрижетесь, вьетнамцы сразу поймут, кто вы есть - лодыри. А к лодырям повсюду в мире одинаково относятся и особенно на Востоке...
Еще пять минут этой душеспасительной беседы, и подполковник удалился.
М стала в очередь у палатки адъютанта, чтобы заполнить завещания. Говорили мало. М была подавлена не фейерверком речи Дыма, а тем неземным молчанием, которое он после себя оставил.
В этом батальоне, как и в любом американском батальоне, было три роты. М прибыла, чтобы их укрепить. Завещав свои посмертные 10 тысяч отцу, Мор-тон получил направление в одну роту; Демиржин - в другую, а Вильяме (тот самый, который опасался удавов и помышлял о перископе) - в третью. Один за другим расходились притихшие рядовые М по темным бункерам, чужаки на чужой земле. Ветераны читали имена новеньких на ярлыках и корчились от смеха.
- Эй, Салливан, ты что, ирландец?
- Да.
- С таким имечком только и быть ирландцем. Ха-ха-ха!
Над ними пролетел серо-зеленый вертолет с красным крестом.
- Эй! Гляди, еще трупы едут, ха-ха!
Они искали спасения в смехе. Ветераны не задавались целью быть жестокими. Целых полгода пробыли они во Вьетнаме, много исходили они за это время по джунглям, по минам. Вот убило рядового из Оклахомы, которому они давали галеты из своего пайка, а они ушли дальше... Сегодня ветераны отдыхали, а парни из М пришли на место тех, чьи койки были пусты.
