Сергей Минутин - Никто мне ничего не обещал
АЛЕКСАНДР ВАСИЛЬЕВИЧ МАКРИДИН, донской казак, в 1941 году поступил в Сталинградскую авиационную спецшколу, через три месяца ушёл на фронт добровольцем. 26 сентября 1943 года при форсировании Днепра старший сержант Александр Макридин, заменив раненого командира десантной группы, первым спрыгнул в воду с повреждённого понтона и увлёк за собой бойцов. Его группа захватила и удерживала плацдарм, обеспечив переправу полку. За этот подвиг ему было присвоено звание Героя Советского Союза. После войны, окончив академию Генштаба, стал командующим армией. Закончил службу в 1985 году в звании генерал–майора.
МАРКИАН МИХАЙЛОВИЧ ПОПОВ, донской казак. В январе 1941 года генерал армии М. М. Попов стал командующим войсками Ленинградского военного округа. С 23 августа 1941 года он командовал Ленинградским фронтом. В битве за Москву под его командованием сражались две кавалерийские дивизии. В 1956 году был назначен начальником Главного штаба — первым заместителем Главнокомандующего Сухопутными войсками. Герой Советского Союза.
ИССА АЛЕКСАНДРОВИЧ ПЛИЕВ, терский казак. Всю войну командовал казачьими формированиями. За умелое руководство войсками при форсировании Южного Буга и в боях за Одессу генерал–лейтенанту Плиеву было присвоено звание Героя Советского Союза. За умелое командование и успешное выполнение боевых задач генерал–полковник Плиев был награждён второй медалью «Золотая Звёзда». После войны в течение 10 лет Плиев был командующим войсками Северо — Кавказского военного округа, в 1962 году ему было присвоено звание генерала армии, в 1971 году — Герой МНР.
БОРИС МИХАЙЛОВИЧ ШАПОШНИКОВ, оренбургский казак. С начала Отечественной войны до 30 июля 1941 года был начальником штаба Западного направления, а затем начальником Генштаба. С мая 1942 до июня 1943 года был заместителем Наркома обороны СССР.
СЕРГЕЙ МАТВЕЕВИЧ ШТЕМЕНКО, донской казак, во время Второй мировой войны служил в Генштабе в должности начальника оперативного отдела. В ноябре 1943 года Штеменко сопровождал Сталина в Тегеран на конференцию глав правительств СССР, США и Великобритании. После войны Штеменко стал начальником Генштаба, зам. министра Вооружённых Сил СССР, ему было присвоено звание генерала армии.
Многие казаки после оккупации Германией их станиц и хуторов вступали в партизанские отряды, создавали подпольные организации (вспомните «Молодую гвардию» города Краснодона).
В тылу на собранные деньги казаков строились танки и самолёты, танковые колонны «Донской казак» и «Советская Кубань».
Казаки в составе Советской Армии внесли огромный вклад в разгром немецко–фашистских войск. Пока подвиг казаков в годы Великой Отечественной войны остаётся «белым пятном». Но казаки своих героев чтят, ибо всегда помнят: «Хочешь покоя, готовься к бою» и «Казак без службы — не казак».
Казаки — «жандармы»
Этот термин очень охотно вбрасывали большевики начиная с 1905 года, со времени первой русской революции. История появления такого определения казаков берёт своё начало во временах Петра I.
Казаки не любят царя Петра I. Он многое сделал для того, чтобы уклад жизни казаков был разрушен. Надругался над их историей. Завидовал их умению воевать и мстил за то, что казаки очень иронично относились к нему, как к великому полководцу. Но, кроме того, казаки не любят Петра и в силу того, что он пригласил в Россию многих иностранцев — алкоголиков, которых казаки всегда бивали. Эти иностранцы стали всю историю России подделывать под себя. Умалчивали о том, что многое в России было значительно лучше, чем в Европе, включая и армию, и непомерно выпячивать свою важность и нужность. Хорошо известно: для пьяницы самым верным другом является всё тот же пьяница. Но Пётр I был алкоголиком инициативным, и это стало огромной проблемой всей Руси. Петру досталось очень крепкое наследство от отца, только регулярных полков нового строя было 75. Его отец уже громил и шведов и турок, развивал промышленность и науку. Нововведения Петра внесли такую смуту, что войска его чаще бежали, чем воевали, ибо команды им отдавались с большого «бодуна» такими же полководцами с «красными носами», да ещё не на русском языке.
В угоду, да и с подачи своих заморских собутыльников, Пётр I спаивал и Россию. Крайне пагубные последствия имел Указ Петра I от 1721 г., поощрявший казачье винокурение. На это переключались целенаправленно, на дрова сводились украинские леса, люди спивались. Бывало, что казаки по дешёвке продавали свой участок земли или отдавали за кружку водки — потому что тогда они переставали быть казаками и освобождались от всех обязанностей. По сути, малороссийское Войско развалилось. Дошло до того, что силами казачьего войска царский посланец Румянцев не сумел организовать даже почту — бедные казаки служить не могли, богатые не хотели. К счастью, пьяный казак «проспался», а вот дурак нет.
Пётр умудрялся и народ ссорить друг с другом. Так он придумал казакам герб — голый казак на винной бочке, заменивший оленя, раненого стрелой. А в «битве при Лесной он поставил казаков и калмыков во втором эшелоне, приказав им колоть и рубить всякого, кто побежит…».
Так Пётр I стал первым инициатором заградительных отрядов. Своих колоть казакам не пришлось. Но опыт петровский, как известно, прижился.
Более того, разделять свободолюбивых казаков и русский народ часто было излюбленным занятием верховной власти, которая очень боялась, что казачий ген воли заразит народ, и тогда некого будет обирать и грабить «по закону».
Отношение государственной власти к казакам в связи с этим всегда было настороженным. И периодически в «верхах» возникала идея: а нельзя ли кем–нибудь заменить казаков? Но все эксперименты проваливались с треском.
Здесь стоит обратить внимание на то, что «искусственные» войска становились полноценными, когда они создавались либо из добровольцев, как Сибирское, Бугское, либо из казаков других войск — как было на Тереке, в Оренбуржье. Во всех случаях они имели больший или меньший процент природных казаков, перенимали исконные казачьи традиции. Но следует задуматься над тем, а для чего создавались эти внутренние войска…
Казаки–православные
Казачество и вера православная — неразделимы. Именно в рамках православной веры многоликое казачество сформировалось как единый народ.
Валерий Шамборов пишет по этому поводу: «Казачество, выработавшее свою особую психологию, традиции, поведенческие стереотипы, действительно приобрело признаки народа. Однако и отдельным этносом не стало. С русскими казаков связывало православие. А по понятиям той эпохи «православный» было тождественно слову русский. Православные украинцы тогда называли себя «русскими». И человек любой нации, принимая православное крещение, становился «русским», с ним обращались как с полноправным русским. То есть, казачество стало субэтносом, «народом внутри народа». Впрочем, ведь и сам по себе великорусский этнос в XV–XVI вв. только ещё формировался, объединяя в одно целое значительно отличавшиеся общности московитян, новгородцев, рязанцев, смолян, севрюков, финские племена мерян, муромы, чуди, служилых татар, «Литву» и т. д.
Но при слиянии особенности всех этих народов стирались, а у казаков, наоборот, утверждались и укреплялись. Почему? Тут надо учитывать, что образование любого нового народа — процесс не только благотворный, но и отнюдь не безболезненный. Самые активные, энергичные люди могут противиться «унификации». Они становятся тормозом на пути объективного процесса и, как правило, погибают — это происходило в феодальных и религиозных междоусобицах Западной Европы, Арабского халифата, Индии, Балканских стран. Однако в условиях России нашлась готовая древняя структура — казачество, которая нуждалась именно в таких людях! Вбирала их в себя. И им она вполне подходила, они дали старой форме новое наполнение. Таким образом, формирование великорусского этноса и казачества шло одновременно, было «двуединым» процессом. Случай в мировой истории уникальный, оттого и не удаётся втиснуть казаков в какую бы то ни было «стандартную» классификацию. Особенностью «двуединого» процесса стало и то, что казаки не отделяли себя от Российского государства (как следовало бы по версии о «беглых» — из самой психологии эмигрантов), а напротив, крепили связи с ним. И ещё одним краеугольным камнем казачьих традиций стал российский патриотизм».
Православная вера, казачьи традиции и российский патриотизм стали индикатором принадлежности к казачеству, базой для его формирования. Значит, были и носители традиций. Ими являлись остатки «изначального», древнего казачества. Они и стали костяком, обраставшим новыми людьми, но обеспечивающим общность и духовное единение. Как и адаптацию к специфическим условиям существования. В XVI–XVII в. в. любой пришлый сначала становился «товарищем» старого казака, который выступал его наставником, опекуном. И, лишь прижившись, зарекомендовав себя, человек признавался полноправным казаком. Кстати, этот опыт казачьей жизни сегодня применяют все общественные организации, занимающиеся адаптацией переселенцев, беженцев, военных, людей резко меняющих свою профессию.
