Джон Голсуорси - Сильнее смерти
ГЛАВА XVIII
До тех пор, пока Фьорсен не уходил из дома, его спальня напоминала, как выражалась горничная, "сущий хлев" - каждый день приходилось все основательно убирать и чистить. У него был особый талант устраивать беспорядок; комната выглядела так, будто в ней ночевали трое мужчин, а не один. Одежда, башмаки, щетки, бокалы, газеты, французские романы, окурки сигарет - все это было разбросано где попало; застоявшийся запах табака ударял в нос слугам, приносившим чай и воду для бритья. Когда в утро этого дня горничная провела к нему Росека, Фьорсен лежал на спине, мечтательно следя за дымком своей сигареты и за четырьмя мухами, которые плясали в солнечном луче, пробившемся сквозь зеленые шторы. Обычно этот час перед вставанием был у него часом творческого подъема, когда ему полнее удавалось ощущать все очарование музыки, когда приходило вдохновение и желание донести его до людей. В последнее время он как-то выдохся и отупел; но этим утром он снова ощутил тот прилив фантазии, то трепетное состояние, когда чувства ищут форму для своего выражения, а ум находит ее. Услышав стук в дверь и шепот горничной: "К вам граф Росек, сэр", - он подумал: "Какого дьявола ему нужно?" Как и всякого одаренного человека, но плывущего по жизни без руля и ветрил, Фьорсена раздражал менее одаренный Росек, который, однако, всегда хорошо знал, чего он хочет.
Наверно, пришел говорить о деньгах или об этой девчонке. Как хорошо было бы, если бы девчонка умерла! Никчемное, примитивное создание!.. Ребенок! Господи! Каким он был ослом, о, каким ослом! Сначала ребенок у Джип, теперь у этой! Видит бог, он старался отвязаться от девушки, но попробуй отвязаться от репейника! Как она цеплялась за него! Он был терпелив, терпелив и ласков, но что поделаешь, если она ему надоела! Ему нужна только Джип, только его собственная жена! Теперь, когда он на какой-нибудь час-другой выбросил из головы всякие заботы и почувствовал себя счастливым, является этот тип с лицом сфинкса!
- А, Поль! Садись. Какие новые неприятности ты притащил?
Росек зажег сигарету. Его бледное лицо, на котором не было и тени улыбки, встревожило Фьорсена.
- Тебе бы следовало остерегаться мистера Уэгга, Густав; он вчера приходил ко мне. У него вовсе не музыка на уме.
Фьорсен сел на кровати.
- Черт бы побрал этого мистера Уэгга! Что он мне может сделать?
- Я не юрист, но представляю себе, что он способен доставить кучу неприятностей - уж очень молода девушка.
Фьорсен злобно взглянул на него и сказал:
- А зачем ты подсунул мне эту проклятую девчонку?
- Я этого не делал, мой друг.
- Нет, делал! В чем смысл твоей игры? Ты ведь ничего не делаешь без задних мыслей. Ты отлично это знаешь сам. Ну скажи, на чем ты играл?
- Ты любишь удовольствия, я полагаю.
Фьорсен проговорил с яростью:
- Послушай! С дружбой нашей покончено! Я никогда не знал тебя по-настоящему. Всему этому конец! Оставь меня в покое.
Росек ухмыльнулся.
- Дорогой мой, так дружбу не кончают. Ты должен мне тысячу фунтов.
- Хорошо, я их тебе верну. Жена даст мне взаймы.
- О! Значит, она все еще без ума от тебя? А я думал, что она любит только свои уроки музыки.
Подавшись вперед, Фьорсен прошипел:
- Довольно об этом! Я отдам твою тысячу фунтов!
Росек, все еще улыбаясь, отвечал:
- Не будь ослом, Густав! Со скрипкой у плеча ты мужчина. Без нее ребенок. Лежи спокойно, мой друг, и думай о мистере Уэгге. Но лучше всего зайди ко мне потолковать обо всем. Пока до свидания. Успокойся. - И, стряхнув пепел сигареты в пепельницу, стоявшую у локтя Фьорсена, он удалился.
Фьорсен обхватил голову руками. Будь они все прокляты: и отец девчонки и сама девчонка, Росек и прочие акулы!.. Он вышел на площадку лестницы. В нижнем этаже стояла полная тишина. Росек ушел - скатертью дорога! Он позвал Джип - ответа не последовало. Он вошел в ее комнату, изящно убранную, полную аромата цикламен! Потом выглянул в сад. В дальнем углу стояла коляска ребенка, а рядом толстуха нянька. Джип нет! Ее никогда не бывает, когда она ему нужна... Уэгг! Он вздрогнул; вернувшись в спальню, достал из шкафчика бутылку коньяку и отпил немного. Это его успокоило; он запер шкафчик и начал одеваться.
Направляясь к студии, он задержался немного под деревьями, чтобы поиграть с девочкой. Бывали моменты, когда это крошечное создание с большими темными глазами, так похожими на глаза Джип, казалось ему очаровательным, а иногда она вызывала в нем только отвращение - какой-то бледный ублюдок! Этим утром, глядя на нее, он вдруг вспомнил о другом ребенке, который вот-вот появится на свет, и поморщился. Он уловил взгляд Бетти, выражавший испуг и удивление: как он смотрит на ее ненаглядную крошку! Фьорсен рассмеялся и пошел к студии. Настраивая скрипку, он вспомнил о том, как ведет себя Джип она давно уже не приходит вовремя! Это возмутило его, как горькая несправедливость. Как будто все дело в этой злосчастной девчонке! Джип никогда не любила его, никогда не отвечала на его чувства, никогда не утоляла его жажду! Вот в чем суть дела. Ни одна другая женщина не заставляла его так томиться. Они всегда надоедали ему раньше, чем он им. А она не давала ему ничего. Неужели у нее нет сердца? Или оно отдано другому? Что это говорил Поль о ее уроках музыки? И вдруг его поразила мысль, что он ничего не знает - ровным счетом ничего! - о том, где она бывает и что делает. Уроки музыки? Почти каждый день она уходит из дому и пропадает целыми часами. Где? В объятиях другого мужчины? Он опустил скрипку в полном изнеможении. А почему бы и нет? Безудержная ревность, разжигаемая животной страстью, была в полной мере свойственна натуре Фьорсена. Он содрогнулся. Но, вспомнив об утонченности Джип, ее гордости и искренности, а главное, о ее пассивности, он успокоился. Нет, только не Джип!
Он подошел к столику, на котором стоял графин с водой, и, налив немного коньяку, выпил. Это придало ему сил, и он принялся играть. Взяв отрывок из концерта для скрипки Брамса, он снова и снова повторял его. Он видел, что в его игре все время сказываются одни и те же погрешности. Он просто не узнавал себя. Техника пальцев в этой веши у него просто кошмарна!.. Джип берет уроки музыки... Гм! Зачем она их берет? Напрасная трата времени и денег - все равно из нее никогда ничего не получится, просто дилетантка. Там ли она сегодня? Давно пора завтракать, может быть, она вернулась?
Он пошел в дом. Никаких следов Джип. Горничная спросила, подавать ли ему завтрак. Нет! Хозяйка вернулась? Когда она должна вернуться? Она ничего не сказала? Он отправился в столовую, съел бисквит и выпил коньяку с содовой. Это успокоило его. Он снова вернулся в гостиную и сел за письменный столик Джип. Как все аккуратно! На маленьком календаре подчеркнуто карандашом - среда, пятница. Для чего? Уроки музыки? Он достал из ящика ее адресную книгу. "Армо, 305-а, Мерилбон-род"; рядом с адресом приписка: "Три часа".
Три часа. Вот он, условленный час! Глаза его остановились на маленькой репродукции старинной картины: вакханка с развевающимся зеленым шарфом, размахивающая бубном перед обнаженным купидоном, который смотрит на нее снизу вверх, держа в руках лук и стрелы. Фьорсен перевернул картинку; на обратной стороне было нацарапано: "Моему маленькому другу - Э. А.". Фьорсен подошел к роялю. Он поднял крышку и начал играть, бессмысленно глядя перед собой, не понимая, что играет. Великий артист? В последнее время ему все стало безразлично - пусть даже он никогда больше не коснется скрипки. Надоело стоять перед морем тупых физиономий, смотреть, как эти болваны хлопают руками! Его тошнит от этого тупого однообразия!
Он встал, пошел в столовую и выпил еще немного коньяку. Джип не выносит, когда он пьет. Да, но какого черта ее так долго нет? Она берет уроки музыки. Уроки музыки! Уже почти три часа. Ну что же, он пойдет и посмотрит, чем она там занимается на самом деле, пойдет и предложит проводить ее домой! Знак внимания. Это ей должно понравиться. Все лучше, чем ждать, пока она соблаговолит вернуться да еще с безразличным видом. Он выпил еще коньяку, взял шляпу и вышел. Солнце палило, и, когда Фьорсен добрался до нужного дома, он почувствовал головокружение. Дверь открыла служанка.
- Я мистер Фьорсен. Миссис Фьорсен здесь?
- Да, сэр; желаете подождать?
Почему служанка так странно смотрит на него? Уродливая девка. Как отвратительны уродливые люди! Когда она вышла, он приоткрыл дверь гостиной и прислушался.
Шопен! Полонез ля бемоль мажор. Хорошо! Неужели это Джип? Очень хорошо! Он вышел из комнаты, двинулся по коридору и осторожно повернул ручку двери. Музыка прекратилась. Он вошел...
Когда Уинтон покинул его дом - это было через полтора часа после того, что произошло у Армо, - Фьорсен продолжал стоять у входной двери. Подогретая коньяком! ревность, побудившая его оскорбить жену и старого мосье Армо, улеглась уже тогда, когда Джип заговорила с ним таким ледяным тоном на улице; с той минуты его не оставлял страх, возраставший с каждым мгновением. Простит ли она? Для него, который всегда действовал под впечатлением минуты, подчас даже не сознавая, что именно он делает и обижает ли этим кого-нибудь, самообладание Джип оставалось тайной и всегда немного пугало его. Куда она ушла? Почему не вернулась? Его страх все нарастал, подобно снежному кому, скатывающемуся с горы. А что если она не вернется вовсе? Нет, она должна вернуться: здесь ребенок, их ребенок!
