Сьюзен Хилл - Однажды весенней порой
Вопросы.
Она встала, аккуратно сложила рубашку и убрала ее, понимая, что теперь надо идти, больше откладывать нельзя. Было уже четверть седьмого.
О чем думала она, идя по кочковатой тропинке через выгон? О том, что ей стукнуло двадцать, а она ничего не знает. Например, думала она, я никогда не читала книг, ничего не знаю о том, что хотели сказать великие писатели. А вот Джо знает, и Бен знал. А быть может, книги многое могли бы поведать мне, научить, помочь; быть может, они владеют теми кусочками головоломки, которых мне недостает, чтобы познать истину? Или, на худой конец, они увели бы меня от моих мыслей, и ночи и дни не тянулись бы так долго. И вместе с тем она чувствовала, что в простом терпении тоже есть своя награда.
Ей припомнилось несколько стихов, которые она, когда ей было лет десять-одиннадцать, учила в школе и легко запоминала наизусть, а потом читала отцу и его приятелям, потому что отцу хотелось похвалиться ею - она была его гордостью, единственным, что он мог предъявить за свои пятьдесят лет жизни.
Не страшись ни солнца в зной,
Ни метельных бурь зимой.
Она остановилась, слова, как тяжелые камни, беспорядочно перекатывались у нее в голове, ей стоило немало труда выбирать нужные, выстраивать их по порядку.
Трубочист и богатей
Станут кормом для червей.
Это были старинные стихи, печальные, и они заставляли ее плакать, хотя она еще не умела их понять. Она смотрела тогда из окна на плоские топкие поля, на небо, на ручей, на тростники, и все было бесцветным, словно из кости, и ей казалось, что смерть близка.
Пахарю его сорочку
Постираю добела, ах!
И повешу на ограду,
Хорошенько просушу, ах!
И была у этих слов мелодия. Но она не понимала, не могла понять даже сейчас, почему ей хотелось от них плакать.
Книги. Но книг не стало - и тех, увы, что принадлежали Бену; она запихнула их в мешки, погрузила в тележку заезжего старьевщика и продала за деньги. А где теперь эти деньги? У нее остались только книги крестной Фрай, да и тех совсем мало, какая-то стопка: молитвенник, Библия, "Путь паломника", английский словарь да книжка с кулинарными рецептами и "Жизнь мистера Джорджа Герберта". Ни в одну из них она не заглядывала.
"Я ничего не знаю". И может быть, это было неважно.
Дом Поттера внезапно открылся ей - внизу, у конца пологого спуска: крыша его казалась розовато-алой в лучах заходящего солнца. Для мужчины, который живет один, все выглядело очень чисто, прибранно: трава была аккуратно скошена, живые изгороди подстрижены, ворота и калитка свежепокрашены. Неужели он и стряпает, и прибирается, и стирает - все сам, неужели у него нет друзей, никто его не навещает? Рут подумала о том, как, верно, он одинок, и читает ли он книги, или думает о чем-то, или, возвратясь с работы в лесу, тут же принимается за работу у себя в саду, потом прогуливает собаку и ложится спать?
Она остановилась, полускрытая папоротниками. Поттер. Что она ему скажет? И внезапно ей вспомнились отец и Элин, представилось, что они сейчас снимают с грушевых деревьев плоды, и она почувствовала, как давно не видела их, как мало знает об их теперешней жизни вдвоем и как сама она переменилась с тех пор. Они писали ей после смерти Бена, звали ее домой и предлагали приехать к ней, но она не хотела ни того, ни другого, она хотела справиться со всем, все пережить одна. А если правду сказать, то она боялась - боялась после тех лет, взаперти с отцом в бесприютном доме, что ее всосет обратно в эту старую жизнь, как если бы она снова стала ребенком, и ее жизнь с Беном сотрется в памяти, будто ее и не бывало. Она вырвалась от них и должна и дальше быть в стороне, а они - жить без нее. Отец женат теперь, у него есть Элин, а она ему больше не нужна.
До нее донеслись ритмичные звуки: кто-то копал лопатой землю. Значит, Поттер дома, в саду. Надо пойти туда. Тонкая струйка дыма, словно прочерченная в воздухе карандашом, поднималась вверх над живой изгородью, и, когда Рут приблизилась к воротам, запах дыма защекотал ей ноздри, и внезапно она почувствовала, как ее отбросило назад, в прошлое, в один прошлогодний осенний вечер, когда Бен разложил костер и порыв ветра тонкой пепельно-серой дымкой затуманил его лицо, и волосы, и голые руки. О, подумалось ей, о, вот это, все эти мелочи - костер ввечеру, - именно они и делают утрату непереносимой. Вот о чем она тосковала, что было утрачено ею - не страсть, не какие-то важные слова или поступки, а то, каждодневное: еда, работа, сон, разговор о том о сем, звук шагов по дому, запах мокрых сапог у входа... Ничто не заменит этого, ничто, проживи она хоть целую вечность! Не плотская любовь, не клятвы и обеты, не ребенок, которого носишь под сердцем, нужны были ей, а то, что куда более обыденно... и куда более важно.
Она взялась рукой за калитку. Да, краска была свежей, гладкой, плотной и блестящей, похожей на молочный крем; солнце не успело еще вздуть ее пузырями или иссушить блеск.
Еще не поздно повернуть назад. Да, она повернет назад, не станет говорить с ним, задавать вопросы и никогда не услышит правды; вот сейчас, сейчас еще можно повернуться и припуститься бежать, пока он не увидел ее. И зачем она сюда пришла?
Выгон тихо покоился под солнцем, было тепло. Доносились лишь равномерные удары лопаты о землю, да тянуло дымком от костра.
Рут толкнула калитку, ступила во двор, медленно обошла дом и стала как вкопанная. Она увидела Поттера: он стоял согнувшись, спиной к ней. И тут до ее сознания дошло, как запустила она свой сад: здесь все цвело и зрело, здесь все явно было на своем месте, живая изгородь подстрижена, подсолнухи вытянулись на крепких стеблях в рост человека, персиковое дерево распластало свои ветви по стене дома. Осенние маргаритки собраны в пучки и подвязаны к колышкам. Ботва на только что политых грядках тянулась вверх, пышная и упругая. Вся растительность здесь была буйной, но содержалась в отличном порядке. Вот таким увидел бы Бен свой сад, проживи он еще год; он работал так же, как Поттер, не покладая рук, а потом все пришло в упадок, и это была ее вина. Она не позаботилась даже поддержать то немногое, что сумел сделать Джо.
Поттер выпрямился на минуту, опершись ногой на лопату, - невысокий и почти совсем седой человек, хотя ему было не больше пятидесяти.
Вот теперь надо уйти. Или же окликнуть его, как-то перекинуть мостик туда, к нему, через весь сад. Но она не могла двинуться с места. В просвет в изгороди ей были видны верхушки берез. Пот стекал у нее по шее, выступил на верхней губе, да и у Поттера рубашка потемнела от пота и местами прилипла к спине. Она взмокла от страха, он от работы. Но чего она боится?
Она не проронила ни звука. И тут его собака, Тил, выбежала из дома и залаяла. Поттер оглянулся. Он увидел Рут и отозвал собаку. Рут и Поттер смотрели друг на друга, и долго ни один не решался шагнуть вперед или заговорить - оба ждали, раздумывали, вспоминали и не знали, как поступить.
Собака послушно села, но принялась скулить, по телу ее пробегала дрожь. Рут протянула руку и неуверенно позвала собаку, пытаясь как-то нарушить молчание, возникшее между ней и Поттером, и Поттер, сам чувствуя то же, что она, пробормотал что-то собаке, и она, успокоенная, тотчас быстро подбежала к Рут, ткнулась мордой ей в ноги, дала погладить себя по голове. А через минуту побежала обратно в сад. Рут медленно пошла следом за ней.
- Рут Брайс, - сказал Поттер, вопросительно вгляделся в ее лицо и снова опустил взгляд на лопату, наполовину погруженную в комковатую землю. - Рут Брайс.
- Я... Я давно хотела прийти. Еще раньше. Мне надо было прийти.
Поттер кивнул. Лицо у него было странное, все как бы сплюснутое к подбородку, словно придавленное какой-то тяжестью, лежавшей надо лбом, испещренным глубокими продольными бороздами и мелкими, пересекавшими их морщинками, делавшими его лоб похожим на карту дорог.
Рут сказала:
- Славный у вас сад, - и почувствовала себя глупо. Но ведь как-то же надо было начать?
- Да. - Он снял ногу с лопаты. - Да, неплохой.
- А у нас... Я ничего не делала. Сад весь... там так много всего всяких растений и цветов, а я ничего не знаю о них. Он кажется таким запущенным. Надо было что-то сделать с ним, а я ничего не сделала.
- Я бы пришел. Если бы что потребовалось. Но я не знал.
- Конечно.
- Тебе надо бы помочь. С тяжелой работой, вскопать.
- Джо кое-что сделал - посадил бобы. Сделал, что смог.
- Понятно.
- Но этого мало. Я не должна была так запускать сад.
- Еще не поздно.
- Да.
- Увидишь, все придет. Найдется время для всего. Когда приспеет.
- Яблони... Вот с ними тоже не знаю, что делать, - на них совсем нет яблок. Одно-два. Яблони старые. Бен собирался их спилить.
- За ними же не ухаживали. Много лет.
Тил уселся у ее ног, и она наклонилась и потрогала его черную шерсть; она думала: может, завести собаку?. Будет с кем поговорить. Но у нее же есть осел Валаам и куры, а она уже с весны перестала о них заботиться, делала только самое необходимое - давала поесть, попить. Хватит ли ее еще и на собаку?