Геннадий Аксенов - Тайбола
Треснул сучок. С сосны на ель перескочила белка-летяга, тенью за ней метнулась куница. Почуяв опасность, вспорхнули из ивняка куропатки.
Но не куница испугала сохатого. Не пугала его и избушка за косогором, над которой постоянно курился дымок. Совершенно не боялся лось доброго человека, уже не первый год живущего бок о бок с лесными обитателями.
Влажные глаза лося пристально смотрели в лесную чащу. Раздув ноздри, он прядал ушами, прислушиваясь. Тонкий слух зверя уловил приближение кого-то незнакомого. И страх перед неведомым заставил сохатого сорваться с жировки.
Из лесной чащи на поляну выехал закуржавевший Алексей, словно колокольчиками, позванивая сосульками на бороде. Последние метры до избушки мужик шел, выбиваясь из последних сил. Слабость валила с ног, хотелось есть, пить и больше всего спать.
Алексей спотыкался, падал, но запах дыма, так приятно щекотавший в носу, помогал собрать силы и двигаться вперед, к избушке. Продрогший до полусмерти, наконец-то добрался он до зимовья.
Навстречу ему опрометью бросилась крупная лохматая сука и зарычала. Алексей подошел с подветренной стороны, и собака, зарывшись глубоко в снег, не сразу его учуяла.
— Эй, хозяин, жив ли? Принимай гостя! — хриплым, простуженным голосом крикнул Алексей, сбрасывая с плеча лямку нарт.
— Уж не почудилось ли? — высунулся таежник из дверей. — Гости?! Тайга, цыц! Пошла прочь!
Хозяин, косматый бородач, полураздетым выскочил на мороз. Как медведь, сгреб в охапку враз обмякшего, уставшего до безразличия мужика и втащил его в избушку.
— Алексей! Да ты ли это? Что стряслось-то? Уж не война ли треклятая опять подкралась? — спрашивал, раздевая гостя.
Давно не встречался с ним Алексей, а прежде знал близко. Не было в Лебском охотника лучше Семена: один с собакой на медведя ходил, а сколько сдавал шкурок белки, горностая, норки, куницы… Но пришлось ему уйти из родной деревни, так как сильно обидел его один районный руководитель. Не смог простить Семен той обиды, ушел подальше от греха в лес. Построил избушку небольшую на берегу маленькой речушки и вблизи рыбного озера, да так и живет ошкуем. Того руководителя уже давно в живых нет, а Семен и не думает переселяться в деревню. Навсегда приворожила его лесная тишина тайболы.
Раз в году, когда рыбу обозом вывозят с озера, Семен обогревает у себя в избушке людей, узнает новости. Но неожиданное появление Алексея встревожило его.
А Алексею теплая избушка Семена показалась раем. Горячий чай на травах с диким медом быстро отогрел путника, и он тут же за столом уснул — как будто в омут провалился.
Семен устроил гостя на лежанку и лишь утром стал расспрашивать, зачем тот прибыл, какая нужда привела.
Алексей поведал про беды людские, а как услышал за дверью звонкий лай собаки, сказал и о главном.
— Как не выручить, коли успел вовремя, — охотно откликнулся Семен. — Четверо у меня щенков. Троих можешь забрать. Одного не знаю: будет нет от них польза. Ведь моя блудница от волка щенков прижила. Собак-то в тайболе больше нету…
Напарившись березовым веничком в баньке и сутки отдохнув, Алексей собрался в обратный путь. Еще мог бы пожить y Семена, но спешил, чтоб лыжню пургой не занесло: не надо тогда ориентир держать — лыжня сама приведет в деревню.
Еще мерцали в просветах между облаками далекие звезды, когда Алексей, тепло распрощавшись с Семеном, отправился в дорогу. Домой идти всегда веселее. К тому же Алексей хорошо отдохнул и основательно подкрепился. Радовало его и то, что он смог выполнить поручение односельчан: на нартах слышно скулили два щенка, закутанные в медвежью шубу. Третьего Алексей нес за пазухой в малице — для себя наметил. Сучка… Глядишь, к осени зверя погонит.
С самого начала Алексей взял умеренный темп. У него было правило: тише едешь — дальше будешь. Лыжня часто меняла свое направление: то она спускалась с косогора, то поднималась на крутизну или зигзагом бежала вокруг холма.
Но напрасными были старания Алексея обнаружить хоть кого-либо из лесных обитателей. У него было намерение поохотиться на обратном пути и вернуться в село не только со щенками, до и с дичью. Ведь встречались же ему, когда шел вперед, и звери, и птицы, а тут как вымерли разом.
«Никак пургу почуяли?» — смекнул охотник.
Впереди лежало широкое болото, и надо было поскорее проскочить его. Началась низовая метель, и стало ясно, что еще немного, и лыжню совсем заметет.
Алексея охватила тревога: он-то считал, что до февральских вьюг еще недели две, а кажется, заваруха предстоит нешуточная.
Вдали синела спасительная зубчатая полоска леса. «Эх, кабы успеть пересечь болото до большого ненастья!» — молил Бога охотник.
Но налетел сильный порыв ветра с запада, и побежали белыми барашками потоки снежной пыли, как песок в пустыне. Еще порыв — и снежная волна ударила в грудь. А затем со зловещим сухим шелестом закружился белесый вихрь, вздымая ввысь клубы снега.
Снежное облако окутало все кругом, и не стало ни неба, ни земли — только гудящий, леденящий сердце мрак, в котором почти невозможно дышать…
Алексей поставил нарты набок, сел на шкуру оленя, повернутую ворсом кверху, и, склонив голову, закрыл глаза.
Двое суток свирепствовала стихия. Но Алексей, засыпанный снегом, словно медведь в берлоге, не ощущал мороза. Пережидая непогоду, он грыз сухари и тем поддерживал свои силы. Чувствуя за пазухой теплую сырость, радовался, что облюбованная сучка рядом с ним. До щенков в медвежьей шкуре было не добраться. Самого хоть откапывай!
Выбравшись из снежного плена после окончания циклона, Алексей обнаружил — из двух щенков, завернутых в шкуру, один задохнулся. Хорошо, что хоть второй жив остался!
Глава 3
Зимовье
В деревне Алексея ждали с нетерпеньем. По единодушному мнению, кобелька передали охотнику Федоту Ермолину. Сучку, по уговору, Алексей взял себе и назвал ее в честь родных мест Тайболой.
Как с дитем-первенцем, возился охотник со щенком: поил молоком, мыл в корыте, водил на прогулку в лес. Росла сучка довольно быстро. Жоркая, игривая и резвая, она целые дни неутомимо носилась около дома. К осени Тайбола вымахала в крупную собаку с серой густой шерстью и почти черной спиной. Отличалась она и хорошо развитыми костяком и крепкими мускулами. Однако не сбылась надежда Алексея, что она удастся в мать, ладную охотничью собаку. Тайбола походила на волчицу по всем статьям. Вечерами, когда в деревне вздыхала гармоника и слышались поющие голоса, Тайбола подвывала, открывая огромную пасть и показывая крупные белые клыки. Глаза ее при этом светились хищным зеленым огнем. Подходил младший сынишка хозяина Гришутка и успокаивал ее. Другим детям отец запрещал кормить собаку и играть с ней. Заметив, что кто-то из них пытается подкормить Тайболу хлебом или косточкой, разгневанный Алексей грозно кричал:
— Ты мне, сопливый, собаку не порть… Не нужна мне кусочница!
Не раз водил он шуструю молодую сучку в лес натаскивать на зверя и боровую птицу, но возвращался недовольный.
— Не лает она у меня, — жаловался землякам. — Не знаю, прорежется ли у нее голос. Найдет белку — прыгает на дерево как бешеная, царапает когтями кору, визжит, а не облаивает. Напуганная белка уходит от собаки в вершину дерева, и попробуй тут высмотреть ее на огромной лиственнице. Увидишь — так дробь до зверька не долетит. Что же — пулей белку с лиственницы снимать?
И все же хозяин терпеливо продолжал прививать охотничьи навыки своей Тайболе: сутки перед охотой держал голодной, гонял белку по мелкому сосняку, а после выстрела снимал шкурку со зверька и теплую тушку отдавал собаке. Ничего не помогало.
Собака, заметив белку, которая шла верхом, с вершины на вершину, по мелкорослому сосняку, пускалась вдогонку. Не отставая от белки ни на шаг, стлалась по земле с открытой пастью: возможно, надеялась, что, прыгая, с дерева на дерево, белка сорвется и свалится. Но по-прежнему ее не облаивала.
Стоило Тайболе взять след зайца, и также начиналась молчаливая погоня, которая завершалась порой и жестокой расправой над косым. К тому времени, когда подоспевал охотник, зверек оказывался разорванным.
— Волчья кровь в ней кипит, — сокрушался Алексей, — не выйдет из нее охотничьей собаки.
И раздосадованный шел к Павлу Пудовичу.
— Уж не порешить ли ее? Какой прок держать? — спрашивал его.
— Порешить немудрено. Ты, Алексей Геннадьевич, не будь торопким. Ведь молода еще твоя сука — игривая. Наберется ума, остепенится — ладной станет. Не с руки животину жизни лишать, — степенно наставлял его Павел Пудович.
Алексей послушался совета. Решил зиму провести с собакой в лесной избушке, на дальнем угодье. Если помощи от Тайболы не будет, охотиться ловушками. Все ж собака, хоть и тварь бессловесная, а человека понимает, так что веселее охотнику с ней.
