Алан Маршалл - Мы такие же люди
Девочка ловко увернулась, но женщина быстро нагоняла ее. Словно заяц, преследуемый борзой, девочка, казалось, инстинктивно предвосхищала каждое движение своей преследовательницы. Но, как искусно она на уклонялась, та в конце концов ее поймала. Девочка продолжала сжимать окурок в кулаке. Она отчаянно отбивалась и кричала, стараясь вырваться. Женщина бросила ее на землю и принялась разжимать ей кулак. Когда ей это удалось, девочка прекратила визг и вскочила на ноги без всяких признаков обиды или гнева. Возвращаясь к амбулатории, она посмотрела на меня и усмехнулась.
Случается, что аборигены из зарослей направляют за куревом посыльного. Однажды, проходя вместе с Гарри по поселку, я заметил старика в набедренной повязке из коры, которого раньше не встречал. Рядом со стариком лежали копья с каменными наконечниками. Его открытая, приветливая улыбка казалась удивительно молодой для такого старого человека. На поясе у него висела помятая жестянка для табака. Я дал ему немного дешевого табаку, из которого делают ужасные самокрутки - их иногда называют "сигаретами темнокожих". Не многие белые могут курить этот табак. Когда у меня кончился запас хорошего табака, я попробовал курить "сигареты темнокожих", но после нескольких затяжек чувствовал нечто вроде опьянения.
Когда старик открыл свою жестянку, я заметил в ней кусок дерева с замысловатой резьбой.
- Посланнический жезл, - объяснил мне Гарри.
- Может быть, он разрешит мне посмотреть на этот жезл? - спросил я у Гарри.
Гарри поговорил со стариком на родном языке. Тот вынул жезл и положил его мне на ладонь. Это был плоский кусок дерева с зарубками.
- Спроси его, что означают зарубки, - попросил я Гарри.
Они поговорили с минуту, и Гарри сообщил мне, что жезл дал старику абориген с островов Крокодайл, посылая его в миссию за табаком. Чтобы выполнить поручение, старику пришлось плыть на лодке.
- Оставит ли он мне этот жезл, если я дам ему табаку?
- Ясное дело, - ухмыляясь, сказал Гарри.
Я насыпал табаку в жестянку, а жезл взял себе. Старик, по-видимому, был очень доволен сделкой. Вскоре об этом стало известно другим. В тот же вечер трое аборигенов явились ко мне с тремя свежевырезанными посланническими жезлами. Жезлы были разные, но, как выяснилось, все они означали одно и то же: просьбу снабдить табаком.
Как мне объяснили миссионеры, зарубки на посланническом жезле ничего не означают. Эти жезлы лишь напоминают тому, кому их вручают, что он должен передать какое-то известие или о чем-то попросить. Но мне все-таки казалось, что зарубки на жезле, принесенном стариком, имеют особый смысл.
Нужда аборигенов в табаке острее всех других насущных потребностей.
Однажды я сидел в своей комнате и смотрел через окно на берег, где. искали себе пищу кроншнепы. Внезапно они поднялись в воздух и улетели. По тропинке, протоптанной от дома к морю, шли гуськом четыре аборигена. Они были разрисованы розовато-коричневой глиной. На лице у каждого была выведена белая поперечная полоса. Она тянулась от уха до уха, проходя под глазами и через переносицу. Остальная часть лица была, выкрашена в ужасный розовато-коричневый цвет, придававший этим аборигенам устрашающий вид. Их волосы были облеплены глиной. У одного из мужчин глаза были обведены белым; белые полосы тянулись по щекам, сходясь под подбородком.
Каждый нес в левой руке тяжелое копье с каменным наконечником, а в правой - копьеметалку. На руках у них были плетеные браслеты, на бедрах повязки. На шее у каждого висела маджинджи. Мужчины смотрели прямо перед собой и шли легкой настороженной походкой.
Эти аборигены из "дикого" лагеря направлялись к хижинам лагеря Гарри.
- Только этого не хватало, - пробормотала сестра Пик.
Я схватил свою записную книжку и поспешил вниз. Сестра Пик что-то говорила мне вслед, советуя быть осторожнее.
Я догнал аборигенов. Тот, что шагал последним, оглянулся и недовольно посмотрел на меня. Так хозяин смотрит на собаку, если она увяжется за ним, когда он спешит на работу. Я понял, что порчу впечатление, которое они рассчитывают произвести своим появлением. Все же я продолжал идти за ними, пока мы не вышли на поляну перед лагерем Гарри.
Весь лагерь пришел в движение. Женщины стояли группами, держа на плечах младенцев. Дети постарше жались к матерям. Мужчины выбегали из хижин, держа в руках копья, и становились в ряд перед своими жилищами.
Визит был явно неожиданным: обороняющиеся не были раскрашены.
Четверо раскрашенных воинов приближались по заросшей густой травой поляне. Я следовал за ними на некотором расстоянии. Тут я заметил старика, шагавшего рядом со мной. Другой старик шел позади меня. Оба они казались обеспокоенными и переговаривались взволнованными голосами. Все происходящее казалось мне нереальным, напоминая кадры из кинофильма о жизни туземцев.
Я подошел ближе к четырем раскрашенным аборигенам, которые теперь остановились. Старик, шедший рядом со мной, схватил меня за плечо. Я понял, что он беспокоится за мою жизнь.
- Полетят копья, - жалобно сказал он. - Бывают ошибки - попадают не в того, в кого метят. Отойдем! Может быть ошибка, если стоять близко.
Я отошел было назад, но любопытство взяло верх над осторожностью, и я снова приблизился, стараясь разглядеть выражение лиц и движения четырех разрисованных воинов.
- Бывают ошибки, - с огорчением твердил старик, Молитвенно вздымая руки, словно снимая с себя ответственность за любую "ошибку". - Копье летит, попадает не в того, в кого метят...
Я опять отошел назад.
- Я боюсь что-нибудь упустить, - объяснил я старику.
- Бывают ошибки, - безнадежно повторил он.
Стоило мне сделать шаг вперед, как он начинал твердить: "Бывают ошибки".
Четверо мужчин из лагеря Гарри выстроились в пятидесяти ярдах от раскрашенных "агрессоров". Высокий стройный абориген с гордым видом прохаживался перед ними мерным шагом. Он все время что-то говорил и сдержанно, с достоинством помахивал своими копьями, словно эта ссора была недостойна его участия.
Четверо разрисованных воинов зорко следили за ним. Они то выкрикивали что-то, принимая вызывающие позы, то припадали к земле, сведя колени и расставив ступни. Хотя воины двигали плечами, раскачивались и подергивались, их головы словно застыли от напряжения; они не отрывали глаз от "оратора" и вооруженных копьями мужчин позади него.
Я подошел ближе.
- Бывают ошибки, - мрачно сказал старик.
На полпути между обеими группами, но несколько в стороне, стояла старая женщина. Она во весь голос выкрикивала какие-то слова и размахивала худыми руками сначала в направлении одной группы, потом другой. Каждое слово она подкрепляла жестом. Как я узнал позже, это была старшая из четырех жен аборигена из лагеря Гарри; на самую молодую претендовал самый свирепый воин.
Крики старухи сливались с более сдержанными речами "оратора", репликами женщин и гортанными звуками, которые издавали четыре воина.
Самый размалеванный из четырех - возжелавший чужую жену - выступил немного вперед; его спутники, отдыхая, воткнули наконечники копий в землю. Он пригнулся к земле, соединив колени, и закусил маджинджи стиснутыми зубами.
Должно быть, слова противника привели его в ярость, потому что он ловким движением переложил копье из левой руки в правую наставил его в копьеметалку. Выбросив вперед левую ногу, он балансировал на носках, покачиваясь, как готовая к атаке змея.
Казалось, бросок копья неминуем. Наступила напряженная тишина. Все застыли в ожидании. Но воин опустил копье и снова принял позу наблюдателя: старуха продолжала кричать, а "оратор" - произносить свою величавую речь.
Зачарованный выражением лица воина, требовавшего себе жену, я подошел ближе.
- Бывают ошибки, - причитал старик.
Лицо воина исказилось, изо рта вырвалось свирепое рычание. Внезапно он пригнулся и вскинул" копье над головой, держась за оба конца. Он слегка согнул копье, как фехтовальщик, пробующий рапиру, потом резким движением поднес его ко рту, вцепился в него зубами и стал грызть. Он впал в неистовство. В уголках губ выступила пена, он вращал глазами. Сдавленные звуки вырывались у него из горла.
Толпа аборигенов стояла неподвижно, словно в ожидании чего-то ужасного. Я весь дрожал.
Воин взмахнул копьем. Казалось, оно вот-вот взовьется в воздух. Не отдавая себе отчета в своих действиях, я начал дрожащими пальцами вертеть самокрутку.
- Дай и мне закурить, - жалобно попросил старик.
Я машинально сунул ему в руку свою самокрутку. Мое внимание было приковано к неистовствующему воину.
- Дай и мне закурить!
Я сунул другую самокрутку в чью-то протянутую руку.
- И мне!
Я раздавал щепотки табака и курительную бумагу, не отрывая глаз от война, готового метнуть копье. Одни аборигены сворачивали самокрутки, другие подступали ко мне с нетерпением во взгляде.
