Филипп Эриа - Испорченные дети
- Чуть-чуть не опоздала! - обратилась ко мне тетя Эмма, когда я подошла на перроне вокзала к семейной группе, состоявшей из мамы, тети и брата Симона. - А если бы поезд уже пришел?
Я взглянула на вокзальные часы: до прибытия поезда оставалось еще больше пяти минут. К тому же Симон, отправившийся взглянуть на железнодорожное расписание, вывешенное на большой доске, сообщил нам, вернувшись, что поезд опаздывает на четверть часа. Было холодно, мы топали ногами, стараясь согреться; поэтому я предложила зайти посидеть в буфет. Но тетя взорвалась:
- Нет, ты скажи, ну можно себе представить маму и меня в кафе? Ей-богу, она совсем с ума сошла!
- Боюсь, что в кафе я просто не сумела бы заказать себе чашку чая, заметила мама, явно переигрывая.
Я осмелилась возразить и, указав на внушительную фигуру Симона, сказала, что, во-первых, мы пойдем не одни, а во-вторых, сидеть будем в вокзальном буфете - это не одно и то же, что сидеть в кафе.
- Знаю, знаю! - сказала тетя Эмма.- На сей счет ты обладаешь редкостными познаниями и можешь смело делать сравнения. Ты ведь у нас великая путешественница! Но представь себе, что и я тоже бывала за границей. И не раз. Я знаю Женеву, знаю Брюссель. Только я посещаю музеи, а не бегаю по кабакам!
Сославшись на то, что я озябла, и добавив, что не успела выпить чаю, я в одиночестве отправилась в буфет.
Сидя у столика в ожидании, когда чай как следует настоится, я дивилась своему собственному терпению в отношении родных. Я вела себя так, словно пока требовалось щадить их и беречь свои силы. Но с чего я взяла, что в недалеком будущем мне предстоит выдержать против них куда более серьезную битву? Сама не знаю...
А ведь, кажется, можно было бы это предвидеть. Но в ту минуту все мои помыслы занимала сегодняшняя примерка. Я думала о ней с удовольствием. Платье, несомненно, получается удачным. Прежде всего оно меня худит. А кроме того, его цвет гармонирует с моим цветом лица, с легким загаром, еще не сошедшим с плеч, и с каштановыми волосами, которые всегда и при всех обстоятельствах я упорно отказывалась красить... Правда, желая усилить их естественный рыжеватый блеск, я мыла голову специальным шампунем; но это вовсе не значит красить волосы.
Гости найдут меня красивой. Я этого хочу; а чтобы быть красивой, мне достаточно только захотеть быть такой. Я и была красивой, только чересчур классического типа. Но моя наружность очень выигрывала от прически, украшений и искусного грима; зато скучающий вид губил меня. Конечно, на тетином балу я буду скучать, но постараюсь это скрыть; а ради того чтобы блеснуть, стоит постараться. Гости найдут меня красивой.
Я вынула из сумки зеркальце и убедилась, что без ущерба для своей внешности переношу невыгодный свет вокзального ресторанчика. Горячий чай, теплое помещение сделали свое дело. Я попудрилась, подкрасила губы; и не могла сдержать, улыбки при мысли, что мама с тетей дрожат сейчас на сквозняке; у них непременно покраснеют носы.
Из буфета я вышла в самую последнюю минуту и, проходя через зал, убедилась, что никаких объявлений о дополнительном запоздании поезда не вывесили. Своих родных я застала именно в том виде, в каком представляла себе, сидя в буфете; один лишь Симон все-таки не так окоченел, потому что курил сигарету за сигаретой.
Показался поезд.
- За мной! - скомандовала тетя.- Держитесь все вместе!
Прибытие или отход поезда, а возможно, сама вокзальная атмосфера всегда приводили тетку в состояние полного смятения. Она нервничала, бегала, цеплялась за одного, расспрашивала другого; мне всегда казалось, что она уже не может не совершать этого ритуального кружения; так собака, очутившись на улице, ни с того ни с сего начинает вертеться, прыгать и визжать.
Тетя Эмма на рысях неслась вдоль состава, двигавшегося нам навстречу. Пришлось Симону ее придержать, иначе она увела бы нас слишком далеко. Поезд остановился; показались первые пассажиры.
- Сейчас я вам опишу его приметы! - вопила тетя среди общего гама. Ведь вы его почти не знаете! Бедненький мой мальчик - белокурый, бледный и тонкий как былинка!
Поезд постепенно опустел. Носильщики складывали у наших ног чужой багаж. Мы искали Ксавье в толпе и не могли найти. Пассажиры, направляясь группами к выходу, проходили мимо нас.
- Ах, боже мой! - не унималась тетя.- Нет его нигде! А вдруг он опоздал на поезд! А вдруг что-нибудь случилось!..
Я встала на цыпочки, посмотрела в конец состава, потом направо... И я заметила рядом с носильщиком чью-то удаляющуюся спину, длинный и тонкий силуэт, бежевое пальто. Еще сама не веря своей догадке, я, не предупредив родных, бросилась вслед за этим пассажиром. И догнала его.
- Ксавье!
Казалось, он очнулся ото сна, остановился и поднял на меня светлые, глубоко запавшие глаза. Он был ничуть не бледен. На его лице еще лежал отблеск тех одиннадцати лет, которые он провел на горных вершинах, вдали от людей.
- Я Агнесса... Твоя кузина...
- О! О! - негромко произнес он.
И улыбнулся. Я подошла к нему ближе.
- Ну, давай поцелуемся.
Он молча позволил мне обнять себя за плечи, слегка нагнулся... Я почувствовала щекой его костистое лицо, прижалась к нему губами и отступила на шаг.
Он улыбнулся еще шире. Поглядел на меня внимательнее.
- Теперь-то, теперь я тебя узнал, - произнес он.
Голос его, ровный и глуховатый, казалось, шел откуда-то издалека, как и его мысли. Он добавил:
- Агнесса...
И снова нагнувшись, вернул мне мой поцелуй. В эту минуту я невольно отметила про себя, что, целуя, он не сбил набок моей шляпки. Я уже почуяла в нем какую-то странную, пожалуй даже болезненную, деликатность.
Желая отделаться от этого впечатления, я сказала:
- А наши ждут тебя там...
Я помахала им рукой. Симон первый заметил меня. Пока они добирались до нас, я снова повернулась к Ксавье.
Он все еще глядел на меня, и улыбка не сходила с его губ. И тут он произнес:
- Надеюсь, тебе понравилось в Америке?
Но к нам уже подоспела тетя Эмма. Эта вторая мать, не узнавшая свое дитя, когда оно прошло мимо, набросилась на него с восторженными воплями, однако, не удержавшись, кинула на меня бешеный взгляд. Я отошла. Тетя взяла Ксавье под руку; с другой стороны его подхватил Симон. Мы направились к выходу. Мама шагала рядом с Симоном. А мы с носильщиком замыкали шествие.
Очутившись на улице, я отказалась ехать с вокзала домой в нашем лимузине, где, я знала, тетя окончательно завладеет Ксавье и заставит его отвечать на свои многочисленные вопросы. Под тем предлогом, что в лимузине всем нам будет тесно, я сказала, что поеду вместе с Симоном.
Я увидела, как наш лимузин тронулся с места и проехал мимо. Ксавье, сидевший между без умолку болтавшей тетей и упорно молчавшей мамой, не взглянул в мою сторону.
Я пересекла привокзальную площадь и села в автомобиль Симона. Он сам вел машину. Я поместилась с ним рядом. Машина тронулась. Симон спросил меня о чем-то. Я не ответила. С обычным своим равнодушием брат не стал настаивать. Мы молча катили вперед. Как я и предполагала, Симон направился на авеню Ван-Дейка. Я сразу поняла, что он будет у нас обедать, а до обеда не отпустит ни на минуту Ксавье. И совершенно ясно, что он, как лакей, проводит Ксавье в его комнату, пройдет с ним в ванную, поможет ему разобрать чемоданы; позвонит, чтобы принесли портвейн. Завяжет первые узы братской дружбы.
Я сильно рассчитывала на пребывание Ксавье в нашем доме. Хотя совсем немного времени прошло после моего возвращения под отчий кров и после того, как я вновь соприкоснулась с нашей семьей, совсем немного прошло и после той бессонной ночи, которая как-то оглушила меня, вместе с тем принеся облегчение, я уже успела убедить себя, что по крайней мере от Ксавье мне зла не будет. С удивившей меня самое горячностью я тянулась к этому новому для меня лицу, ибо, хотя мы были с Ксавье на "ты", я его почти не знала. Я хотела сделать его своим другом. И взамен тайно поклялась себе любить и охранять его, быть ему поддержкой. Я не могла, просто не могла позволить нашей семье на моих глазах столкнуть этого новоявленного Даниила в ров львиный.
Как знать, не был ли продиктован мой план кампании отчасти эгоизмом? Хотела ли я в действительности уберечь беззащитного юношу, не подозревавшего о кознях Буссарделей, или просто-напросто мне улыбалась мысль оставить наших в дураках? А возможно также, пройдя через внутренний кризис, разрешившийся смятением и одиночеством, я просто радовалась возможности уцепиться за что-нибудь или за кого-нибудь.
В первые дни мне не удалось привести свой план в исполнение. Назавтра после приезда Ксавье отправился в Фонтенбло, где жили его дядя с теткой и двоюродные братья по материнской линии.
- Погости у них до самого раута, детка! - посоветовала тетя Эмма.Отдай, так сказать, родственный долг семье мамы, а затем будешь только наш, только буссарделевский.
