Данте Алигьери - Божественная комедия. Ад
216
Предки Данта были Гвельфы. Они были изгнаны два раза: в 1248 г., за 12 лет до битвы при Арбии, но через два года возвратились снова, и во второй раз, после битвы при Арбии в 1260, после чего, спустя семь лет в 1267 г., Гвельфы опять взяли верх над Гибеллинами и выгнали их из Флоренции. В начале XIV века Гибеллины окончательно были изгнаны и с того времени навсегда находились в изгнании, не смотря на все свои попытки возвратиться.
217
Это Кавальканте Кавальканти, знаменитый флорентинский Гвельф, которого, как и Фаринату, подозревали современники в атеизме. Сын его, Гвидо Кавальканти, был философ и замечательный поэт, искренний друг Дантов. Подслушав разговор Фаринаты с Дантом и узнав последнего по звуку его голоса, Кавальканте заключает, что если Данте мог проникнуть в ад высотою своего таланта, то и Гвидо, как глубокомысленный философ, должен находиться вместе с ним.
218
Кавалькавте, как закоснелый атеист, приписывает странствование Данта в аду не божественной помощи, но высокости его таланта (ingegno). Копишь.
219
Данте отвечает, что ведет его не высота таланта, а разум (Виргилий), не всегда руководящий людей даровитых. Гвидо, более философ, чем поэт, писавший в легком провансальском роде, не имел такого уважения к Виргилию, какое питал к нему Данте, не изучал его творений и, стало быть, не мог создать ничего подобного Божественной Комедии.
220
Мысль о смерти ближних вдвое прискорбнее для людей, неверующих в бессмертие души. Копишь.
221
Слова: он презирал, заставляют Кавальканте думать, что сын его умер. «Кавальканте до сих пор стоял на коленах; но при этих словах он вдруг вскакивает на ноги и, видя, что Данте медлит отвечать ему, опрокидывается в могилу: немногими словами, но как прекрасно выражены любовь и горесть отца! Это изображение удрученного горем отца еще более выигрывает в эффекте от контраста, который представляет слабодушный, но глубоколюбящий Кавальканте с мощным, величаво гордым образом Фаринаты.» Штрекфусс.
222
Лик жены, гнетущей злое семя, есть луна. Богиня, чтимая на Олимпе как Луна, на земле называется Дианою, а в аду Прозерпиной, или Гекатою (Ада IX, 43). Смысл текста следующий: не пройдет 50 месяцев (4 года и 2 месяца), как ты узнаешь, как тяжелы изгнаннику бесполезные попытки возвратиться в свое отечество. Данте, вначале Гвельф, впоследствии сделавшийся Гибеллином, был изгнан из Флоренции вместе с множеством последних в Январе 1302; в Марте того же года приговор над ним подтвердили и еще с большею силою произнесли его после попытки Гибеллинов проложить себе путь во Флоренцию вооруженною рукою, – попытки, в которой принимал участие и Данте. Но так как Данте предполагает свое странствование в замогильном мире в 1300, то выходит, что от этой эпохи до времени его изгнания протекло только два года и, стало быть, 50 месячный срок, назначаемый Фаринатою, будет слишком велик. Надобно думать, что срок этот относится не к первому его изгнанию в 1302, а к гораздо позднейшим попыткам его возвратиться во Флоренцию, когда он был членом совета двенадцати, управлявшего в Пистойе партиею Белых (Гибеллинов). В это время (1304) в первый раз блеснула Данту надежда к возврату в отечество; по просьбе Белых, папа Бенедикт XI отправил во Флоренцию кардинала Никколо ди Прато в качестве миротворца с тем, чтобы содействовать возврату изгнанников. Но эта надежда поэта исчезла с внезапным отбытием кардинала из Флоренции 5 Июня 1304 г., т. е. спустя 4 года и 3 месяца после замогильного странствования поэта.
223
Фамилия Уберти, к которой принадлежал Фарината, всегда была исключаема из списков изгнанников, получавших право возврата во Флоренцию.
224
По словам Макиавелли, народные собрания во Флоренции до 1282 всегда происходили в церквях.
225
Собрание, на которое здесь намекается, было в Эмполи (см. выше).
226
Данту кажется загадкою, почему тени грешников могут узнавать будущее и ничего не знают о настоящем, как Кавальканте, ст. 68.
227
Согласно с богословским учением Фомы Аквинского, грешники могут познавать только общее, напр. будущее, но не знают ничего отдельно-существующего, чувственного. Напротив, блаженные души все созерцают и видят в Боге.
228
Т. е. в день страшного суда, когда крыши закроют гробы еретиков (см. 10–15 и прим.).
229
Данте сострадает упавшему в могилу Кавальканте, которого он огорчил тем, что не объявил ему, что сын его жив, ибо ошибочно думал, что души грешников, зная будущее, должны знать и настоящее.
230
Фридерик II, император германский и король сицилийский, сын Фридерика V и племянник Фридерика Барбаруссы, помещен здесь не столько за борьбу его с папами, сколько за его эпикурейский образ жизни, а в особенности за то, что, по мнению современников, впрочем ошибочному, был сочинителем в высшей степени еретической книги: «О трех обманщиках.» Филалетес. Кардинал Оттавиано дельи Убальдини, обыкновенно называвшийся в Италии просто кардиналом, человек необыкновенных дарований и твердого, но жестокого характера, ревностный Гибеллин и потому жестокий враг пап и церкви. Он известен был своим атеизмом и говаривал, что если и была у него когда-нибудь душа, то он погубил ее для Гибеллинов. Брат его Убальдино встречается в Чистилище (XXIV, 20).
231
Намек на Беатриче. «Виргилий, утешая Данта, противопоставляет божественную жизнь житейскому треволнению и говорит, что от Беатриче, которая все созерцает и зрит в Боге, узнает он истинный путь к этой жизни божественной; но вместе с тем он советует запомнить и предсказание Фаринаты.» Копишь.
232
Они пересекают круг и, направляясь к центру бездны, приближаются к тому месту, где спуск в следующий круг.
233
«Вся эта песнь отличается высоким драматическим эффектом и разнообразием превосходно-обрисованных характеров. Какая противоположность между двумя отрицателями вечной жизни! Фарината, этот гордый победитель при Арбии, забывая о муках и как будто презирая целый ад, озабочен только судьбою отечества и своей партии; и рядом с ним, менее великодушный Кавальканте, при одной мысли о смерти и (по его понятиям) уничтожении сына опрокидывающийся в могилу в отчаянном горе. А как удивительна при этом постановка обоих поэтов: Данта, еще очень восприимчивого к земным заботам, ищущего везде познания и нередко пожинающего горе, везде обнаруживающего свойства чисто-человечные: слабость и величие, гордость и страх, всего же более жажду познания, и мудрого его вождя Виргилия, который повсюду указывает стремление к высшему, небесному, сам же, как посланник высшей силы, как исполнитель воли божественной, везде является бесстрастным, ни чему не сочувствующим.» Рут.
234
Почему спуск из шестого круга в седьмой состоит из разрушенной скалы, объяснено ниже (Ада XII, 34 и д.).
235
Этот смрад поднимается с кровавой реки нижележащего седьмого круга (Ад. XII, 46) и есть символ худой славы, оставленной по себе грешниками, наказуемыми в этом кругу. Копишь.
236
У библиотекаря Анастасия, летописца IX века, находится известие, которое гласит, что папа Анастасий II, вступивший на престол папский около 497 г., принял, не смотря на сопротивление епископов, еретическое учение фессалоникийского диакона Фотина, придерживавшегося лжеучения Акакия, патриарха константинопольского. Тот же летописец уверяет, что папа Анастасий погиб чудесным образом от внезапно-приключившейся ему ужасной болезни в то время, когда защищал свою ересь перед собором епископов. Ландино. – Показание летописца, которому следует Данте, кажется неверным, потому что во времена Фотина, жившего около 350 г., не было никакого папы этого имени. Тем не менее, Данте воспользовался этим случаем, чтобы показать, что и папа может быть еретиком и что, стало быть, его суд непогрешителен только в том случае, когда он не противоречит решению вселенского собора. Филалетес. – Гробница папы граничить с кругом, где наказуется насилие: это значит, что ересь в душе сильных мира сего близка к насилию. Копишь.
237
Три меньшие круга (в подл.: cerchietti, т. е. более тесные, более концентрические) суть три остальные круга ада, находящиеся в пределах адского города, седьмой, восьмой и девятый. Все они глубже и глубже нисходят ко дну ада и чем глубже, тем более суживаются, на подобие ступеней амфитеатра, сценой которому служит замерзший Коцит, в который погружен Люцифер, взмахами своих крыльев сам его замораживающий, в знаменование того, что казни грешников есть их собственное дело. Копишь.
