Чарлз Буковски - Самая красивая женщина в городе и другие рассказы
- Я ключ нашел!
- СЛАВА ТЕ ГОСПОДИ!
Они отперли дверь, сгребли эту штуку с гамака и помчались с нею вверх по лестнице. Комната Тони находилась ближе. Второй этаж. Труп довольно гулко стукался о стену и перила.
Тут они дотащили его до двери Тони и разложили на полу, пока Тони нашаривал в карманах второй ключ. Потом дверь открылась, они плюхнули труп на кровать, сходили к холодильнику, зацепили тонин галлон дешевого мускателя, хлопнули по полстакана, возобновили, вернулись в спальню, уселись и посмотрели на труп.
- Как ты думаешь, нас кто-нибудь видел? - спросил Билл.
- Если кто и видел, то здесь, наверное, уже легавых бы полно было.
- А как ты думаешь, они район обыскивать будут?
- Каким образом? Ломиться в двери в такое время и спрашивать: "Нет ли у вас мертвого тела"?
- Блин, наверное, ты прав.
- Конечно, прав, - ответил Тони, - но все равно интересно, каково парням было: приходят, а тела нет. Весело, наверное.
- Ага, - подтвердил Билл, - наверное.
- Ладно, весело или нет, но жмурик у нас. Во какой, на кровати валяется.
Они посмотрели на штуку под простыней, выпили еще.
- Интересно, он сколько уже покойник?
- Недолго, наверное, - я так думаю.
- А интересно, когда они застывать начинают? Интересно, когда они начинают вонять?
- Этот ригор мортис не сразу начинается, я думаю, - сказал Тони. - А вонять начнет довольно скоро. Как мусор в раковине. Мне кажется, кровь им только в морге спускают.
И вот эти два алкаша продолжали себе глотать мускатель; временами они даже забывали о трупе и разговаривали о других вещах, смутных и важных, даже не умея толком выразить свои мысли. Затем беседа снова возвращалась к покойнику.
Тело по-прежнему лежало на месте.
- Чего с ним будем делать? - спросил Билл.
- Поставим в чулан, когда застынет. Когда несли, у него все еще болталось.
Вероятно, полчаса назад умер или около того.
- Так, ладно, ставим его в чулан. А что дальше будем делать, когда вонять начнет?
- Я об этом еще не подумал, - ответил Тони.
- Так подумай, - сказал Билл, начисляя себе щедрой рукой.
Тони попытался подумать.
- А ведь знаешь, мы же в тюрьму сесть за это можем. Если нас поймают.
- Ну дак. И?
- Н-ну, мне кажется, мы сделали ошибку, только уже слишком поздно.
- Слишком поздно, - отозвался Билл.
- Поэтому, - подытожил Тони, начисляя щедрой рукой себе, - раз уж мы с этим жмуриком тут застряли, можно хоть поглядеть на него.
- Поглядеть?
- Ну, поглядеть.
- А очко не взыграет? - осведомился Билл.
- Фиг знает.
- Ссышь?
- Ну. Меня к такому не готовили, - сказал Тони.
- Хорошо. Ты тянешь простыню, - решил Билл, - только сперва мне налей.
Наливай, а потом тяни.
- Ладно, - согласился Тони.
Наполнил стакан Билла. Подошел к кровати.
- Ну, всё, - сказал Тони, - по-ЕХАЛИ!
И содрал с тела простыню через голову. Глаз он не открывал.
- Боже ПРАВЕДНЫЙ! - произнес Билл. - Это же баба! Молодая!
Тони открыл глаза.
- Ага. Была молодой. Господи, ты посмотри на эти волосы, светлые, аж задницу прикрывают. Но УМЕРЛА! Кошмарно и окончательно умерла, навсегда. Вот невезуха! Я такого не понимаю.
- Как ты думаешь, ей сколько было?
- Да не похожа она на мертвую, - сказал Билл.
- Тем не менее.
- Посмотри только, какие сиськи! Какие ляжки! Какая пизда! Во пизда:
по-прежнему как живая!
- Ага, - сказал Тони. - Про пизду знаешь, как говорят: первой появляется, последней уходит.
Тони подошел к пизде, потрогал. Приподнял одну грудь, поцеловал эту чертову дохлятину.
- Так грустно, все так грустно - живем всю жизнь, как идиоты, а в самом конце подыхаем.
- Трупы нельзя трогать, - сказал Билл.
- Она прекрасна, - ответил Тони, - даже мертвая, она прекрасна.
- Ага, только если б она живой была, то на такую шантрапу, как ты, во второй раз бы и не взглянула. Сам же знаешь, разве нет?
- Еще бы! В этом-то все и дело! Теперь она ОТКАЗАТЬ не сможет!
- Ты это о чем, к ебеней фене?
- О том, - ответил Тони, - что хуй у меня твердый. ОЧЕНЬ ТВЕРДЫЙ!
Тони сходил и налил себе из банки. Выпил.
Потом подошел к кровати, стал целовать ей груди, запускать в ее волосы пальцы и, в конце концов, впился ей губами в мертвый рот. Поцелуй живого и мертвой. А потом взгромоздился на нее.
Это было ХОРОШО. Тони рвал и метал. Ни разу в жизни такой хорошей ебли у него не было! Он кончил. Скатился, вытерся простыней.
Билл наблюдал за всем процессом, то и дело поднося ко рту галлон мускателя под тусклой лампочкой.
- Господи, Билл, это было прекрасно, прекрасно!
- Да ты совсем рехнулся! Ты только что выебал покойницу!
- А ты всю жизнь покойниц ебал - дохлых теток с дохлой душой и дохлой пиздой, - только не знал этого! Прости, Билл, но ебаться с нею было прекрасно. Мне нисколько не стыдно.
- Она настолько хороша?
- Ты никогда в это не поверишь.
Тони сходил в ванную и поссал.
Когда он вернулся, Билл уже сидел на теле верхом. Продвигался он успешно. Даже постанывал и немного рычал. Затем нагнулся, поцеловал этот мертвый рот и кончил.
Потом скатился, схватил край простыни, вытерся.
- Ты прав. Лучше никогда в жизни не ебался!
Потом они оба сидели на стульях и смотрели на нее.
- А интересно, как ее звали? - спросил Тони. - Я влюбился.
Билл засмеялся.
- Вот теперь я знаю, что ты назюзюкался! И в живую-то бабу только придурок конченый влюбится, а ты на мертвой залип.
- Ну, залип, и что с того? - сказал Тони.
- Залип так залип, - сказал Билл. - Теперь-то что будем делать?
- Выкинем ее отсюда к чертовой матери! - ответил Тони.
- Как?
- Так же, как и затащили: по лестнице.
- Потом?
- Потом - в твою машину. Отвезем ее на Пляж Венеция и скинем в море.
- Вода холодная.
- Она ее почувствует не больше, чем твой хуй у себя внутри.
- А твой? - спросил Билл.
- Его она тоже не почувствовала, - ответил Тони.
Вот она - дважды выебанная, мертво разлатанная на простынях.
- Шевели мослами, крошка! - заорал Тони.
Он схватил ее за ноги и помедлил. Билл схватил за голову. Когда они выбежали из комнаты, дверь осталась открытой. Тони пинком захлопнул ее, как только они оказались на площадке; простыня больше не обматывала тело, а, скорее, просто телепалась на нем. Как мокрая вихотка на кухонном кране. И снова много билась она головой, бедрами и обширной задницей о стены и лестничные перила.
Они зашвырнули ее на заднее сиденье к Биллу.
- Постой, постой, малыш! - завопил Тони.
- Чего еще?
- Пузырь забыли, ишак!
- О, ну еще бы.
Билл остался сидеть и ждать с мертвой пиздой на заднем сиденье.
Тони был человеком слова. Вскоре он выбежал с банкой муски.
Они выехали на шоссе, передавая банку друг другу и отпивая из нее хорошими глотками. Стояла теплая и красивая ночь, луна, разумеется, была полной. Только не совсем ночь. Часы уже показывали 4:15 утра. Все равно хорошее время.
Они остановили машину. Еще глотнули доброго мускателя, вытянули тело и поволокли его долгим-долгим, песчаным-песчаным пляжем к морю. Потом добрались, наконец, до той его части, где песок то и дело заливало прибоем, где в песке, мокром, пористом, было полно песчаных крабиков и их норок. Там они опустили труп и приложились к банке. Время от времени избыточная волна обдавала всех троих:
Билли, Тони и мертвую Пизду.
Биллу пришлось подняться с песка, чтобы отлить, а поскольку его учили манерам девятнадцатого века, отлить он отошел на несколько шагов по пляжу. Когда друг удалился, Тони стянул простыню и посмотрел на мертвое лицо сплетении и колыхании водорослей, в соленом утреннем воздухе. Тони смотрел на это лицо, а Билл ссал у берега. Милое доброе лицо, носик чуть остренький, но очень хороший рот, и тут, когда тело ее уже начало застывать, он склонился к ней, очень нежно поцеловал ее в губы и сказал:
- Я люблю тебя, сука мертвая.
И накрыл тело простыней.
Билл стряхнул последние капли, вернулся.
- Мне еще выпить нужно.
- Давай. Я тоже глотну.
Тони сказал:
- Я ее от берега отбуксирую.
- А ты хорошо плаваешь?
- Не очень.
- А я хорошо. Я и отбуксирую.
- НЕТ! НЕТ! - заорал Тони.
- Черт побери, хватит орать!
- Я сам ее отбуксирую!
- Ладно! Ладно!
Тони еще раз хлебнул, стянул простыню вбок, поднял тело и медленно зашагал к волнолому. Мускатель ударил в голову сильнее, чем он предполагал. Несколько раз большие волны сбивали их с ног, вышибали ее у него из рук, и он отчаянно барахтался, бежал, плыл, стараясь отыскать в волнах тело. Потом замечал ее - эти длинные, длинные волосы. Совсем как у русалки. А может, она и была русалкой.
Наконец, Тони вывел ее за волноломы. Стояла тишина. На полпути между луной и рассветом. Он проплыл немного с нею рядом. Очень тихо. Время внутри времени и за пределами времени.
