Игорь Буторин - Афоня или путешествие тверского купца Никитина к Древу желаний
Жена покорно склонила свою прелестную голубоглазую головку, метнув бирюзовые искры в сторону Карло.
Древо желаний
Стартовать было решено на рассвете. Когда путешественники завтракали, Карло подсел к Змею.
— Слушай, Рептилоидыч, — начал иезуит. — Я вот думаю, что по воздуху мы быстрее доберемся до Древа. Ты сколько человек сможешь поднять?
— А кто тебе сказал, что я туда собираюсь? — Удивился Горыныч. — Это ваша история, а я сейчас поем и на Восток полечу к китайцам. Мне у них комфортно, да и отношение к нам в Поднебесной уважительное. Опять же климат хороший.
— Не, погоди, — не унимался лилипут. — Давай с нами, ведь есть и у тебя резоны туда сгонять, крюк небольшой, зато спросишь у Древа возрождения своей рептилоидной популяции.
— Вот смотрю я на тебя, весь ты какой-то загадочный и очень непростой малый. Но одного не понимаешь, что в этом мире все должно идти, так как должно идти, без скачков и перепрыгиваний. Если мы исчезли — значит, так было надо. И возродимся мы тоже, когда придет наше время. Нельзя нарушать движение жизни, иначе не миновать больших неприятностей. Вот, предположим, спрошу я у волшебного дерева возрождение нашей цивилизации, а ты уверен, что вы — люди не начнете нам мешать на этой планете? Что не захотим ли мы сделать вас элементом своего рациона и не будем ли разводить вас для своего стола, как вы курей? Или не начнем травить, как клопов надоедливых? Вот, то-то и оно… Не всегда исполнение самых сокровенных желаний происходит так, чтобы не затронуть чьих-то чужих интересов, а зачастую и жизни окружающих тебя персонажей. Так что ты там поаккуратней со своими желаниями.
Попрощались мытари счастья со Змеем Горынычем душевно. Хороший он, хоть и выглядит страшно. А тот сделал над долиной кружок, закрутил мертвую петлю на радость хунзакутским ребятишкам, прошелся на бреющем над головами собравшейся публики и, ловко маневрируя и ловя восходящие потоки воздуха, взял курс на восток.
После этого экспедиция во главе с красавицей Нур потянулась к ближайшему ущелью. За девушкой следовал иезуит Карло, который галантно (итальянец, чего уж говорить) поддерживал девушку на крутой тропинке, и та благосклонно принимала это участие, хотя в нем и не нуждалась. Далее шел Афанасий, за ним ковылял Зигмунд, далее Музафар и ассасин-пуштун.
Так шли уже неделю. Афоня вдруг обнаружил, что понимает красавицу Нур. Было что-то общее между ее родным наречием и русским языком, и они на привалах даже вели беседы. Такое общение не очень нравилось Карло. Он тоже понимал девушку, так как говорил по-русски хорошо, но вот так запросто заговорить с Нур он стеснялся.
Первый раз за всю свою трудную и порой опасную жизнь, он робел перед этой ясноглазой красавицей. Даже когда она обращалась к нему, он не мог ничего связно ответить — мысли путались, он стремился отвести свои жгучие глаза в сторону, что-то мычал или вообще отходил в сторону.
Зигмунд был все задумчивее и задумчивее. Ну, никак не шел из медвежьей головы сын вождя рокшасов, обозвавший его звериной. Томился он этими мыслями все больше и больше, обижаясь на род человеческий за такое отношение. Вот и Афоня, ведь не поведал другу о цели путешествия, а, знай, он — Зигмунд, куда и зачем они идут, обязательно бы придумал какой-нибудь короткий путь до цели. Да и вообще с друзьями так не поступают. Их не используют, друзей этих самых. А он считал Афанасия своим другом. А получается, что тот его за друга не держал, а, быть может, так же как и этот маленький дикарь считал его лесным животным…
Музафар в пути раздумывал, чего бы ему попросить у Древа желаний? Вон оно, как жизнь повернулась. Значит, надо попросить такого, такого… Но ничего в его нищебродскую голову не шло, кроме шербета и огромных лепешек, чтобы лежа отщипывать от них по кусочку и медленно складывать себе в рот. И чтобы эти лепешки не кончались, а были всегда и везде, куда руку не протяни.
В скрипучем мозгу ассасина тоже блукали подобные мысли. Вернее одна мысль — хочу в рай! Чтобы красавицы вокруг, музыка, яства. А что еще надо для счастья он и не знал. Он хотел в свой рай.
Афоня стойко переносил все тяготы и лишения путешествия и единственное, что тревожило его душу были воспоминания о Твери, о брате и о Гульчатай. В Твери была вся жизнь его беззаботного детства, и тоска по Родине жгла сердце. Брата Емельяна — надо безоговорочно спасти и эта мысль гнала вперед к Древу желания. А Гуля — это первая и единственная любовь, тут ничего не убавить и не прибавить.
Красавица Нур, младшая жена мира, ловко прыгая по камням, боролась с искушением — загадать ли скорейшее возвращение к мужу или желание стать женой… Карло. Этот ловкий и подвижный кавалер сразу понравился юной княгине долины Хунза. Она бы никогда не смогла сформулировать, чем же он привлек ее внимание, зато любой, даже мимолетный взгляд на этого невысокого итальянца томно отзывался у нее где-то внизу живота, растекаясь потом теплой волной по всему телу. Чего ей не хватало в мужнином доме? Да всего хватало, даже любви и той было вдоволь. Но видно так устроены женщины, что когда все есть, то все равно хочется еще чего-нибудь такого… запретного что ли?
На второй неделе пути по левую руку от путешественников заблистала снегами великая и таинственная гора Кайлас. Много о ней ходит легенд. Говорят, что не каждого она к себе подпускает, а кого допустит в свои гроты и пещеры, тот уж и не возвращается. Однако путь лежал не к самой горе, а немного наискосок в маленькую долину, скованную высокими горами.
Снега здесь отступали, хотя погода оставалась все такой же неприютной, как на множестве перевалов, которые преодолели путники. Дул ветер. На склонах долины теснились малорослые деревца, а по дну блистал синевой полноводный ручей.
Избитые об острые камни ноги путников уже спотыкались чаще, чем обычно. Усталость, как это всегда бывает в конце трудного пути, уже нагло навалилась всем своим неподъемным весом. Однако Древа желаний видно все не было.
Решили остановиться на привал. Разговоров не было. Да и какие могут быть разговоры, когда каждый уже тысячу раз пожалел о своей авантюре с поиском исполнения заветного желания. Загрустил даже двужильный ассасин, в голову которого даже стала забредать мысль, что в этой жизни, наверное, можно обойтись и без рая, главное, чтобы эти горы и ходьба по ним уже закончились.
Не унывала одна лишь Нур. Она привычная к дальним переходам по горной местности, казалось, и не устала вовсе и все так же оставалась веселой и смешливой девушкой. Когда ее попутчики окончательно расклеились, она сама разжигала костер, ловила в ручьях рыбу или добывала косуль и кроликов и готовила харчи.
Вот и сейчас, она мигом наловила рыбы, ловко выхватывая ее голыми руками из ледяной воды ручья. Развела костер, соорудила из лапника навес от ветра и приготовила уху. Молча поели. Карло, уже по традиции, которую завела и соблюдала Нур, достались самые лучшие куски рыбы.
После еды Нур прочирикала, что завтра они выйдут к Древу желаний и всем необходимо выспаться. Все кроме молодой княгини рухнули в сон.
Солнце еще не показалось из-за гор, а только выкрасила их лиловой краской. Нур подсела к Карло и тронула его за плечо. Иезуит проснулся моментально. Юная княгиня хунзакутов приложила палец к губам, призывая итальянца вести себя тихо. Потом поднялась и поманила его в гору.
Перед тем как покинуть лагерь хунзакутка выложила на полянке из веток стрелку, и потянула Карло вверх по склону. Когда они отошли на достаточное расстояние от спящих путешественников, она прошептала своему визави:
— Карло, время пришло загадывать желание. Мы пришли. Вот эта сосенка и есть райское Древо. Не тяни, желание исполнится мгновенно.
«Papa», только и успел подумать иезуит и… исчез.
«Быть рядом с Карло», подумала Нур и тоже растворилась в утренней прохладе.
Первым проснулся Зигмунд. Он обнаружил отсутствие двух компаньонов — лилипута и девушки. Он же обнаружил и стрелку из разложенных веток, указывающую направление и лишь после этого поднял всех остальных.
— Идти надо по стрелке, — коротко сказал он. — Карло с Нур, наверное, уже у Древа.
Вся компания подалась вверх по склону. Звериный нюх не в пример человеческому, он гораздо чувствительней к запахам. Поэтому медведь быстро нашел место, где обрывалась эфемерная память о Нур и Карло.
— Все пришли, — сказал медведь.
— А тут никого и нет, — развел руками Афоня. — Только вон елочка чахлая.
— Дальше запаха беглецов тоже нет, — констатировал Зигмунд, а про себя подумал: «Господи, как я устал от этих скрытных, коварных, неверных и глуповатых людей. Хочу свободы… Свободы».
Медведь оглянулся. Неподалеку стояли три человека. Вроде бы никакой агрессии и опасности от них не исходило, так ему подсказывал его звериный инстинкт. Он не был голоден, потому и сам не проявлял агрессии. Однако на всякий случай все же зарычал, встал угрожающе на задние лапы, как бы показывая, кто здесь в лесу хозяин, и зарычал еще грознее и лишь после этого, когда расставил все точки над «i», посеменил в сторону леса.
