Элизабет Хауэр - Фарфоровое лето
Погода и ветер благоприятствовали регате. Сразу же после обеда Виктор Вассарей и Артур Гольдман установили на лодке оснастку и подготовили все необходимое. К участию в регате на Каунсбергском озере допускались яхты только одного класса, поэтому Виктор Вассарей был вынужден удовлетвориться обычным для этих мест яликом. Хотя муж Клары и бывал в Каунсберге лишь десять дней в году, он был уверен, что является самым важным членом малозначительного здешнего яхт-клуба и считал своим долгом занять одно из первых мест. На сверкающем белизной большом парусе его ялика красовалась алая семерка, число, приносящее ему, по его мнению, удачу.
Юлиус Лётц и Клара стояли на причале, зажатые толпой возбужденных зрителей, следивших за белыми точками лодок, пока те не слились вдали со светлеющим небом.
— Виктор должен победить. Виктор победит, — повторяла Клара. Ее лицо было напряжено, зубами она покусывала нижнюю губу.
— Я хочу уйти отсюда, — сказала она. — Пройдемся немного вдоль берега.
Дорога вывела их из деревни. Они шли вдоль лугов мимо лодочных сараев, от нагревшихся на солнце крыш пахло смолой. Здесь, у левого берега, озеро было неглубоким, далеко в воду уходили камыши, иногда на илистом коричневом дне видны были серые камни.
— Сегодня вечером у меня будет трое партнеров для танцев, — сказала, смеясь, Клара и сделала танцевальное па, — или, точнее, два, ведь с тобой и Артуром я буду танцевать наверняка. Ты любишь танцевать?
— Обожаю, — ответил Юлиус. Он был хорошим танцором и его радовала перспектива держать Клару в своих объятиях.
— Если они хорошо справятся с поворотом и будут идти обратно строго по ветру, то победят.
— Ты не можешь перестать думать о регате? — спросил Юлиус.
— Я не могу перестать думать о муже, — ответила она.
— Ты всегда думаешь о нем? — спросил Юлиус и сразу же подосадовал, что обнаружил свои чувства.
— Я часто пытаюсь не думать о нем, — ответила Клара. — И сейчас я тоже пробую. Вот увидишь. Пока Виктор не вернется, я не буду больше о нем вспоминать. Договорились?
— Договорились, — ответил Юлиус. Он обнял ее за плечи, она не возражала. Ее короткие волосы щекотали ему руку. Она старалась идти с ним в ногу, на ней были длинные белые брюки, поэтому она могла делать большие шаги, они шли, как два школьника, возвращавшихся домой из школы. Никого не было видно, высокая луговая трава слегка волновалась под ветерком, напоминая воду. Время от времени их настигали искаженные расстоянием крики, доносившиеся от причала.
— Я хотела бы еще раз приехать сюда, — сказала Клара.
— А что, собственно, может тебе помешать?
— Все дело в Викторе. В прошлом году он пришел третьим. Сказал, что если не победит на этот раз, то в следующем году мы поедем на другое озеро.
— Ты же не хотела вспоминать о Викторе.
— Извини. Подожди, я тебе кое-что принесу.
Она перелезла через изгородь на луг и некоторое время ходила, нагнувшись. Он не понимал, что она ищет. Наконец она с торжествующим криком выпрямилась и пошла назад.
— Вот, — сказала она. — Он должен принести тебе счастье. Лучше всего будет, если ты положишь его за обложку своей любимой книги.
Юлиус взял клевер с четырьмя листочками, он был смущен, он твердо намеревался держать себя с Кларой как опытный мужчина, а не как гимназист, она же вела себя с ним сейчас, почти как с ребенком. Но это ему почему-то нравилось, и он осторожно обхватил пальцами листочек, чтобы не повредить его. На горизонте снова появились лодки. Пока они шли назад — это заняло совсем немного времени, — Клара взяла с Юлиуса обещание, что если на следующий год она будет в Каунсберге, он тоже приедет сюда. Он будет навещать ее в Вене. Сопровождать в театры, гулять с ней, ходить на выставки и еще много чего можно будет предпринять.
— А твой муж? — спросил Юлиус скептически.
— Ты мой кузен. Я и с Артуром кое-куда хожу. Виктор радуется, да, да, он радуется, когда я развлекаюсь.
Она остановилась, заставив остановиться и его. Подошла совсем близко, он был намного выше ее, ей приходилось смотреть на него снизу вверх.
— Юлиус, — сказала она, — я очень счастлива, что встретила тебя.
— Я тоже.
Никогда еще он не чувствовал себя так хорошо. Он знал, что на этот раз речь идет не о впечатлении, которое он производит на женщин, не о том искусстве очаровывать, которое он осваивал уже давно, не достигнув пока совершенства. Больше всего Юлиуса сейчас трогало даже не то, что его необыкновенная кузина воспринимает его присутствие как счастье, он сам был потрясен собственной, неведомой ему до сих пор готовностью сделать все, действительно все, что в его силах, для женщины.
— Ура, — закричал Юлиус Лётц и подбросил в воздух свое кепи.
Потом он взял Клару за руку и побежал.
— Семерка намного обогнала всех остальных, — кричал он, — намного, бежим быстрее.
Они успели на причал как раз к тому моменту, когда лодки финишировали. Виктор Вассарей стоял на форштевне, его лицо было бесстрастным, по его виду нельзя было судить о том, сколько усилий он приложил, чтобы выиграть гонку. Артур Гольдман сидел в кокпите и правил. Оркестр переместился из сада «Звезды» на набережную и играл туш.
— Юлиус, пожалуйста, разожми руку, — сказала Клара.
Ничего не подозревая, он разжал ладонь. Клара взяла клевер с четырьмя листочками и, оставив Юлиуса, подбежала к своему мужу.
— Виктор, — воскликнула она, когда он ступил на берег, и бросилась ему на шею. — Этот клевер я сорвала для тебя, чтобы он принес тебе счастье. И он принес тебе счастье.
Гимнасты-христиане решили выступить на лугу за садом «Звезды». Там же находилось деревянное здание танцевального зала гостиницы. Оттуда вынесли длинные столы и разнокалиберные стулья для любителей пива. Гимнастам из школы принесли брусья и козлы, на фоне луга они выглядели довольно странно. На двух шестах развевались флаги Австрии и Зальцбурга. Люди собирались в скудной тени акаций, дети сидели на столах, готовые вскочить на них, как только начнется представление. Ученик булочника разносил крендели, музыканты положили свои инструменты и безостановочно утоляли жажду. Когда появился священник, на секунду наступила тишина, потом шум снова усилился.
Артур Гольдман отнес кресло для Клары на край луга и встал у нее за спиной. Юлиус разложил на земле свой носовой платок и уселся в некотором отдалении от них. Виктор Вассарей все еще не вернулся из лодочного сарая яхт-клуба.
Наконец появились гимнасты, выстроившись по трое в ряду, молодые и сильные, загорелые, в белых брюках и майках. Некоторые из них уже сейчас, маршируя, демонстрировали мощь своих мускулов. Впереди шел одиннадцатилетний сын хозяина «Звезды» и бил в тамбурин. Люди окружили луг, они выкрикивали имена знакомых им гимнастов и аплодировали.
Когда началось представление, стало ясно, что христианские гимнасты тренировались упорно и настойчиво. Им великолепно удавались вольные упражнения, перекаты в сторону и вперед, перевороты и прыжки; хорошая спортивная форма чувствовалась в силовых упражнениях, стойках на голове и руках и в горизонтальном упоре. Юлиус Лётц не чувствовал зависти, слыша приглушенные восклицания Клары, которыми она выражала свое восхищение. Упражнения на гимнастических снарядах были тоже выполнены безукоризненно. Потом, совершенно неожиданно для зрителей, спортсмены точно рассчитанными движениями подняли гимнастические снаряды и понесли их на причал. Окруженные с трех сторон водой, они показали на узких мостках хорошо отрепетированное представление; то объединяясь в пирамиды и конусы, то поднимая друг друга на плечи и держа на коленях, то повисая под углом на козле и брусьях, они создавали причудливые силуэты на фоне голубого неба. Все зрители столпились теперь у самого берега, пиво и жара ослабили их внимание, они так сосредоточились на том, что происходит перед ними, что не замечали творящегося у них за спиной.
Лишь когда немецкие гимнасты, разбитые на небольшие группы, со свастикой на нарукавных повязках, смешались с задним рядом зрителей и попытались прорваться сквозь толпу, все обернулись. Чисто механически, без побуждения с чьей-либо стороны, люди, то ли охваченные страхом, то ли выведенные из себя, то ли просто потому, что из-за воды путь впереди был отрезан, двинулись в обратном направлении.
Немецкие гимнасты не ожидали выступления своих коллег — христианских гимнастов на причале. Поэтому их план: неожиданным ударом легко и быстро вытеснить соперников с луга — не удался. Безуспешной оказалась и попытка пробиться сквозь толпу к причалу. Рассчитывая на неожиданность, немецкие гимнасты сами попали в ту же ловушку. Немного поколебавшись, они начали отступать. При этом они кричали «Зиг хайль» и «Долой церковь» и пели «Сегодня нам принадлежит Германия, а завтра весь мир будет нашим», хватали камни и швыряли их в сторону причала, на котором, выстроившись в фалангу, как перед боем, стояли гимнасты Христианского союза. Замешательство спортсменов из Немецкого союза было так велико, что они оказались не в состоянии тут же перестроить свою тактику. Лишь одному из них пришла в голову внезапная мысль. Он схватил одиннадцатилетнего сына хозяина «Звезды», пугливо прижавшегося со своим тамбурином к каменному столбу, и потащил бешено сопротивлявшегося мальчика за собой. Через несколько минут все стихло.
