Коллектив авторов - Любовь по-французски
Когда она появилась в свете, у нее еще не было и тени кокетства. Разве это дурно, что девушка вступает в жизнь, не вооруженная великими правилами житейской мудрости? Не знаю. А разве не случается, что зачастую, предостерегая от опасности, как раз и наталкивают на нее? Свидетельством тому могут послужить иные бедняжки, которым наговорили о любви таких ужасов, что стоит им войти в гостиную – у них уже все фибры сердца напряжены от страха и, как струны эоловой арфы, отзываются на самый легкий вздох. В делах любви Эммелина была невежественна. Она прочла несколько романов, набрала там целую коллекцию фраз, которые называла «дурацкими сантиментами», и потешалась над ними. Насмешливая девица дала себе слово жить в качестве зрительницы комедии. Она совсем не думала ни о своей внешности, ни о нарядах, собираясь на бал, надевала газовое платье так же равнодушно, как охотничий костюм, прикалывала цветок к волосам, не думая, идет ли он к ее прическе, и, ни единой минутки не повертевшись перед зеркалом, весело спешила к карете. Вы, конечно, понимаете, что при таком приданом, как у нее (состояние ее было значительным еще при жизни матери), Эммелине ежедневно предлагали женихов. Каждому она производила смотр и отказывала; всякий раз этот экзамен претенденту служил для нее поводом к беспощадным насмешкам. Она умела смерить человека взглядом с такой самоуверенностью, какую не часто встретишь у девушек ее возраста; а вечером, запершись со своими подружками, изображала в лицах утреннее свидание; при ее природном даре подражания сцена приобретала необыкновенно комический характер. У одного жениха был, по ее уверениям, растерянный вид, другой – настоящий фат; один говорит гнусаво, другой не умеет как следует поклониться. Взяв в руки шляпу своего дядюшки, она входила в комнату, садилась в кресло и, как это водится при первом визите, заводила речь о погоде, потом постепенно подходила к брачному вопросу и вдруг, оборвав представление, разражалась хохотом; веселый смех – таков был ответ всем искателям ее руки.
Но вот настал день, когда она долго стояла перед зеркалом и с большим вниманием прикалывала цветы к своему корсажу. В этот день она была приглашена на званый обед, и горничная, подав ей новое платье, услышала досадливое замечание молодой хозяйки, что платье сшито безо всякого вкуса. И тут Эммелине вспомнились слова старинной песенки, которой няня в детстве баюкала ее:
А ежели хотим поклонника пленить,
Знать, сами мы готовы полюбить.
Вдумавшись в эти слова, Эммелина вдруг почувствовала необычайное волнение. Весь вечер она была задумчива, и впервые окружающие нашли, что она грустна.
Г-н Марсан тогда только что прибыл из Страсбурга, где стоял его полк; он отличался редкостной мужественной красотой и энергичным выражением лица. Впрочем, вы его знаете. Мне неизвестно, был ли он на званом обеде, на котором Эммелина появилась в новом платье, зато я знаю, что он получил приглашение на охоту, устроенную г-жой Дюваль в ее превосходном поместье близ Фонтенбло. Эммелина тоже участвовала в развлечении. В ту минуту, когда въезжали в лес, лошадь Эммелины, испугавшись резкого звука охотничьего рога, понесла. Привыкнув справляться с норовистыми лошадьми, Эмма сдержала своего скакуна, а потом решила его наказать. Но слишком сильный удар хлыстом едва не стоил ей жизни. Горячий конь понесся полем во весь опор и помчал неосторожную всадницу прямо к глубокому оврагу. Г-н Марсан, соскочив с седла, бросился наперерез и остановил лошадь – она грудью толкнула его, он упал и сломал себе руку.
С этого дня характер Эммелины круто изменился. Ее привычная веселость сменилась какой-то странной рассеянностью. В скором времени г-жа Дюваль умерла, ее поместье с охотничьими угодьями было продано, и кое-кто говорил, что в предместье Сент-Оноре юная девица Дюваль неизменно приподнимала штору в тот час, когда красавец Марсан проезжал верхом на лошади, направляясь на Елисейские Поля. Как бы то ни было, через год Эммелина объявила родным о своем непоколебимом решении выйти за него. Нечего и говорить, какой шум и возмущение это вызвало и как все старались отговорить Эммелину. Полгода родня упорно сопротивлялась, но все слова и действия оказались напрасными – пришлось уступить, и девица Дюваль стала графиней де Марсан.
IIПосле свадьбы к Эммелине возвратилась веселость. Довольно любопытное зрелище – видеть, как девушка, выйдя замуж, вновь становится девочкой. В дни борьбы за свою любовь Эммелина была ни жива ни мертва, а лишь только она победила, жизнерадостность ее вновь забила ключом, как ручей, преодолевший преграду, которая на миг остановила его быстрые струи.
Но милые ребячества оживляли теперь не темную девичью комнатку – рамкой для них служили роскошные покои особняка Марсанов и строгие светские салоны, и вы, конечно, представляете себе, какое впечатление они там производили. Граф, человек серьезный, а иногда даже угрюмый, уныло сопутствовал молодой жене при ее выездах в свет; Эммелина же над всем посмеивалась, ни о чем не заботясь. Сначала супругам удивлялись, потом о них шушукались, а потом привыкли, как привыкают ко всему. Г-н Марсан, считавшийся незавидным женихом, в качестве мужа приобрел весьма солидную репутацию. Впрочем, если б и нашлись суровые судьи, кого бы не обезоружила приветливая веселость Эммелины? Дядюшка Дюваль постарался разгласить под сурдинку, что состояние его племянницы защищено статьями брачного контракта от посягательства на него со стороны супруга и повелителя Эммелины. Свет удовлетворился этим любезным доверительным сообщением, а о загадочных обстоятельствах, которые предшествовали браку и привели к нему, стали говорить как о женской прихоти, и сплетники сочинили тут целый роман.
Однако любопытные спрашивали себя втихомолку – какие же необыкновенные достоинства г-на Марсана могли так очаровать богатую невесту, что она решилась на столь великое безрассудство. Неудачникам, которым не повезло в жизни, нелегко свыкнуться с мыслью, что можно бросить к ногам бедного человека двухмиллионное состояние, не имея на то особых, чуть ли не сверхъестественных причин. Эти несчастные, видимо, не знают, что если большинство людей преклоняется перед богатством, то встречаются молодые девушки, которые и понятия не имеют о значении денег, тем более если эти юные особы богаты от рождения и если отец наживал деньги не у них на глазах. Так было и с Эммелиной: она вышла за г-на Марсана потому, что он ей понравился, и потому, что у нее не было ни отца, ни матери – некому было удержать ее, но о разнице в состоянии она не подумала ни разу. Г-н Марсан очаровал ее своей внешностью – красотой и силой. Он совершил ради нее, да еще у нее на глазах, героический поступок, а ведь от одного этого может забиться девичье сердце. И так как природная жизнерадостность иной раз прекрасно уживается с романтичностью, сердце Эммелины полно было восторженного чувства. Сумасбродка графиня любила своего мужа до безумия, никакие сокровища, по ее мнению, не были достойны его, а когда она шла с ним под руку, ничто в мире не заставило бы ее обернуться.
Прошло четыре года после свадьбы; супруги редко бывали в свете. Они сняли загородный дом на берегу Сены, близ Мелена. В тех краях несколько деревушек носят название «Майская»; дом, очевидно, был построен на месте старой мельницы, потому его и назвали «Майская мельница». Это был очаровательный уголок, вид оттуда открывался чудесный. По высокому левому берегу реки шла аллея, обсаженная тополями, а из сада вел к реке спуск по склону зеленого холма.
За домом находился птичий двор, содержавшийся в большой опрятности, с весьма нарядными строениями для птиц, и посредине их был расположен домик для фазанов. Вокруг «Майской мельницы» зеленел огромный сад, сливавшийся с лесом Ла-Рошет. Вам знаком, сударыня, этот парк, а помните вы «Аллею вздохов»? Не знаю, почему ей дали такое название, но, по-моему, оно очень подходит к этой аллее. Когда солнце пробивается сквозь густую зелень ветвей, сплетающихся зеленым шатром над узкой дорожкой, и вы одиноко прогуливаетесь там в знойный полдень, наслаждаясь прохладной тенью и видя перед собою бесконечную пустынную галерею, у вас на душе как-то тревожно и вместе с тем светло, и невольная задумчивость овладевает вами.
Эммелина терпеть не могла этой аллеи за то, что она чересчур «меланхолична», и, говоря о ней, дурачилась, как школьница. Зато она восхищалась птичьим двором и ежедневно проводила там два-три часа, играя с ребятишками фермера. Боюсь, что моя героиня покажется вам глупенькой, если вы узнаете, что гости, приезжавшие на «Майскую мельницу», заставали иной раз графиню Марсан на верхушке стога сена, где она с увлечением орудовала огромными вилами, не обращая внимания на то, что прическа ее растрепалась и высохшие травинки запутались у нее в волосах. Однако надо сказать, что, завидев гостей, она, вспорхнув, словно птица, мгновенно оказывалась на земле; не успели вы наглядеться на взбалмошную девчонку, как перед вами уже была хозяйка дома, графиня, принимавшая вас у себя с чарующим радушием, за которое ей можно было многое простить.
