Бенито Вогацкий - Дуэт с Амелией
- Что случилось-то? - спросил я глухо.
- Этот мамин князь Головин был русским, из белых, - слыхал про таких?
- Так, кое-что. Только от матери, да и то невнятно, - в те дни, когда случилась эта история с письмами.
- Белые, объяснила Амелия, смертельные враги коммунистов, в особенности таких завзятых, как Федор Леонтьев.
- Ты же сам видел. - Она рассмеялась. - Белые - это дворянская нечисть, которую надо гнать в три шеи. - И чего она только не знала?!
Донат прямо с поля повез Леонтьева в замок и показал ему старые любовные письма Карлы. Из тех, что всплыли на пруду. Хотя их тогда забрали в гестапо, но Донат несколько штук утаил и припрятал. Таиться и ждать, это он умел как никто. Ну и удивился же Федор!
Значит, эта милая Карла, знающая стихи Пушкина, эта розовая гвоздичка, была возлюбленной белогвардейского офицера! И с давних пор - здесь ясно сказано - всей душой сочувствовала нашим врагам. Да она и сама помещица, вплоть до сегодняшнего дня. Тут миролюбие Федора Леонтьева вмиг улетучилось, более того-он был искренне благодарен Донату и крепко пожал ему руку. Мол, он, Леонтьев, был коммунистом и останется им до конца своих дней.
Потом он уехал в комендатуру на какоето совещание, а Донат тем временем посоветовал дамам потихоньку перебраться в кирпичный домик, да побыстрее, пока не заслали куда подальше. Взять с собой только самое необходимое. А уж он позаботится, чтобы к их имуществу никто не притронулся. "Ваше счастье, что я у них управляющий!" - добавил он.
Донат-человек жесткий, но надежный.
А Карле такое сочетание всегда нравилось.
- Не пойму, чего он хочет? С тобой, что ли, расправиться? - перебил я.
Амелия вообще показалась мне в этот раз какой-то суровой-верно, из-за складок в углах рта; а тут она совсем помрачнела.
- Расправиться, со мной? презрительно переспросила она и засмеялась Скорее, он хочет научить меня уму-разуму.
Она не только много всего знала. Она знала все намного лучше, чем я. И с катастрофой, разразившейся на свекольном поле, она уже вполне справилась. Она ее-как это говорится? - переварила. И теперь спокойно сказала:
- Ты, Юрген, единственный здесь, с кем можно говорить как с человеком. Лучше бы тебе убраться отсюда.
- Мне-убраться?
Удивительно! Самые разные люди-и друзья, и враги - советовали мне убраться отсюда.
- Пошли! - сказал я, взял ее за руку и потянул за собой вниз по лестнице и прочь из домика. В ночном парке было темно и тепло, и Амелия послушно шла за мной.
Обернувшись, я увидел мигающий огонек коптилки в каморке Доната и на оконном стекле его лицо. Вернее, лица-то я не видел, только очертания головы: наклонившись, он прижался лбом к стеклу-может, просто задумался. Мы вышли из парка и пошли по дороге на Зипе. Поле слева было усеяно копнами скошенной люцерны. Она легко крошится, зато в ней соль туркестанских степей, аромат Персии и полуденное солнце Хоенгёрзе.
- Взять бы такую копну - начал я, - да в чемодан, а потом...
- Спустись с облаков, Юрген Зибуш. перебила она. - Теперь не время.
Вот какая она стала. А сама все терла и терла мизинцем уголки рта, словно хотела сказать: я сейчас, сейчас-только соберусь с мыслями... За высоким белым лбом шла напряженная работа, и на всякие восторги по поводу красок или там запахов попросту был наложен запрет. Романтики такие вещи сразу чувствую!.
- Решай свою судьбу сам, - сказала она. - Другого выхода нет.
Ночь принесла багровые отблески заката и душистый влажный ветер с лугов. Мы с Амс.лей все шли и шли, пока не добрались до самой дальней копны. Тут мы остановились, и я неловко сжал в руке ее запястье. Но она уже давно сама все решила за нас обоих. За такой, как она, только поспевай. Кому она достанется, подумал я тогда, тому вряд ли удастся жить по своей воле. Кончилось тем. что мы жадно набросились друг на друга, Амелия даже с большим жаром, чем я. Теперь она ничуть не походила на ту сдержанную барышню.
какой была в сарайчике арендатора, на ту журавушку. Теперь она была женщиной, которая готова бороться за свое счастье, даже голыми руками. Было видно, что без борьбы она никогда от него не откажется.
Ее длинные ноги обвились вокруг меня парой ловких проныр, руки прижали мою голову, а голос торжествовал:
Со мной никогда и никто не расправится!
Я не нашелся, что сказать в ответ. И поэтому прошептал задыхаясь загадочные слова, позаимствованные у поляка:
- Не беспокойся, и я не из одного колодца воду пил.
Потом мы долю без сил лежали на жнивье, пока небо не начало светлеть.
И глядели мы в разные стороны
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
1
Осенью в деревню вернулся Швофке. Он пришел оттуда, куда ушел, - из леса. Причем пешком. Как-то воскресным утром, в сентябре. Но пришел не один, а привел с собой тощего человека с треугольной головой. Он называл его Конни. Швофке и Конни прямым ходом направились к пустому домику бургомистра и стали названивать по телефону. Дозвонившись куда-то, сказали:
"Мы теперь в Хоенгёрзе!" Значит, не случайно сюда забрели, а по заданию и поддерживали связь.
Наверное, это было моим самым слабым местом: за пределами Хоенгерзе у меня не было никого, с кем я мог бы поддерживать связь.
Мать побежала к соседям за мукой и стала замешивать оладьи, а потом зарезала кролика и опять вытащила откуда-то ту самую бутылку шнапса; при этом она беспрерывно сновала туда-сюда, и уши у нее горели. А я после многих-многих дней вновь заметил, что у матери моей красивые крупные зубы и гладкая, упругая кожа. Не знаю уж почему я это вдруг заметил. Вероятно, из-за Швофке. Может, Швофке видел ее такой, и это передалось мне. Ведь я старался смотреть на мир его глазами - тоже все чего-то искал...
После обеда мы с ним, то есть со Швофке, взялись рубить дрова, и, когда складывали поленницу, я спросил:
- А приятель твой кто такой будет?
- Член правительства, - ответил тот.
Я сперва думал, он пошутил, но потом Швофке показал мне удостоверение приятеля, и там было написано, что человек этот и правда член правительства земли. - Хочу остаться здесь и крестьянствовать, - сообщил мне Швофке.
Я отмахнулся. Пусть его делает, что хочет.
- А я-то поверил, что ты тогда улетел на самолете, а потом разбился над Брауншвейгом, -сказал я.
- Все правда. Только я еще раньше выпрыгнул. А потом сел на свой танк-ты его помнишь и напал на Восточный фронт с тыла.
И он закатился от смеха. Швофке почти не постарел. Его седая грива была такой же густой, как и прежде, - казалось, он лишь на сутки сошел с корабля на берег.
- А я уж решил, что ты и есть Бандолин из Силезии, совратитель малолетних, - сказал я.
- И как ты догадался?!
- Скольких же ты совратил?
- Сорок семь, только смотри, ни гу-гу.
И он лихо хлопнул себя по ляжкам. Таким веселым я его никогдa не видел. Раньше он либо думал о чем-то, либо едко шутил.
Отвернувшись, я почувствовал на себе его взгляд. Эта привычка и прежде за ним водилась. Он исподтишка подолгу глядел на людей, как бы вбирая их в себя.
- А на дворе осень, - вдруг сказал он. - И все валяется под ногами: картошка, листья, желуди, яблоки, овощи... Стоит лишь нагнуться-и бери сколько хочешь.
- Ага, - подтвердил я.
А ты чем хочешь заняться? - спросил он.
Я ответил вопросом:
- Вы оба теперь большие начальники?
- Ну не оба, так Конни по крайней мере.
- Тогда скажи ему, - я заволновался, - пусть спасет Амелию. Ты ее помнишь-дочка помещицы.
- Вон какие пироги, - протянул Швофке и надолго задумался, как часто бывало с ним прежде. Может, он вспомнил, как она закричала и сломя голову бросилась к замку из-за того, что на веревке из последних сил билась кошка.
Она любила звонить в колокол, верно? - спросил он вдруг.
Потом медленно вошел в дом и вернулся уже вместе с Конни -тот спал на скамье у печки. Оказалось, они уже несколько недель в пути-от одной деревни к другой.
- Нам с тобой надлежит спасти одну юную графиню, - торжественно заявил Швофке.
Конни еще не совсем проснулся и протер глаза.
- Вот как? Разве мы здесь для этого? А я думал, наоборот.
Он так это сказал, будто вес время только графинями и занимался, я даже подумал и где это Швофке такого выискал?
- Это все Донат, - выпалил я, эта скотина хочет прибрать к рукам имение!
Донат? Швофке насторожился. - Это тот управляющий, о котором я тебе рассказывал, - пояснил он Конни. - Ну. который всем заправляет исподтишка. Значит, он все еще в силе... - Швофке сокрушенно покачал головой.
Вот именно, - опять заорал я, - о чем и речь!
- Ну-ка, ну-ка, расскажи!
Я и выложил им все как есть.
2
Швофке удалил Доната с поля боя, гге тратя лишних слов.
Понедельник выдался дождливый. Деревня тонула в грязи по щиколотку, а небо висело над головой серыми клочьями, как старая попона. Конни сперва поговорил по телефону с правительством земли. Потом мы все втроем пошли на скотный двор, и Швофке приветствовал всех встречных как старых знакомых. Я вышагивал сзади, стараясь попадать в ногу и не отставать, и тоже крепко жал каждому руку. Швофке вернулся! Отгонщик Патцер спрятался на сеновале.
