Джон Голсуорси - Последняя глава (Книга 3)
Слегка взволнованная, она свернула к Серпентайну.
На освещенной солнцем воде не было ни одной лодки, у дальнего берега плавало несколько уток. Разве не все равно, что думают о ней люди? Да наплевать, как мельнику с реки Ди... {Герой песенки про мельника с реки Ди, которому было "наплевать" на людей, "и всем было наплевать на него".}. Только действительно ли ему было на всех наплевать? Или он был просто философ? Она уселась на скамейку, на самом солнцепеке, и ей вдруг захотелось спать. В конце концов ночь, проведенная в автомобиле, - не совсем то же самое, что ночь, проведенная не в автомобиле. Клер скрестила руки на груди и закрыла глаза, Она заснула почти сразу.
Мимо нее на фоне яркой воды проходило немало людей, и они удивлялись при виде молодой, элегантной женщины, спящей перед обедом. Два мальчугана с игрушечными самолетами остановились перед нею как вкопанные, рассматривая ее темные ресницы, лежавшие на матовых щеках, и чуть подкрашенные вздрагивавшие губы. Так как у них была гувернантка-француженка и они были благовоспитанные мальчики, им и в голову не могло прийти ткнуть в спящую даму булавкой или вдруг заорать у нее над ухом. Но им казалось, что у нее нет рук, ее скрещенные ноги были как-то странно засунуты под скамейку, и она сидела так, что ее бедра казались неестественно длинными. Мальчики решили, что все это очень занятно, и когда они пошли дальше, один то и дело оборачивался, чтобы взглянуть на тетю еще раз.
Так в этот день, казавшийся совсем весенним, Клер целый час проспала крепким сном человека, который провел ночь не в своей постели.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Прошло еще три недели; за это время Клер виделась с Крумом всего четыре раза. Она собиралась уехать с вечерним поездом в Кондафорд и укладывала вещи, когда овечий колокольчик позвал ее вниз.
За дверью стоял коротенький человечек в роговых очках, чем-то смутно напоминавший секретаря ученого общества. Он приподнял шляпу.
- Леди Корвен?
- Да.
- Простите, я должен передать вам вот это. Вынув из кармана синего пальто продолговатую бумажку, он протянул ее Клер.
Клер прочла:
"Коронный суд. Отдел по делам завещаний, разводов и адмиралтейства. Двадцать шестое февраля 1932 года. По заявлению сэра Джералда Корвена".
Она почувствовала слабость в ногах и подняла глаза, чтобы взглянуть в глаза незнакомца, скрытые очками в роговой оправе.
- О! - вырвалось у нее.
Человек отвесил легкий поклон. Ей показалось, что ему жаль ее, и она быстро захлопнула дверь перед его носом, затем поднялась по винтовой лестнице, села на кушетку и закурила сигарету. Потом развернула на коленях полученную бумагу. Первой мыслью было: "Но это же чудовищно! Я ни в чем не виновата", второй: "Видимо, придется прочесть эту гадость!"
Едва она дошла до слов: "Джералд Корвен, кавалер ордена Бани, имеет честь ходатайствовать...", как у нее возникла еще одна мысль: "Но ведь это как раз то, чего я хочу. Я буду свободна!"
И продолжала читать уже спокойней, пока не дошла до слов: "...что ваш истец требует с упомянутого Джеймса Бернарда Крума, ввиду совершенного им вышеупомянутого прелюбодеяния, возмещения убытков в размере двух тысяч фунтов".
"Тони! Да у него нет и двух тысяч шиллингов! Скотина! Мстительное животное!" То, что Корвен внезапно свел все к денежному вознаграждению, не только глубоко оскорбило ее, но даже повергло в панику. Тони не должен, не может быть разорен из-за нее! Необходимо с ним увидеться! Послали они ему (конечно, послали!) такую же бумажку?
Она дочитала заявление, глубоко затянулась и встала.
Подойдя к телефону, она соединилась с междугородной станцией и назвала номер телефона гостиницы Крума.
- Могу я поговорить с мистером Крумом?.. Уехал в Лондон? На своей машине?.. Когда?
Час тому назад! Значит, он поехал к ней!
Немного успокоившись, она торопливо стала соображать. На кондафордский поезд теперь уже не поспеть. Ока позвонила домой.
- Динни? Это говорит Клер. Я никак не могу приехать сегодня вечером, приеду завтра утром... Нет! Здорова. Просто кое-какие неприятности. До свидания!
"Кое-какие неприятности!" Она опять села и еще раз прочла с начала до конца "эту гадость". Кажется, они знают решительно все, кроме правды. И ведь ни она, ни Тони даже не подозревали, что за ними следят. Например, этот человек в роговых очках, как видно, ее знает, но она-то его никогда раньше не видела.
Клер пошла в ванную и умылась холодной водой. Мельник с реки Ди... Ну, теперь эта роль стала очень трудной.
"Он, наверно, ничего не ел", - подумала она.
Она накрыла стол в нижней комнате, подала все, что у нее нашлось, сварила кофе, села, закурила и стала ждать. Перед ней возник Кондафорд и лица родных, а также лицо тети Эм и Джека Маскема; но всех заслонило лицо ее мужа с его неуловимой, упрямой, кошачьей усмешкой. Неужели она так и покорится? Неужели даст ему восторжествовать над ней без борьбы? Клер пожалела, что не послушалась совета отца и сэра Лоренса и тоже не напустила на него сыщика. Теперь уже поздно, - пока дело не закончится, он не станет рисковать.
Она все еще сидела, размышляя, у электрической печки, когда у подъезда остановилась машина и зазвонил колокольчик.
Крум был бледен и, казалось, продрог. Он остановился на пороге, словно не уверенный, как его примут. Клер схватила его за обе руки.
- Тони, как хорошо, что вы приехали!
- Милая!
- Вы совсем замерзли! Выпейте бренди. Пока он пил, она сказала:
- Не стоит говорить о том, что мы должны были делать, а только о том, что мы можем сделать.
Он застонал.
- Они, наверно, считают нас ужасными дураками! Я никогда и не воображал...
- И я тоже. Но почему нам нельзя было делать то, что мы делали? Против невиновности законов нет.
Он сел и закрыл лицо руками.
- Бог свидетель, я только того и хочу, чтобы вы освободились от мужа; но зачем я подверг вас риску? Другое дело, если бы ваше чувство ко мне было таким же, как мое к вам.
Клер посмотрела на него с легкой улыбкой.
- Послушайте, Тони, будьте взрослым! Говорить о наших чувствах нет смысла. И, пожалуйста, без глупостей насчет того, что виноваты вы. Вся суть в том; что мы оба невиновны. Как же нам теперь быть?
- Я, конечно, сделаю все, что вы захотите.
- Мне кажется, - задумчиво начала Клер, - что придется поступить так, как потребуют мои родители.
- Боже! - воскликнул Крум, вскакивая. - Ведь если мы будем защищаться и выиграем, вы останетесь связанной с ним.
- А если мы не будем защищаться и выиграем, - пробормотала Клер, - вы останетесь без гроша.
- К черту все это! На худой конец останусь нищим.
- А ваше место?
- Я не понимаю... Какое отношение?..
- Я встретила на днях Джека Маскема. Он на меня произвел впечатление человека, который не захочет держать у себя на службе соответчика, не поставившего истца в известность о своих намерениях. Как видите, я уже усвоила этот жаргон.
- Если бы мы действительно были любовниками, я бы, конечно, своих намерений не скрывал.
- Правда?
- Разумеется.
- Даже если бы я сказала "не надо"?
- Вы бы не сказали.
- Не знаю.
- Ну, сейчас вопрос не в этом.
- Да, но если мы не будем защищаться, вы почувствуете себя негодяем!
- Боже, как все это сложно!
- Сядем и поедим. Есть только ветчина, но когда человек падает духом, нет ничего лучше ветчины.
Они сели и взялись за вилки.
- Ваши родные еще не знают, Клер?
- Я сама узнала всего час назад. Они и вам прислали эту приятную бумажку?
- Да.
- Еще ломтик?
Они молча ели минуты две. Затем Крум встал.
- Право, я больше не в состоянии"
- Хорошо. Теперь покурим.
Она взяла у него сигарету и сказала:
- Слушайте! Завтра утром я поеду в Кондафорд, и, по-моему, вам тоже стоит приехать. Они должны с вами повидаться - все, что мы сделаем, нужно делать с открытыми глазами. Есть у вас адвокат?
- Нет.
- У меня тоже нет. Вероятно, нам придется его найти.
- Поручите это мне. Если бы только у меня были деньги!
Клер вздрогнула.
- Простите меня за то, что мой супруг оказался способным требовать возмещения убытков,
Крум схватил ее за руку.
- Милая, я имел в виду только адвокатов!
- Помните, я сказала вам на пароходе: "Гораздо хуже, что некоторые вещи начинаются".
- С этим я никогда не соглашусь.
- Я ведь имела в виду свой брак, а не вас.
- Клер, а не лучше ли не защищаться, и будь что будет? Ведь тогда вы освободитесь, а потом, если захотите, я останусь здесь, не захотите исчезну.
- Спасибо, Тони, но я должна сказать родным, И потом... и потом - все это не так просто.
Он зашагал по комнате.
- И вы думаете, они нам поверят, если мы будем защищаться? Я не надеюсь.
- Мы им скажем истинную правду.
- Люди никогда не верят истинной правде. С каким поездом вы завтра едете?
- В десять пятьдесят.
- Поехать с вами или лучше приехать одному позднее, прямо из Беблок-Хайта?
