Нил Гейман - Сошедшие с небес
Зная, что бабушка слушает, Черити принялась читать вместо молитвы отрывок из пуританской поэмы, которую она выучила до того, как стала ходить в скитскую школу:
…Общенье дай, чтоб оси закружить —
Станок прядет, наматывая нить.
Машиной ткацкой сделай, нить достань,
Дух Святый сделай стержнем и основой…
Чтение перешло в напев, и бабушка резко и неодобрительно окрикнула ее из-за кухонной двери. Черити прикусила нижнюю губу и продолжила ощипывать кур молча.
Когда обе курицы остались без перьев, она взяла щипчики, чтобы вытащить пеньки перьев, все еще торчащие в куриной коже. Это была кропотливая работа, а дневная жара еще больше затрудняла ее. Каждые несколько минут Черити приходилось смахивать с глаз пряди волос, выбившихся из ее длинных русых кос. «Используй цвет Небесной красоты, пусть краской станут райские цветы». Старинные слова звучали в ушах, их непривычная форма дарила успокоение, помогая девушке осознать, что нынешнее ее дело — часть долгого, долгого труда, порученного женщинам Господом. Продолжая цитировать поэму, она орудовала щипчиками в такт размеру стихов.
Для тех словосочетаний, которые она не до конца понимала, Черити сама придумывала значение. «Основой, стержнем сделай Дух Твой Святый» — при слове «стержень» ей представлялся Посох, а Посох означает власть. Но если речь шла об основании чего-либо, то при чем здесь святая власть? Бессмысленное словосочетание. Святой крест имел смысл, а святая власть — нет. Руфь Брэдли еще предположила, что стержень вставляют в эту самую основу, но им сказали, что это еретические мысли, хотя и было непонятно, почему. А слова «Завет — движеньем, мельницей крылатой» вообще ставили ее в тупик. Она решила, что слово «крылатый» вообще попало сюда по ошибке, ведь речь идет о нитках и ткани, должно быть, имелось в виду «кроильный». При чем тут «мельница», Черити вообще не могла понять, но это можно было объяснить как-нибудь потом. Но финал стихотворения ей нравился:
Чтоб ткань познанье, волю облекла,
Одень в нее и страсть, и ум лукавый,
Пускай мои путь и слово, и дела
Наполнят светом и Твоею славой.
Эта картина словно служила переходом между первыми строфами и последними двумя строчками стиха:
И встану я перед Тобой, одет
В Святое одеянье — для побед!
Все ангелы из Дщерей Эсфири знали это стихотворение, и все они были научены придерживаться его основной мысли: выполнять работу ангелов — значит быть одной из ангелов. Уже прошло больше часа после полудня, когда Черити закончила с курами. Она вынула их из ведер, отнесла на кухню и положила в меньшую из двух раковин, затем пошла вылить кровавую воду и подвесить сетки с перьями на ветерке. По пути она остановилась рядом с Грейс, которая выдавливала в формы только что сбитое масло.
— Ты хорошо работаешь, Грейс, — похвалила она, поскольку бабушка говорила, что Грейс нужно поощрять чаще, чем большинство других детей.
— Хорошо работаю, — повторила Грейс, и было неясно, осознала ли она, что ей сказали.
— Следи, чтобы не плеснуть кровавой водой на арбузы. Только на зеленые овощи, — напомнила Черити бабушка. — И после этого как следует полей, чтобы она впиталась в самые корни.
— Да, мэм, — сказала Черити и пошла за ведрами, чтобы вынести их. Ступеньки заднего крыльца были узкими и скрипучими, но сколочены прочно. Черити пересекла маленькую парковочную площадку, где в хорошую погоду стоял трактор, а на ночь оставляли пикап, и вышла на огород через ворота в высокой изгороди из рабицы. Грядки с зелеными овощами были слева, и девушка свернула туда, стараясь не расплескать кровавую воду. Ее руки болели от всего, что приходилось делать, и на миг Черити испытала раздражение, осознав, что вечером, на собрании Дщерей Эсфири, получит еще больше указаний о надлежащих ей Женских Трудах.
Дойдя до грядок с капустой и шпинатом, она вылила содержимое одного ведра в поливочную канаву, идущую между рядами растений. Когда жидкость начала впитываться в землю, Черити пошла за шлангом — чтобы вся грядка была полита. Девушка знала, что вода с кровью полезна этим овощам. Закончив, она перешла к сельдерею и кольраби и повторила все действия там Она смотрела на кольраби с нелепыми перистыми листьями, торчащими из округлого кочана, — они всегда казались ей странными. Прежде чем вернуться в дом, Черити удостоверилась, что и они получили достаточно кровавой воды, равно как и обычной. Поднимаясь на заднее крыльцо, девушка взглянула вверх и увидела, как большой реактивный самолет «Норд-Веста» взлетает в небо из расположенного неподалеку международного аэропорта Три-Каунти.
— Интересно, куда они летят? — шепотом спросила она, глядя вслед самолетику, пока он не исчез, оставив лишь серебристый след в синеве.
— Что мы можем сказать о добродетелях Эсфири? — спросил Брат Уайтлоу у группы из десяти девочек в возрасте от девяти до пятнадцати лет. Он сложил ладони домиком, словно ожидая удара молнии свыше, и ждал ответа. Девочки сидели вокруг него на массивных деревянных стульях у стены гимнастического зала в центральном здании общины, где размещались рабочие кабинеты Братьев и школа.
Фирца Флемминг, как всегда, подняла руку первой, и Брат Уайтлоу машинально вызвал ее: Фирце уже исполнилось четырнадцать, она была старшей дочерью основателя, Джошуа Бридона, и его второй жены, Наоми Флемминг. Все возлагали большие надежды на Фирцу, которая была укреплена в вере больше, чем любая другая девушка в общине, и стала четвертым ангелом из Дщерей Эсфири. Черити была девятым.
— Она была послушна Господней Воле и верна земле Израиля. Она рисковала своей жизнью и душой ради Бога.
— Отрекшись от собственных помыслов, — добавил Брат Уайтлоу, высказав этот укор с сожалением во взоре.
Покраснев до корней рыжеватых волос, Фирца покорно повторила:
— Отрекшись от собственных помыслов.
— И чему это учит вас? — спросил Брат Уайтлоу у остальных девочек. — Чему вы можете научиться у Эсфири?
Черити подняла руку:
— Что женщины должны проявлять больше преданности и рвения перед Богом, чем мужчины, из-за грехопадения Евы, и должны быть готовы ставить Его Волю превыше своей во всем Таково вероисповедание ангелов и тех, кто исполняет работу ангелов.
Брат Уайтлоу улыбнулся:
— Отлично, Черити.
— Так сказала мне моя мать, прежде чем отправиться на свою миссию, — отозвалась Черити, стараясь, чтобы в голосе не прозвучала гордость за мать, хотя она испытывала эту гордость. Ее мать была вторым ангелом. — Я помню это ради того, чтобы чтить ее и хранить ее веру.
— Твоя мать есть пример для всех женщин, — согласился Брат Уайтлоу.
— Пусть бы побольше было столь набожных, как она.
Фирца улыбнулась с фальшивой теплотой.
— Сколько она еще пробудет в тюрьме — твоя мать?
— Еще немного, — ответила Черити, зная, что мать выйдет на свободу не раньше чем через двадцать восемь лет — если, конечно, проиграет апелляцию.
Брат Уайтлоу остановил перепалку несколькими резкими вопросами:
— Многие ли из вас могут вспомнить тот день, когда Саломея Блейн покинула нашу общину, чтобы свершить свою миссию? Знаете ли вы, чего она достигла, прежде чем была схвачена и осуждена?
Марфа Хилл, старшая из девяти, заговорила:
— Она ушла отсюда в августе, четыре года назад. Ей было двадцать пять лет, когда Брату Бридону было открыто, что миссия должна начаться…
— Как гласит Писание, — вставил Брат Уайтлоу.
Руфь Брэдли кашлянула, но не сказала ничего.
— Да, — твердо продолжила Марфа. — Она была схвачена десять месяцев спустя федеральными агентами Сатаны, убив перед этим тридцать восемь человек и ранив еще девяносто двух — все неверующие и идолопоклонники. По ее приговору была подана апелляция. Она — наш второй ангел, и пока что преуспела больше всех, кто был отправлен с миссией.
— Саломея была одной из самых наших преданных деятельниц и заслуживает благодарности и подражания. Она выбирала цели с величайшей тщательностью: театры, показывающие небогоугодные фильмы, торговые центры, прославляющие Мамону, игровые залы, манящие фальшивыми достижениями и нечестивой лестью, школы, где наука превознеслась над религией. Все вы, девы, должны просить Бога, чтобы он сделал вас столь же стойкими, как Саломея Блейн, особенно те из вас, кто еще не выполняет работу ангелов. Она никогда не уклонялась от своей задачи, хотя рисковала свободой и жизнью, исполняя ее, и приняла мученичество без единой жалобы. — Он кивнул Черити. — Перед тобой в жизни поставлена великая задача, Черити.
— Знаю, — ответила та. — Я каждую ночь молюсь за свою мать и надеюсь, что, когда придет мое время, я справлюсь не хуже.
