Констан Бюрньо - Бельгийская новелла
«Здешние снайперы не промахнутся», — проронил шофер. Слова прозвучали сухо, без выражения, как все, что он говорил. Всадники съехали с холма. Я еще успел заметить, как они спешились и принялись шарить в траве. Но тут мы обогнули холм, и я потерял их из виду.
Почти тотчас же по другую сторону холма перед нашими глазами возникли длинные одноэтажные строения, похожие на ангары или бараки. Это, стало быть, здесь.
«Тут первый сектор, — пояснил водитель. — Второго отсюда не видать, он как раз между холмами, мы сейчас к нему подъедем».
Мотор грузовика запел тоном выше. Водитель включил третью передачу, машина покатилась под уклон, все быстрей и быстрей. И тут я увидел вторую группу зданий «Нью индастриз лимитед», «второй сектор комбината», как выразился шофер.
«Этого груза кормов, который я везу, конечно, многовато для такой телеги, но чаще груз бывает такой, что сильная машина ему без надобности. Пергаменты и всякие кожизделия немного весят. Вот когда на обратном пути загружаешь корма, тут-то замечаешь, что движок слабоват, — произнес водитель. — Но хозяева не желают, чтобы этим занимались другие фирмы или чужие люди. Все перевозки взвалили на меня, потому что я работаю здесь. Приехали», — закончил он.
Надзиратель собачьего сектора, ожидавший меня у склада, где остановился для разгрузки автофургон, пригласил меня с собою на обход, который начался у раздвижной железной решетки. Мы вошли в узкий коридор, образованный двумя длинными, приземистыми строениями.
«Здесь мы содержим редкие породы, — рассказывал мне надзиратель. — Первые триста клеток занимают венгерские овчарки. В остальных клетках этого ряда — горные овчарки разных пород. Их тоже будет добрых две сотни».
В некоторых клетках суки кормили целые выводки хорошеньких щенят, в других щенята лежали, сгрудившись вокруг матери. Их необычайно густая палевая шерсть, свисая бахромой, закрывала глаза, которых я так и не разглядел.
«Это командоры, — пояснил надзиратель, — По всей вероятности, порода азиатского происхождения, а во времена великого переселения народов попала на Балканы. Взгляните, разве не похожа такая собака своей длинной шерстью на ламу? А эти овчарки тоже венгерские, но другой разновидности — кувас, родом из Малой Азии, по всей вероятности, завезены в Турцию и на Балканы курдами».
Тем временем мы приблизились к клеткам, в которых сидели горные овчарки Кавказа, с длинной, лоснящейся шерстью. «Благородные звери, не правда ли», — произнес надзиратель ровным, утвердительным тоном, как бы не нуждаясь в ответе или согласии собеседника, поскольку его собственное мнение об этом давно сложилось.
Пока мы продолжали свой путь, он рассказал мне, что на племенной ферме содержится также несколько сот афганских борзых, чистого окраса и пятнистых. И что они располагают несколькими сотнями экземпляров боссерона, датского дога, ризеншнауцера и золотого ротвейлера, а также бобтейля и мастиффа, которые пользуются особым спросом.
Я признался, что мне даже слышать не приходилось о таких породах. Надзиратель рассмеялся: «Вы еще и не о таких услышите». Спрос на них все время растет. А породы, которые не так популярны, представлены группой отборных племенных экземпляров, и как только поступают заказы, можно тотчас же начинать их разведение. Так получилось, например, с гордон-сеттерами, которые отличаются великолепным черным окрасом, хотя голова и лапы у них рыжие.
Большинство собак, лениво развалившись, дремали или спали. Сибирские лайки лежали на спине, подогнув лапы. Тибетские терьеры, несколько десятков, бродили по клетке, высунув язык и тяжело дыша. Когда мы остановились у решетки, они подняли хриплый лай.
«Последнее время они всегда такие», — пояснил надзиратель и постучал по прутьям решетки металлической палкой, которая висела у него на ремешке, обвивавшем запястье правой руки. Одна собака завертелась волчком и в ярости бросилась всеми четырьмя лапами на решетку.
«Излишняя подвижность им не вредна и придает их шерсти здоровый блеск. Но мы обычно добавляем им в пищу успокоительное. Тогда они бывают всем довольны и не причиняют хлопот персоналу. Даже не лают. Эти беспокоятся потому, что давно не получали транквилизаторов».
Я услышал резкий свист и, повернувшись, увидел острые струи воды, которые начали бить из пола клетки, смывая помет, остатки пищи и клочья шерсти в сточный желоб у задней стенки.
«А вы не боитесь? Разве не опасно приближаться к таким собакам? — спросил я. — Наверное, вам бы полагалось иметь при себе револьвер».
«Собаки прекрасно нас знают, мы ведь им носим еду, — ответил надзиратель. — За исключением нескольких бестий, они чрезвычайно милы. Вот сюда, этот выдвижной ящик, им ставят тазик с пищей. Бачок с питьевой водой заполняется автоматически во время мойки, три раза в день. Револьвер нам применять запрещается, иначе можно повредить ценный мех, и его стоимость будет намного ниже. На случай, если этой электрической дубинки будет мало, у нас еще есть газовый пульверизатор. — Он вытащил из заднего кармана брюк плоский предмет вроде фляжки, в которой носят виски. — Кроме транквилизаторов, мы включаем в рацион собак специальные гормоны и витамины для ускорения роста, — продолжал надзиратель, наблюдая между тем, как служители разливают по бесчисленным тазикам пойло с кусками мяса и мозговыми костями, зачерпывая его большими половниками из установленного на тележке котла. — Мясо поступает из другого сектора, потом его смешивают с комбинированными кормами».
«А из клеток они когда-нибудь выходят?» — спросил я.
«Кто? Собаки? А, ну разумеется, — подтвердил надзиратель. — В определенное время суток служители выпускают их на прогулку. Собака может несколько минут бегать и прыгать, как ей хочется, на специально огороженной лужайке. Движение необходимо для здоровья. Иначе у них не будет такого здорового и прекрасного меха. Пищу они получают дважды в сутки, а между кормлениями им еще дают по куску паштета, который готовят здесь же, на комбинате, специально для собак».
Спустя три часа осмотр наконец закончился, и я смог перевести дух и прийти в себя от нестерпимой острой вони, которую волнами доносил до моего обоняния гулявший между корпусами ветер.
«Вы не знаете, когда мне нужно быть в корпусе три?»
«Я немедленно позвоню в дирекцию, — ответил надзиратель. — Обычно господин директор приезжает около трех. В нашем секторе он бывает не так уж часто. Можно вам предложить чашку кофе с пирожным? Вы, наверное, еще не обедали?»
Вот осел! Ну конечно, я еще не обедал, а от вида мясной похлебки, которую подавали собакам, аппетит у меня разыгрался просто зверский. Но не мог же я хлебать из собачьей миски, как бы чудесно ни пахли бульон и мясо.
«Господин директор прибудет через полчаса», — произнес надзиратель, кладя трубку на рычаг. А в ответ на мой вопрос, сколько же всего собак в этих клетках, я услышал: «Почти пять тысяч, как мне представляется. Более точную цифру назвать трудно, потому что, как только они достигают зрелости, а иногда и раньше, смотря по количеству заказов и моде сезона, их забивают. Благодаря гормонам они уже к пяти месяцам достигают своего максимального роста. Насколько мне известно, забивают их быстро и совершенно безболезненно. Они ступают на специальную электрическую половицу и тут же падают замертво. В корпусе пять с них сдирают шкуры, которые там же дубят и выделывают. Потом их просушивают. Экспортируются они главным образом за рубеж, некоторым фирмам, которые вот уже много лет ориентируются…»
«…на эту высокоспециализированную и облагороженную форму звероводства», — закончил фразу голос моего дяди.
Надзиратель вздрогнул от неожиданности и отпрянул в сторону, уступая дорогу директору. Мой дядя негромко рассмеялся и взял меня под руку: «Идем, продолжим знакомство с твоей новой, или будущей, или, может, просто — сферой деятельности?»
Высокую рентабельность, рассказал он, обеспечивает комбинату четкая координация всех отраслей производства. И, конечно, рафинированное использование конечного продукта, особенно во втором секторе. «Нью индастриз», собственно говоря, предприятие полностью автономное. «Один сектор позволяет функционировать другому. Мясо забитых собак, животных исключительно здоровых, используется в пищу вторым сектором. И наоборот. Но ты сам это увидишь. Именно там предстоит тебе работать. От собачьего сектора я тебя, так и быть, освобождаю. Достаточно хоть раз его увидеть, чтобы понять, что к чему. Чистую прибыль в твердой валюте приносит фирме, собственно, только второй сектор. Именно он дает самую ценную продукцию, идущую на экспорт. Управление этой отраслью производства самый трудный участок нашего предприятия. Самый деликатный. Первая отрасль развивается автоматически, сама из себя, так сказать, вегетативно размножается. Второй сектор на это не способен, и регулярные поставки свежего материала — первейшее и важнейшее условие развития его отрасли. А обеспечить это не так легко. Но с помощью дипломатии, я бы даже сказал необходимых дипломатических связей, хе-хе-хе, мы их обеспечим. В скором времени, когда ты поднимешься по служебной лестнице до дирекции, тебе придется решать главным образом эту проблему. Будешь регулярно ездить в заграничные командировки».
