Ирвин Шоу - Добро пожаловать в город ! (сборник рассказов)
-- Мэкс, слышишь? -- спросил Сэм.
-- Слышу,-- ответил тот.
Теперь он шел быстрее, обгоняя на два-три ярда своих высоких товарищей, а пыль клубилась у него под ступнями.
Эти четверо все еще сидели у подножия холма -- уже не на дороге, а на траве, на обочине. Увидели Мэкса, решительно вышагивавшего впереди, поднялись. Мэкс быстро шел к обидчикам, вытянув перед собой в напрягшихся руках вилы; румянец наконец вновь залил его бледное лицо, а на губах блуждала детская нежная улыбка. Теперь он уже не был похож на толстенького коротышку -- сорокалетнего музыканта.
-- Хэлло! -- крикнул он еще с почтенной дистанции.-- Хэлло, ребята! Видите, мы вернулись, ребята! -- Сэм с Томасом, едва успевая за ним, бросились вперед.
Парни попятились, оглядываясь по сторонам в поисках надежного убежища. Мэкс кинулся к ним.
Неожиданно парень с раскрытым ножом улыбнулся.
-- Привет, Том!
Томас от неожиданности остановился, опустил вилы.
-- Хэлло, Алек! -- в его низком голосе чувствовалось сомнение.
Мэкс тоже остановился; закинув голову, через очки скосил глаза на птичку -- сидит на высокой ветке. Сэм держал биту одной рукой.
-- Вроде тут с моими дружками кое-какие неприятности произошли, Алек,-начал Томас.
-- Недопонимание...-- промямлил Алек, делая вид, что еле ворочает языком.-- Ну, не поняли друг друга... Выпили мы лишнего, Томас. Знаешь ведь, как это бывает.-- И попытался продемонстрировать, что совсем пьян: стал болтать головой из стороны в сторону.
Остальные тут же поняли его подсказку -- понурились, зашатались на месте, а один даже виртуозно икнул.
-- Шутка,-- объяснил тот, что в темно-бордовой футболке.-- Не хотели мы им ничего плохого, можем и извиниться,-- ну, если они затаили на нас обиду. Как, ребята?
Ребята кивнули.
-- Видишь,-- Томас обратился к Сэму, несколько смущенный: приходится убеждать друзей, что эти сельские ребята пьяны и не хотели ничего плохого, просят их извинить,-- они не хотели причинить вам никакого вреда.
-- Да, ты прав, Томас, старина,-- подтвердил Алек.-- Мы не хотели причинять им вреда.
-- Ну-ка, проваливайте отсюда! -- вдруг вымолвил Мэкс.-- Проваливайте, да побыстрее!
Те четверо сразу повернулись.
-- Пока, Томас! -- бросил через плечо Алек.
-- Пока! -- крикнул в ответ Томас.
Сэм, Мэкс и Томас глядели им вслед. Возбуждение их как рукой сняло, и они быстро зашагали по дороге.
-- Вот идиоты! -- Томаса явно обеспокоило это происшествие.-- Работу найти не могут, слоняются по городу, пьют, когда удается раздобыть деньжат, и в голове одна чепуха, мусор. Не обращайте на них внимания. Вообще-то они неплохие ребята.
-- Мне жаль,-- отозвался Мэкс,-- в самом деле жаль, что так случилось. Мы не знали, Томас, что это твои знакомые, нам очень жаль.
-- Иногда я играю с ними в бильярд,-- Томас ощупывал пальцами острые зубья вил,-- хожу на танцы; пиво пьем раза два в месяц. Колоть их вилами, конечно, не стал бы. Видите, как неловко получается...
-- Да, понятно,-- успокоил его Сэм.
Возвращались назад, к амбару, молча. Мэкс глядел впереди себя, лоб его избороздили морщины, он то и дело устремлял задумчивый взор вдаль по дороге.
-- Кажется, он проводил более четырехсот встреч в год,-- проговорил Сэм, когда подходили к амбару,-- он пытался успокоить Мэкса, унять его гнев.-- Я имею в виду Гарри Хейлмэна,-- всегда бил правой.
Но Мэкс даже не повернулся к нему; они с Сэмом сели на велосипеды у амбара.
-- Спасибо тебе, Томас,-- поблагодарил Сэм.
Томас -- он стоял, отвернувшись от Сэма, дергая себя пятерней за мочку уха -- ответил небрежно:
-- Не за что.
Сэму пришлось налечь на педали, чтобы догнать Мэкса. На пути назад не разговаривали; когда поравнялись с коттеджем, Мэкс махнул рукой -поворачиваем.
Подъехав к коттеджу, Сэм прислонил к стене велосипед и вошел в дом. В гостиной Эстер за столом ела виноград,-- обрадованно улыбнулась ему, увидав, что он цел и невредим.
-- Все хорошо?
-- О'кей.-- Сэм, вымыв руки, прилег на кушетку и уставился в потолок.-Думаю позвонить своему агенту.
-- Лови! -- Эстер бросила ему гроздь винограда.
Он поймал, подбросил на руке.
-- Пусть подыщет мне работу в Голливуде.-- Сэм поднес гроздь ко рту.-Скажу -- собираюсь написать о том, чего никогда не было, о людях, которых никогда не существовало. Мне нужно отдохнуть.
Эстер искоса бросила на него взгляд; поднялась из-за стола, легла рядом, поцеловала его за ухом.
-- По-моему, мой поцелуй вкуснее винограда.
-- Хочу, чтобы мой ребенок родился под западными звездами.-- Сэм обнял жену.-- Под теми, что глядели на Дэррил Заук и Грету Гарбо.
В ответ Эстер снова его поцеловала.
ИНДЕЕЦ В РАЗГАРЕ НОЧИ
Город лежал кольцом вокруг Сентрал-парк, притихший, уснувший; в небе в четыре часа утра еще бледнели звезды и поднимался пока неплотный, легкий, воздушный туман. Время от времени прокрадывался автомобиль, мягко шурша шинами и рассекая воздух, освещая перед собой дорогу неярким светом передних фар. Замерли птицы на ветках, троллейбусы и автобусы в депо; редкие такси тихо поджидали припозднившегося пассажира; пьяницы в этот ранний час уже спокойно почивали в своих подъездах, не дотянув до двери квартиры; бродяги храпели в постелях; в высоких, задыхающихся от удушья небоскребах давно погасли огни, свет горел только там, где лежал больной или занимались любовью.
Ветра не было, и тягучий запах земли поднимался вместе с рождающимся туманом, что, конечно, довольно странно для этого бетонного города.
О'Мэлли медленно шел по холмистым дорожкам парка: сейчас здесь ни нянек с детишками, ни полицейских, ни ученых, ни стариков на пенсии, что с тяжелым сердцем, не по своей воле оставили работу. Дорожки абсолютно пустынны, на них лежит лишь теплая ночь с туманом да расстилается деревенский запах весенней земли, и еще они хранят память о бесконечных следах -- ноги горожан ходили по ним в этом зеленом парке, похожем на ладонь большой руки огромного города.
О'Мэлли шагал не торопясь, держа голову с сознательной осторожностью человека, чувствующего, что пропустил лишний стаканчик виски и это не позволяет ему рассчитывать на абсолютную ясность ума. Всей грудью вдыхал редкостный, прозрачный утренний воздух, который, как ему казалось, специально сотворен Господом в знак милосердия Его и кроткой терпимости,-после виски, само собой разумеется.
О'Мэлли, двигаясь между рядами деревьев в сторону запада, дыша словно застывшим чудесным воздухом, разглядывал город, погрузившийся в великолепную, тихую спячку,-- так приятно сознавать, что там, за изгородью парка,-- его дом, работа, его будущее.
-- Прошу прощения,-- откуда-то перед ним выскользнул человек.-- Огонька не найдется?
О'Мэлли остановился, зажег спичку, поднес к сигарете незнакомца,-заметил нарумяненные щеки, длинные, тщательно завитые волосы, бледные, дрожащие ладони, которыми тот прикрыл горящую спичку; на губах помада тонким слоем.
-- Благодарю вас.-- Вскинув голову, он искоса, с вызовом поглядывал на О'Мэлли.
Спрятав коробок в карман, О'Мэлли пошел дальше своей дорогой, старательно удерживая голову в состоянии приемлемого равновесия.
-- Какая приятная ночь! -- торопливо произнес незнакомец -- у него оказался пронзительный, как у девочки, голос, и исходил он откуда-то из самой гортани: нервный, чуть ли не истеричный, с придыханием.-- Обожаю прогулки в парке в это время, в такую ночь, как эта,-- просто чтобы подышать свежим воздухом.
О'Мэлли сделал глубокий вдох.
-- Гуляете в полном одиночестве? -- нервно осведомился незнакомец.
-- Угу,-- ответил О'Мэлли.
-- Вам здесь не одиноко? -- Разговаривая, он потирал руки.-- Не боитесь разгуливать по парку один в такой поздний час?
-- Нет, не боюсь.-- О'Мэлли готов был переброситься добрым словечком с любым живым существом под влиянием всего, что он сегодня выпил, сладкой свежести воздуха и тех чувств, что испытывает житель такого большого города, как Нью-Йорк, считающий себя в какой-то мере его владельцем.-- Мне никогда не бывает одиноко и нравится гулять по парку, когда в нем нет ни души и темно, как сейчас.
Незнакомец кивнул, явно недовольный его словами.
-- Вы убеждены, что вам не нужна компания? -- с явным разочарованием спросил он, продолжая бросать косые, вызывающие взгляды на О'Мэлли,-- так смотрит на мужчину испуганная, но тем не менее решительная женщина, задумавшая его заарканить.
-- Я абсолютно в этом убежден,-- вежливо ответил О'Мэлли.-- Прошу меня извинить.-- И пошел дальше. А этот человек, с тщательно завитыми волосами, остался у дерева, в руке его горел огонек сигареты. О'Мэлли почувствовал жалость к этому незнакомцу, радуясь, что у него самого такой прочный запас сострадания и прочих человеческих чувств, что он проникся сожалением, пусть минутным, к человеку с румянами на щеках и помадой на губах, гулявшему по парку, видимо, с какими-то греховными или даже преступными намерениями.
