Ирвин Шоу - Ставка на мертвого жокея (сборник рассказов)
Нарцисса поинтересовалась, не приготовить ли рыбу на обед; он ответил: "Ради бога", но она тут же заявила, что покупать сейчас рыбу -- это настоящее преступление, насколько она дорога, и он согласился с ней: нет так нет. Осведомилась, нет ли у него неприятностей; он заверил жену, что все в порядке, поцеловал ее и, покинув свой дом на 224-й улице, направился к метро, где ему пришлось простоять в плотной толпе всю дорогу до самого офиса, и он стоя читал утреннюю газету. Родители Нарциссы какое-то время жили во Франции -- отсюда и ее редкое имя, он уже давно к нему привык. Читая газету в переполненном вагоне, он без особой ярости желал, чтобы все те люди, о которых пишут в газетах, куда-нибудь исчезли.
Хью пришел на работу первым. В своем уютном кабинете сел за письменный стол, оставив дверь открытой -- приятно смотреть на пустые столы и наслаждаться тишиной. Вдруг он вспомнил, что за завтраком Нарцисса несколько раз как-то дергала носом, и ему показалось, что она вот-вот расплачется. "Интересно почему",-- подумал он, но тут же прогнал эту мысль -- все узнает в свое время. Для Нарциссы слезы -- дело привычное, плачет от пяти до восьми раз в месяц.
Работал Хью в издательском доме, который готовил сейчас к выходу в свет однотомную полную энциклопедию -- на тонкой китайской бумаге, с семьюстами пятьюдесятью иллюстрациями. Ходили разговоры о том, чтобы назвать ее Большой карманной энциклопедией, но пока ничего, по сути дела, не решено. Хью в этот период трудился над буквой "S". Сегодня нужно подготовить статьи по таким темам: Сор, Содиум (натрий), Софокл и Сорренто. Максим Горький когда-то жил в Сорренто, из ста двадцати трех пьес, написанных Софоклом, до наших дней сохранилось только семь -- это Хью помнил.
Нельзя сказать, чтобы Хью не нравилась его работа, но не тогда, когда вдруг появлялся мистер Горслайн, владелец и главный редактор издательского дома; ему ужасно нравилось стоять за спинами сотрудников и молча наблюдать, как они работают. Как только в кабинет входил мистер Горслайн, у Хью начинало щемить в паху.
Седовласый мистер Горслайн, любитель твидовых костюмов, с лицом и фигурой пикадора, начал свою издательскую карьеру с выпуска календарей. До сих пор они издавали громадное количество самых разнообразных календарей -порнографических, религиозных и прочих -- по мере возникновения спроса на них. Хью оказался просто незаменим при выпуске календарей, ибо помнил такие важные даты, как смерть Оливера Кромвеля1 (3 сентября 1658 года), и в какой день Маркони2 послал свое первое радиообращение через Атлантику (12 декабря 1901 года), и когда отправился в свой первый рейс пароход из гавани Нью-Йорка в Олбани (17 августа 1807 года).
Мистер Горслайн по достоинству ценил его особый талант и по-отечески опекал Хью, заботясь о его благополучии. Свято верил в эффективность гомеопатических лекарств, а также в пользу для здоровья сырых овощей, особенно баклажанов. Непримиримый враг очков, выбросил прочь свои еще в 1944 году, когда прочитал книжку об особых упражнениях для укрепления глазных мышц. Убедил и Хью расстаться с очками, что тот и сделал на несколько месяцев в 1948 году, однако все это время -- не так уж мало -- его постоянно мучили головные боли. Мистер Горслайн велел ему не унывать и выписал в гомеопатической аптеке какое-то средство -- принимать микроскопическими дозами. Стоило Хью проглотить несколько шариков, как начиналась адская боль в голове, словно ему раскроили череп.
И вот теперь Горслайн стоит у него за спиной, уставившись в его очки с упрямым выражением лица,-- можно подумать, это не Горслайн, а итальянский генерал-ирредентист3, оглядывающий желанный Триест.
Состояние здоровья Хью -- нельзя назвать его очень плохим -- явно за последнее время пошатнулось. Часто выступал холодный пот, а глаза после ланча почему-то наливались кровью. Такие изъяны, конечно, нелегко скрыть от чужих глаз, тем более тот факт, что в холодную погоду он по нескольку раз за час стремительно выбегал из кабинета в туалет. В такие холодные периоды мистер Горслайн нарушал свое обычное молчание и объяснял страдальцу, какие диеты необходимы для улучшения зрения и работы почек.
Сегодня утром Горслайн уже дважды заглядывал в кабинет Хью. В первый раз, постояв молча за его спиной минут пять, удивился:
-- Все еще на Содиуме застряли? -- И вышел.
Во второй стоял на том же месте минут восемь, после чего вымолвил наконец:
-- Форстер, вы толстеете. Все от белого хлеба.-- И вышел.
Всякий раз, когда тот стоял у него за спиной, Хью чувствовал знакомую резь в паху. Незадолго до ланча в кабинет Хью вошла дочь; целуя его, проворковала:
-- Поздравляю, папочка, желаю удачного дня! -- И протянула небольшой продолговатый сверток, перевязанный цветной ленточкой с кокетливым бантиком. Клэр двадцать два, уже четыре года замужем, но никак не разучится называть его, словно маленький ребенок, "папочка".
Хью разорвал обертку и, увидав, что там, искренне смутился: авторучка с золотым колпачком, четвертая по счету. Все подарила дочь за последние шесть лет: по-видимому, не унаследовала от отца его цепкую память.
-- А это в честь чего же? -- осведомился Хью.
-- Папочка, ты что, шутишь?
Хью разглядывал ручку; сегодня точно не день его рождения (12 июня) и, само собой, никакого Рождества нет.
-- Неужели ты забыл? -- неуверенно проговорила Клэр.-- Не может быть!
Хью вспомнил, как недовольно дергался нос у Нарциссы сегодня за завтраком и она, кажется, готовилась расплакаться... Пробормотал:
-- Боже мой, не может быть!
-- Накупи как можно больше цветов, без них домой лучше не являйся! -предупредила Клэр и с тревогой смотрела на отца.-- Папочка, ты хорошо себя чувствуешь?
-- Само собой, я в полном порядке,-- с досадой пытался оправдаться Хью.-- Любой может забыть годовщину свадьбы, ведь все мы люди.
-- Но только не ты, папочка!
-- И я тоже. Чем я отличаюсь от других? -- продолжал он оправдываться, чувствуя, что собственная неожиданная забывчивость просто потрясла его.
Сняв колпачок с ручки, написал в блокноте большими печатными буквами: "Двадцать четыре года". Ему было стыдно, он не поднимал головы. Теперь у него восемь авторучек.
-- Такой подарок, Клэр, мне как раз и нужен. Благодарю тебя.-- И опустил ручку в карман.
-- Ты не забыл о своем обещании пойти со мной на ланч?
Клэр звонила накануне, просила встретиться с ней за ланчем, объяснив отцу: возникли серьезные проблемы, их нужно обсудить.
-- Конечно нет! -- резко ответил, вздрогнув, Хью.
Надел пальто, и они вместе вышли на улицу. Хью заказал себе камбалу, но, вспомнив слова Нарциссы, что у них сегодня на обед рыба, отменил заказ и попросил телячью отбивную. Клэр выбрала жареного цыпленка, салат "уолдорф" и бутылку вина -- после выпитого вина вечера не кажутся такими нудными и печальными. Хью, правда, не понял, почему красивой двадцатидвухлетней женщине требуется вино, чтобы прогнать вечерами печаль, но промолчал -зачем вмешиваться в ее дела.
Клэр углубилась в карту вин, а Хью, воспользовавшись моментом, вытащил из кармана письмо Мортона. Все подтверждается: Мортон просит у него двести пятьдесят долларов. По его словам, взял напрокат у студенческого землячества "плимут", но после танцев угодил вместе с ним в канаву. Ремонт обойдется в сто двадцать пять долларов. С ним была и его девушка; во время дорожного инцидента разбила нос, а доктор запросил за "починку" носа сотню, и Мортон обязался за нее заплатить. Ну, еще нужны десять долларов, чтобы заплатить за две книжки по этике, которые ему необходимы по учебе, а остальные, как элегантно выразился сын, для ровного счета.
Сунул письмо Мортона обратно в карман, решив ничего об этом не говорить Клэр. По крайней мере, беда не столь велика, куда хуже было в прошлом году, когда Мортона намеревались выгнать из университета, ибо уличили в нечестном выполнении работы на экзамене по дифференциальному исчислению.
Расправляясь с цыпленком и попивая вино из фужера, Клэр поведала отцу, что ее так сильно беспокоит. Прежде всего, Фредди, муж; не решила еще -- она медленно проглатывала маленькие кусочки цыпленка,-- бросить его или заиметь ребенка. Уверена, что Фредди по вечерам встречается с другой женщиной, с Восточной Семьдесят восьмой улицы, и теперь, до того как она сделает последний, решительный шаг в каком-то направлении, просит отца переговорить с Фредди как мужчина с мужчиной, чтобы узнать наконец, каковы его намерения -- пусть все выложит. С ней он отказывается выяснять отношения: стоит ей завести об этом разговор, как он тут же уходит из дома и ночует в отеле. Если все кончится разводом, ей понадобится тысяча долларов для шестинедельного пребывания в Рино1, потому что Фредди заявил, что не выдаст ни цента на такую дурацкую затею. К тому же в настоящий момент Фредди испытывает финансовые трудности: превысил расходы по счету в своем автомобильном агентстве, и две недели назад его сильно прижали.
