Геннадий Аксенов - Тайбола
Алексей послушался совета. Решил зиму провести с собакой в лесной избушке, на дальнем угодье. Если помощи от Тайболы не будет, охотиться ловушками. Все ж собака, хоть и тварь бессловесная, а человека понимает, так что веселее охотнику с ней.
Ранней осенью, когда в лесу на борах гриб на грибе растет — хоть косой коси, а по сопочкам и выгаркам, словно яркий ковер, рдеют россыпи спелой брусники, отправился Алексей на зимовье, прихватив с собой Тайболу. Избушка у него была небольшая. Окошечко — можно шапкой закрыть. У противоположной глухой стены — печка, сложенная из камней, которых кругом навалом, особенно на берегу маленькой речки. Сбоку нары на двоих, столик посредине избушки, лавка — все из аккуратно обтесанных бревешек. Над потолком проволока натянута с разными правилками — шкурки сушить. На лосиных рогах — двустволка шестнадцатого калибра и патронташ. В сенях — запас сухих дров, много полочек под мясо, дичь и рыбу. Тут же разные туески, корзинки, топор, лопата, голик березовый пол подметать, старенькая коса-горбуша.
Со дня приезда на угодье Алексей работал, не покладая рук. Обошел, оглядывая, весь участок. На тропках-путиках развесил ветки с гроздьями рябины для рябчиков. Расчистил порхалища под кокорами, вывороченными непогодой корнями деревьев, для крупной боровой птицы: глухарей, тетеревов, да и для рябчиков — все они не упустят возможности попорхаться в чистом песочке. Успел и насолить бочонок белых груздей, и набрать ягод впрок. А затем, взяв старенькую косу и навострив ее бруском, сначала у избушки, а потом и на ближних полянах скосил перестоявшую уже траву и поставил небольшие стожки сена, чтоб подкармливать зимой лосей.
— Сейчас-то все сыты. А вот придет зима — она все подчистит, все подметет, — рассуждал сам с собой Алексей.
После этих приятных хлопот он принялся и за более трудоемкую работу: с помощью топора и пилы-поперечки свалил толстую хонгу — сосновое сухостойное дерево. На другой день пилил и катал смолистые чурки к избушке, благо позволяла погода: было сухо. Чурки укладывал рядами вдоль стены сенника. Здесь, под крышей, их дождик не замочит, снегом не занесет. А расколоть на поленья чурку — мужику минутное дело, особенно зимой на морозе.
Заготовив дрова на зиму, Алексей занялся ремонтом избушки: проконопатил стены, подремонтировал печку.
Тайбола, опустив хвост, ходила за хозяином, принюхиваясь и прислушиваясь к доносившимся из глубины леса незнакомым шорохам и волнующим запахам. Вначале Алексей боялся, как бы она не дала деру в деревню. Однако молодой сучке привольная лесная жизнь пришлась по душе. Собака стала словно другой: так бывает, преображается человек, которому внезапно открылся смысл его жизни.
Еще по дороге на зимовье Тайбола, с рвением распутывая старые следы у нагроможденных мертвых деревьев, неоднократно натыкалась и на свежие следы зверей. Но хозяин сдерживал ее, приговаривая:
— Всему свое время. Придет и время охоты.
Он брал собаку за загривок и уводил со следа. Тайбола уступала хозяину и, повизгивая, шла за ним, время от времени подергивая его за рукав, резвясь.
Только успел Алексей отремонтировать жилье, пошли затяжные, по-осеннему нудные дожди. Но и коротая время в теплой избушке, хозяин ее не оставался без дела. Зная, что осенью рыба плывет с верховий рек и скапливается в глубоких и тихих ямах-вадежках, Алексей притащил от ручья вязанку гибких ивовых прутьев и сплел вершу[1] и емкую корзину для добычи.
Чтобы не мокнуть под дождем, он вечером загрузил в речку ловушку почти у самой избушки, и, уже утром весело уплетал жирную наваристую уху. В первую же ночь в вершу угодил двухкилограммовый хариус. Мужик не поленился принести из лабаза безмен и взвесить рыбину.
Попадались в ловушку и щуки. А когда стало подмораживать и вадежки начали покрываться тонким ледком, пошел налим. Свежая рыба оказалась как нельзя более кстати и для Алексея, и для прожорливой Тайболы.
Но вот выпал долгожданный снежок, стало не до рыбы: не из-за рыбалки мужик томится в одиночестве. Вскоре без собаки охотник выследил два десятка белок, пять куничек добыл маленькими капканчиками, что подвешивал на деревьях, да десяток горностаев попались в ловушки-кулемки.
Охотился Алексей и на глухарей, тетеревов и зайцев. Подстрелил также и матерую лисицу-огневку. Тут Тайбола помогла: выгнала на него рыжую.
Вечером, подкрепившись супом из свежей дичи и попив чаю, охотник садился на лавку и сдирал шкурки со зверьков, добытых за день. Собака, лежа на полу, наблюдала, пуская слюну. Алексей свою помощницу не перекармливал: сытая собака на охоте — лишь помеха. Излишки мяса он замораживал и складывал в сени на чурки: пригодятся для приманки зверьков в капканчики.
Очистив от жира шкурку, Алексей любовался воздушно-нежным мехом, который словно впитал в себя свет звезд и снежных сияний. Опасаясь порвать шкурку, аккуратно напяливал ее на правилко шерсткой внутрь. И лишь, развесив под потолком для просушки все шкурки, добытые за день, и управившись с другими неотложными делами, Алексей укладывался спать.
Ночи в тайге длинные — целая вечность. А бывает и днем из избушки целую неделю не выберешься, если разгуляется пурга.
Воспользовавшись затишьем, Алексей собрался проверить дальние ловушки. Собаку решил с собой не брать: идти предстояло далеко. Он-то на лыжах. А каково собаке бежать по глубокому снегу?
Привязав Тайболу к пробою в косяке, хозяин отрубил ей солидный кусок мяса дикого оленя. Охотник понимал, что во время непогоды многие ловушки замело снегом, поэтому его отсутствие может быть продолжительным.
Вскинув ружье на плечо и надев лыжи, Алексей двинулся в путь не оглядываясь. Тайбола рванулась вслед, но сыромятный ремень осадил ее…
Глава 4
Тайбола лает!
На третьи сутки увешанный зайцами и куропатками возвратился охотник к зимовью. Подходя к избушке, как ни прислушивался, не услышал знакомого радостного повизгивания собаки и, забеспокоившись, прибавил шагу. То, что он увидел, заставило его вздрогнуть: взъерошенная, с рваной раной на брюхе, лежала Тайбола у порога сеней, ее челюсти мертвой хваткой сжимали огромную куцехвостую кошку.
«Рысь?!» — изумился охотник. — Откуда она взялась? Только голод мог вынудить этого редкого и осторожного зверя напасть на собаку.
Освободившись от тяжелых связок с добычей, Алексей бросился к Тайболе, которая судорожно перебирала лапами, но челюстей не разжимала.
Охотник опустился на колени около собаки, пытаясь вырвать из ее пасти рысь, но не тут-то было. Не так просто разжать мертвую хватку Тайболы, клыки которой впились в шею врага.
— Отдай! Отдай, Тайбола, рысь хозяину! Отдай, моя умница! Мертва твоя обидчица, ты уже придушила ее, — терпеливо и ласково уговаривал Алексей собаку, поглаживая ее по голове. И только почувствовав уверенную руку хозяина, собака выпустила свою жертву.
«Вот она, волчья хватка — не подвела», — Алексей осторожно взял на руки отяжелевшую собаку и занес ее в избушку. Трое суток не отходил он от Тайболы. Поил ее жирным бульоном, отварами трав, смазывал медвежьим жиром рану. На четвертые сутки собака приподнялась и потянулась к двери. А выйдя из избушки, побежала, но упала.
— Не спеши, дурочка, еще набегаешься. Жизнь твоя охотничья только начинается, — успокоил ее хозяин.
Он теперь отчетливо представлял все, что произошло в его отсутствие. Голодную рысь привлек к избушке запах крови. Вероятно, долго сидела она на дереве, потом, перескочив на крышу, всю ночь лежала там, наблюдая за собакой, отчего образовалась ямка в снегу. А под утро, не выдержав голода, хищница прыгнула на оленину, но Тайбола не отдала хозяйские припасы. Рана у нее постепенно зажила, и собака еще больше привязалась к хозяину. И когда перед тем, как отправиться с заимки домой, Алексей пошел снять ловушки, чтобы живность зазря не погибала весною и летом, он взял с собой Тайболу.
Она бежала сзади, но вдруг сорвалась и размашистым карьером пронеслась мимо. Помчалась вверх по склону сопки и вскоре залаяла отрывисто, яростно и призывно. Алексей впервые услышал ее голос — звонкий, азартный.
Тайбола лает! Это наполнило радостью и гордостью сердце охотника. Он рванулся на зов собаки, а та со злобным азартом гнала на него небольшого медведя: то ли это шатун был, то ли талые воды рано подняли его из берлоги.
При виде хозяина собака подскочила к медведю, вцепилась в гачи — длинную шерсть на звериных ягодицах — и стала рвать их, захлебываясь яростью. Мишка крутился волчком, спасаясь от укусов и стараясь поймать наседавшую Тайболу, но та ловко и проворно увертывалась.
Не хотел убивать тощего медведя охотник, но и опасался отпустить зверя: можно притупить охотничью страсть собаки. Ему, охотнику-промысловику, как дважды два ясно: в помощниках ему надо иметь медвежатницу, а у топтыгина, видно, судьба такая. Колыхнулись к плечу вороненые стволы, грохнул выстрел, и в тот же миг взвился в прыжке и тут же рухнул на землю оплошавший медведь: отвлеченный собакой, он не заметил вовремя целившегося охотника.
