Валентин Черных - Москва слезам не верит (сборник)
— Да, — вздохнул майор. — Я думал, твое занудство с возрастом пройдет.
— С возрастом ничего не проходит, с возрастом все только усиливается, — ответил Дивов уже у двери.
Потом Дивов сидел в другом кабинете. На этот раз у подполковника.
— Ну что, Саша, — напутствовал подполковник Дивова. — На этот раз, я надеюсь, ты из отпуска вернешься с женой. Конечно, ты немного упустил свое время, надо было жениться в училище, а теперь ведь в радиусе тридцати километров от твоей заставы ни одной женщины. Так ведь?
Дивов встал,
— Сиди, сиди, — сказал подполковник. — Или ты хочешь спросить?
— Так точно, — ответил Дивов. — Хочу, Уже есть приказ срочно жениться всем, кто пока не женат?
— Такого приказа нет и быть не может, — сказал подполковник. — Но я тебе честно признаюсь: командиру всегда спокойнее, когда его подчиненный женат. Женат — значит при деле. Уменьшаются факторы отвлечения. Так вот, если ты надумаешь жениться, я могу дать несколько советов. Ты ведь из деревни, — продолжал подполковник, — и жену бери из деревни!
Дивов встал снова. Подполковник прошелся по кабинету.
— Не пойми меня превратно. Я не разделяю людей на городских и деревенских. Мол, каждый сверчок знай свой шесток. Конечно, городские более образованны, раскованы, я бы сказал, более динамичны, но именно этот динамизм и мешает им привыкнуть к размеренной жизни на границе. К тому же городская женщина привыкает к удобствам, к комфорту. У тебя в Красных Камнях ни прачечной, ни дискотеки, ни бара. Я проделал статистическую операцию, Высчитал, откуда берут жен офицеры нашего отряда. Так пот, семьдесят процентов из деревни или по происхождению из деревни. По образованию тридцать семь процентов — учительницы, одиннадцать процентов — библиотекарши, двадцать три процента — врачи и медицинские сестры, пятнадцать — агрономы, зоотехники, ветеринары, Следовательно, тебе есть смысл обратить внимание именно на учительниц, и не просто на учительниц, а на учительниц русского языка и литературы, я еще не понял этой закономерности, но именно учительницы языка и литературы чаще всего предпочитают выходить замуж за офицеров… А чего ты стоишь?
— Руководящие указания старших по званию и должности надо выслушивать стоя, — сказал Дивов.
— Ну какие это указания, — отмахнулся подполковник. — Это просто добрые советы. — Что-то в выражении лица Дивова насторожило подполковника. — Или ты в советах не нуждаешься? — спросил он.
— Эти советы вы мне даете уже третий отпуск подряд, — ответил Дивов.
— А что же делать, если ты не женишься? — сказал подполковник, — Женись, тогда сам будешь давать советы,
— Не буду, — сказал Дивов. — Если их у меня не будут спрашивать.
Подполковник молча осмотрел Дивова.
— Вопросы ко мне еще есть? — спросил он,
— Вопросов ист, — ответил Дивов.
— Вы свободны, — сказал подполковник и щелкнул каблуками,
Дивов тоже щелкнул каблуками, по-строевому четко повернулся и вышел из кабинета.
Потом в аэропорту Дивов оформлял багаж,
— Доплатите за четырнадцать килограммов, — сказала ему девушка за стойкой.
Дивов заплатил, и пакет уплыл на ленте транспортера.
Потом Дивов ждал, пока оформят багаж стоящие в очереди пассажиры, рассматривал женщин. Особенно выделялись работницы аэровокзала. И узкими синими юбками, и светлыми кофточками, и некоей отрешенностью, когда они проходили по залу, зная, что их провожают взгляды десятков мужчин.
… Самолет начал выруливать на взлетную полосу, над дверью кабины зажглась надпись: «Пристегните ремни», прошла стюардесса по проходу, проверяя, все ли пристегнулись. Была она стройной, высокой и красивой. Дивов отметил у нее на правой руке обручальное кольцо. Такое же обручальное кольцо он отмстил и у своей соседки справа. Дивов закрыл глаза и то ли заснул, то ли предался размышлениям о прошедшем и предстоящем.
… Из аэропорта на железнодорожный вокзал Дивов ехал на такси, За рулем была женщина. Было жарко, и таксистка была в летнем платье, которое не скрывало ее коленок. Не выдержав, Дивов посмотрел раз и другой, но, заметив всепонимающую усмешку таксистки, отвернулся и больше не глядел в ее сторону до конца поездки.
… На вокзале Дивов звонил по телефону-автомату.
— Будьте добры Наталью Николаевну. Ей передали пакет, могу ли я его завезти?
Дивов выслушал все, что ему сообщили, записал другой номер телефона, набрал его, ему не ответили, он тяжело вздохнул и с чемоданом, сумкой и пакетом двинулся к автоматическим камерам храпения. У камер он прочитал плакат, предупреждающий, что вещи можно хранить не более трех суток, и в сомнениях присел на чемодан.
Мимо него шли люди. И в этом потоке он больше обращал внимание на женщин, чем на мужчин. Да и не обратить внимание было невозможно. Женщины шли в узковатых сафари, из которых их тела будто хотели вырваться, в обтягивающих джинсах, в предельно узких вельветовых брюках. Особенно Дивова поразила одна: в брюках из блестящей, очень тонкой материи, которые даже не подчеркивали, а предельно выявляли все линии ее бедер.
К камерам хранения подходили люди, вкладывали и вынимали из них чемоданы, хозяйственные сумки. Одна женщина даже поставила несколько бутылок молока, другая положила цветы. Дивов поразмышлял еще и решительно засунул пакет в металлическое гнездо камеры, проверил, сработала ли автоматика, и пошел к билетным кассам.
У себя дома в деревне Дивов с матерью пилил дрова. Мать устала и пилу тянула с трудом.
— Перерыв, — скомандовал Дивов, и они присели на поленницу.
Мимо прошла девушка. Стройная, в джинсовой юбке.
— Кто? — спросил Дивов.
— Библиотекарша. Да это же Катька Стругалева. Ее три года не было, культпросветучилище кончала. Очень хорошая девушка. Работящая. И по хозяйству, и сготовить. И характер золотой. Услужливая, вежливая, шьет, вяжет.
— Это уже перебор, — сказал Дивов.
— Ну а ты свой семейный вопрос думаешь решать в ближайшее время? — осторожно поинтересовалась мать.
— Надо бы, — сказал Дивов. — Даже начальство рекомендует.
— И правильно рекомендует, — подтвердила мать, — Ты ведь и командир, и воспитатель солдат, ты для них пример. А если командир не женат, значит, ходит по бабам, а какой же это пример для подчиненных?
— Никакого, — согласился Дивов,
— У тебя хоть есть девушка, которая тебе нравится? — спросила мать,
— А мне все нравятся, — признался Дивов.
— Как это все? — поразилась мать. — Такого быть не может.
— Я тоже так думаю, не может же быть такого, должна одна нравиться больше других, а такой нет.
И вдруг мать заплакала.
— Не переживай, — стал утешать се Дивов. — Образуется. Все же женятся, женюсь и я.
— Когда? — сквозь слезы спросила мать.
— А когда надо? — спросил Дивов. Могу завтра.
И тут мать заплакала навзрыд.
Дивов натянул джинсы, рубашку сафари, достал из полевой сумки лист бумаги и начал писать: «Учительницы — 37 %, библиотекари — 11 %, врачи — 10 %, медицинские сестры — 16 %, агрономы — 13 %».
Перечитав записи, Дивов подчеркнул «учительницы», «библиотекари» и «агрономы».
В комнату заглянула мать.
— Ты куда? — спросила она.
— На танцы, — ответил Дивов.
— Это правильно, — похвалила мать. — Я бы хотела обратить твое внимание на одну девушку, она с нашей фермы, стаж для поступления в институт зарабатывает.
— Давай словесный портрет, — сказал Дивов.
— Как это? — не поняла мать.
— Ну, опиши ее подробней, чтоб я ее мог узнать.
— Симпатичная, — сказала мать.
— Они все симпатичные, пока молодые, — возразил Дивов. — Подробнее. Давай основные параметры.
— Как это? — опять не поняла мать.
— Размер. Вот ты, например, носишь платье пятьдесят второго размера.
Мать задумалась.
— Сорок шестой, — наконец высчитала она.
— Рост?
Мать показала, что девушка на голову выше нее.
— Значит, метр семьдесят два, — определил Дивов. — Размер груди?
— Ну как ты так можешь о девушке! — возмутилась мать.
— А как же иначе? — возразил Дивов. — Раз есть девушка, значит, у нее есть грудь, если есть грудь, она определенного размера, а иначе как я узнаю девушку?
Мать снова задумалась.
— Раз у меня лифчик шестого размера, значит, у нее четвертого, — высчитала мать.
Дивов удовлетворенно кивнул.
— А теперь давай особые приметы. Чем она отличается от других?
— Черненькая, — сказала мать.
— Сегодня черненькая, завтра рыженькая, — возразил Дивов. — Может перекраситься, может парик надеть.
— У нас — не в городе, — возразила мать. — У нас все натуральное. Цвет свой, волос тоже свой носят. А примета у нее есть — шрамик над левой бровкой.
