Джанет Винтерсон - Письмена на теле
Или засохнуть, потеряв источник.
Любовь негнущийся маяк на море
Пред бурями не сгинет в пустоту;
Звезда всем шхунам, странницам просторов
- Не знаешь цену ей, но знаешь высоту;
(сонет Шекспира в пер. переводчика)
В детстве мне очень нравился этот сонет. Мне казалось что странствующая шхуна, это молодая собака, такая же как у Дилана Томаса в "Портрете артиста в виде молодой собаки".
Меня можно было назвать странствующей шхуной, ценность которой была неизвестна, но она была надежным кораблем для Луизы. А потом мне пришлось выбросить ее за борт.
"Я могу полагаться на твою честность?"
"Я отдам тебе все свое сердце"
Я беру ее руку и просовываю под мою майку. Она дотрагивается до моего соска и сжимает его двумя пальцами.
"И всю свою плоть?"
"Мне больно, Луиза".
Страсть не слишком хорошо воспитана. Ее пальцы щипают меня. Она бы привязала меня к себе веревкой так, чтобы мы не могли никак двигаться, кроме как друг на друга, неспособны были ничего чувствовать кроме друг друга. Она бы лишила нас всех чувств, кроме чувства осязания и запаха. В слепом, глухом и немом мире мы могли бы совершать страсть бесконечно. Конец означал бы новое начало. Только она, только я. Она была ревнива, и я тоже. Она становилась грубой в любви, и я тоже. У нас хватало терпения считать волосы на голове друг друга, но не хватало терпения раздеться.
Никто из нас не был лидером и у нас были идентичные раны. Она была моим близнецом, утраченным мной. Кожа водонепроницаема, Но моя кожа не была водонепроницаемой для Луизы. Она переполнила меня и не иссохла. Я все еще перехожу ее вброд, она бьется в мои двери и угрожает моей внутренней плотине. У моих ворот нет гондолы, а прилив все усиливается. Плыви, не бойся. Я боюсь.
Может быть это ее месть? - "Я никогда не позволю тебе уйти".
Я иду прямиком в свою квартиру. Я не ожидаю найти там Луизу и все же здесь есть знаки ее присутствия: какая-то одежда, книги, кофе, которое она любила. Когда я нюхаю кофе я понимаю, что ее здесь давно не было - зерна выдохлись, а она никогда бы этого не позволила. Я поднимаю свитер и зарываюсь в него лицом. Едва ощутимый запах ее духов.
Пребывание в моей квартире как-то неожиданно приподнимает мое настроение. Почему люди так противоречивы? Это место - источник моей печали и разлуки, место скорби, но солнце, заглянувшее в окно и сад, полный цветов, снова вселяют в меня надежду. Это также и то место, где мы были счастливы, и часть того счастья впиталось в стены и оставило узоры на мебели.
Мне захотелось вытереть пыль. Мне уже приходилось обращать внимание на то, что беспрерывная физическая работа как-то успокаивает крысиную суету ума. Мне нужно перестать беспокоиться и поразмыслить какое-то время для того, чтобы разработать разумный план. Мне нужно спокойствие, а спокойствие - это то состояние, которое мне уже давно не доводилось испытывать.
В тот момент, когда я почти завершаю свой мойдодыров труд, я нахожу несколько писем к Луизе от больницы, куда она ходила за дополнительной консультацией. В письмах высказывалось мнение, что поскольку у Луизы пока нет симптомов, лечение для нее не предусмотрено. Лимфатические железы были несколько увеличены, но их состояние оставалось без изменений на протяжении шести месяцев. Врач-консультант советовал регулярно проверяться и вести нормальный образ жизни. Судя по датам все три письма пришли уже после моего отъезда. Был также очень внушительный документ от Элгина, где он сообщал Луизе, что он уже два года наблюдает течение ее болезни и что по его скромному мнению ("Позволь напомнить тебе Луиза, что это я, я не мистер Рэнд имею наилучшую квалификацию для того, чтобы принимать решения в такой недостаточно изученной области") она нуждалась в лечении. Адрес его швейцарской клиники был написан в верхней части письма.
Я звоню. Секретарь не хочет разговаривать со мной. В клинике нет пациентов. Нет, я не могу поговорить с мистером Розенталем.
Я начинаю спрашивать себя, не одна ли это из тех секретарей, о которых говорила Инге?
"Можно мне поговорить с Миссис Розенталь?" (как я ненавижу это произносить).
"Миссис Розенталь здесь больше нет".
Тогда можно мне поговорить с доктором?"
"Мистера Розенталя" (она подчеркивает мою невежливость) "здесь тоже нет"
"Вы ожидаете его?"
Она не может сказать. Я швыряю трубку и сажусь на пол.
Хорошо. Ничего не поделаешь. Остается еще мать Луизы.
Мать Луизы и ее бабушка жили вместе в Челси. Они считали себя австралийскими аристократами, что означало, что они являлись потомками каторжников. У них был маленький дом, перестроенный из конюшни, с верхнего этажа которого был виден флагшток на Букингемском дворце.
Бабушка все свое время проводила на верхнем этаже, наблюдая, когда Королева есть и когда ее нет в своей резиденции. (по заведенной традиции когда флаг спущен - королевы нет в резиденции и наоборот, прим. переводчика) Время от времени она прерывалась на то, чтобы сплюнуть еду на пол перед собой. У нее были крепкие руки, но она любила плевать. Это создавало работу для ее дочери.
Луизе очень нравилась ее бабушка. С легкой ссылкой на Дикенса, она называла ее Старая Горошина, (Aged P у Диккенса) поскольку горохом она плевалась больше всего. Ее единственным комментарием по поводу развода Луизы с Элгином был - "Возьми деньги".
Мать была более сложной натурой и в очень неаристократичной манере заботилась о том, что скажут люди.
Когда я звоню в домофон и называю свое имя, она отказывается меня впустить.
"Я не знаю где она и это не твое дело".
"Миссис Фокс, пожалуйста, откройте дверь".
Наступило молчание. Дом англичанина - это его крепость, но австралийские конюшенные дома - это вольные пастбища. Я стучу кулаками в дверь и выкрикиваю как можно громче имя миссис Фокс. Немедленно из противоположных окон выпрыгивают головы - как Панч и Джуди из своего сундука. Входная дверь открывается. Это не миссис Фокс а Сарая Горошина собственной персоной.
"Ты думаешь, здесь сафари на кенгуру или что?"
"Я ищу Луизу".
"Не вздумай перешагнуть порог этого дома" - появляется миссис Фокс.
"Китти, если мы не впустим этот экскаватор, люди подумают, что у нас в доме либо насекомые, либо судебные приставы." Горошина подозрительно меня рассматривает. "У тебя такой вид, как будто ты из Санэпидемнадзора".
"Мама, у нас в Англии нет Санэпидемнадзора.
"Нет? Тогда понятно почему вокруг столько вони"
"Пожалуйста, миссис Фокс, я не задержусь надолго".
"Неохотно, она отступает назад, а я становлюсь на коврик перед дверью.
Когда я на сантиметр переступаю порог, миссис Фокс закрывает ее за мной и не пускает пройти дальше. Своей спиной я ощущаю пластиковую крышку от почтового ящика .
"Ну, говори, что тебе надо"
"Я ищу Луизу. Когда вы в последний раз видели ее?"
"Хо, хо" - говорит Горошина, ударяя своей палкой, "Не разыгрывай Вальсирующую Матильду передо мной (Вальсирующая Матильда - национальная австралийская песня, прим. переводчика). Какая тебе забота? Сначала ты от нее сбегаешь, потом теряешь ее".
Миссис Фокс говорит, "Я рада что теперь ты не имеешь ничего общего с моей дочерью. Из-за тебя распалась ее семья".
"Против чего я не возражаю" - говорит бабушка
"Мама, ты можешь помолчать? Элгин - прекрасный мужчина".
"С каких пор? Ты всегда говорила, что он крысенок".
"Я не говорила, что он крысенок. Я говорила, что он довольно маленький и к сожаленью похож на... ну в общем я сказала на..."
"Крысу" - выкрикивает Горошина ударив своей палкой по двери, точно на уровне моей головы. Ей нужно было работать метательницей ножей в цирке.
"Миссис Фокс. Это было ошибкой с моей стороны. Мне никогда бы не пришло в голову оставить Луизу. Мне казалось, что это для ее же собственного блага. Мне казалось, что Элгин сможет ее вылечить. Я хочу найти ее и позаботиться о ней".
"Слишком поздно," - говорит миссис Фокс. "Она мне сказала, что больше никогда не желает видеть тебя снова".
"Да, ей пришлось хуже, чем жабе на взлетной полосе", - говорит Горошина.
"Мама, иди садись, ты устала", - говорит миссис Фокс, поддерживая себя за перила. "Я сама здесь разберусь".
"Самая хорошенькая куколка на этой стороне Брисбайна, и посмотри как с ней обращаются. Знаешь ли - Луиза вылитая я в молодости. У меня была точно такая фигура в то время".
Было трудно представить Горошину с какой-либо фигурой вообще. Ее фигура была похожа на фигуру снежной бабы, которую рисуют дети - два круга, налепленные друг на друга. И только теперь я обращаю внимание на ее волосы: змееобразные непослушные завитки, живая колышущаяся масса, которая выбивается из узла на затылке, точно так же как у Луизы. Луиза говорила мне, что она была неоспоримой Королевой Красоты Западной Австралии. Она получила больше сотни предложений в 1920-х годах от банкиров, преуспевающих золотодобытчиков, горожан, разворачивающих перед ней карту новой Австралии, которую они собирались построить и говоривших: "Милая, это все будет твоим, когда ты будешь моей". Горошина вышла замуж за фермера, который держал овец, и родила шестерых детей. До ее ближайших соседей нужно было целый день ехать верхом. Внезапно я вижу ее - платье до пола, руки уперты в бока, тропа исчезающая на горизонте. Нет ничего, кроме плоской земли и неба, чтобы измерить расстояние.
