Джон Стейнбек - Зима тревоги нашей
– А что такое кэмбрик? – спросила Мэри.
– Пополам – кипяток и горячее молоко. Дети его очень любят. И совсем другой вкус, чем просто у разбавленного молока. – Миссис Бейкер отделалась.
Пришла моя очередь, и я рассчитывал обойтись двумя-тремя обдуманно бессмысленными фразами о так называемом «Бостонском чаепитии»[19], но не всегда у нас получается так, как мы предполагаем. Неожиданности выскакивают, не спрашивая нашего разрешения.
– Я заснул после церкви, – донесся до меня мой собственный голос, – и увидел во сне Дэнни Тейлора. Сон был ужасный. Вы помните Дэнни?
– Бедняга, – сказал мистер Бейкер.
– Когда-то он был мне ближе, чем брат. В семье я рос один, без братьев. Да, в некотором отношении наша близость была поистине братской. Я, конечно, так не поступлю, но мне бы следовало стать сторожем брату моему Дэнни.
Мэри была явно недовольна, что я нарушил рисунок застольной беседы. И отомстила мне, как могла.
– Итен дает ему деньги. По-моему, этого не следует делать. Он все равно их пропивает.
– Помилуйте! – сказал мистер Бейкер.
– Следует – не следует… как знать. Но этот сон был настоящий кошмар. И много ли я ему даю? Кое-когда по доллару. А что сделаешь на доллар? Только напьешься, и больше ничего. Если бы дать ему сразу крупную сумму, может, он и вылечился бы.
– А кто на такое решится? – воскликнула Мэри. – Это все равно что убить его. Как вы считаете, мистер Бейкер?
– Бедняга, – сказал мистер Бейкер. – И ведь из такой хорошей семьи! У меня душа болит, когда я вижу, до чего он дошел. Но Мэри права. С деньгами он совсем сопьется и вгонит себя в гроб.
– Он и без того спивается. Но я для него не опасен. У меня крупных сумм нет.
– Тут важен принцип, – сказал мистер Бейкер. Миссис Бейкер добавила с чисто женской кровожадностью:
– Самое подходящее ему место – в лечебнице, где за ним был бы надлежащий уход.
Все трое остались недовольны мной. Нечего мне было отклоняться от «Бостонского чаепития».
Странно, почему это человеческий мозг вдруг затевает возню, игру в жмурки, в прятки, когда ему следовало бы засекать каждую мелочь, отыскивая проход в минном поле тайных замыслов и скрытых препятствий. Я понимал, что такое дом Бейкеров и дом Хоули, мне были понятны их темные стены и портьеры, траурные фикусы, не видавшие солнца портреты, гравюры и напоминания о прежних временах в виде морских раковин, фарфора и резьбы по дереву, в виде штофных тканей – всего того, что навязывает этим домам чувство реальности и незыблемости существования. Форма стульев меняется в зависимости от моды и понятий об удобстве, но гардеробы и книжные шкафы, столы обеденные и письменные – это связь с добротным прошлым. Хоули – больше чем семья. Хоули – это дом. Потому-то бедняга Дэнни так цеплялся за тот луг, где когда-то стоял дом Тейлоров.
Без этого луга нет семьи, а скоро не останется даже имени. Тон, голоса, скрытая в них воля тех троих, что сидели рядом со мной, поставили крест на Дэнни Тейлоре. Некоторым людям, видимо, нужен дом, нужна семейная история, чтобы они уверовали в собственное существование, хотя, даже в самом лучшем случае, это не бог весть какая заручка. В бакалейной лавке я неудачник, простой продавец, дома я – Хоули. Значит, мне тоже не хватает уверенности в себе. Бейкер может протянуть руку помощи Хоули. Если ж у меня не будет дома, на мне тоже поставят крест. Человек с человеком? Нет! Дом с домом. Я возмутился, что они вычеркнули Дэнни Тейлора из списка живых, но ничего не мог тут поделать. И эта мысль подстегнула меня и закалила в моем решении. Бейкер решил подремонтировать Хоули для того, чтобы ему, Бейкеру, можно было примазаться к несуществующему наследству Мэри. Вот теперь я ступил на самый край минного поля. Сердце мое ожесточилось против столь бескорыстного благодетеля. Я чувствовал, что оно черствеет, настораживается и ярится, и по его приказу пришло ощущение фронта, выстроились законы обузданного бешенства, а первый из них таков: даже если ты в обороне, придай ей видимость нападения. Я сказал:
– Мистер Бейкер, не стоит нам углубляться в историю. Вы видели, как мой отец медленно, но верно шел к потере того, чем мы, Хоули, были сильны. Я ничего не знаю, я был тогда на войне. Как это случилось?
– О его намерениях ничего плохого не скажешь, но разбираться в обстановке он…
– Мой отец был человек непрактичный, что верно, то верно, но как это случилось?
– Да, знаете, времена были такие. Времена рискованнейших биржевых операций. Вот он и рисковал.
– Кто-нибудь руководил им в этих операциях?
– Он поместил деньги в устаревшие виды вооружений. Заказы были аннулированы, и у него все пропало.
– Вы жили тогда в Вашингтоне. Вы имели представление об этих заказах?
– Так, в общих чертах.
– Но все же имели и сами этих акций не покупали.
– Да, у меня их не было.
– А отец с вами советовался?
– Я был в Вашингтоне.
– Но вы знали, что он делает займы под владения Хоули и покупает на эти деньги акции.
– Да, знал.
– И не отговорили его?
– Я был в Вашингтоне.
– Но ваш банк не дал ему отсрочки по платежам.
– Банк иначе не может, Итен. Вы сами это знаете.
– Да, знаю. Но все-таки очень жаль, что он с вами не посоветовался.
– Не обвиняйте его, Итен.
– Не буду. Теперь мне все понятно. Да я, собственно, никогда его не обвинял, только не мог понять, как это произошло.
Вступительная часть, видимо, была заготовлена у мистера Бейкера заранее. Сбитый с позиции, он стал нащупывать возможность для нового хода. Он кашлянул, высморкался и утер нос бумажным платком, вытянутым из плоской карманной пачки, вторым вытер глаза, третьим – очки. У каждого человека свой способ оттягивать время. Я знал одного, который тратил пять минут на то, чтобы набить и раскурить трубку.
Выждав, когда он снова приведет себя в полную готовность, я сказал:
– Я, кажется, не имею права просить вас о помощи от своего имени. Но вы сами заговорили о давних деловых связях между нашими семьями.
– Замечательные были люди, – сказал он. – И, как правило, умели великолепно разбираться в обстановке, консерваторы по духу…
– Но не слепые упрямцы, сэр! Просто, ступив на избранный путь, они с него не сворачивали ни при каких обстоятельствах.
– Это верно.
– Даже если надо было потопить судно противника или… поджечь?
– У них, разумеется, были соответствующие полномочия.
– Но, насколько мне известно, сэр, в тысяча восемьсот первом году им пришлось держать ответ перед специальной комиссией, кого считать противником?
– После войны всегда происходит некоторое изменение установок.
– Да, конечно. Впрочем, я вспомнил все это не просто так, лишь бы поговорить. Сказать вам откровенно, мистер Бейкер, мне бы хотелось наверстать потерянное.
– Браво, Итен! Одно время я уже начинал подумывать, что вы утратили боевой дух семьи Хоули.
– Признаться, утратил. А может быть, просто не дал ему ходу в себе. Вы предлагали свою помощь. С чего мне начинать?
– Беда в том, что начинать надо с капитала.
– Это я знаю. Но если капитал будет, тогда что?
– Дамам это вряд ли интересно, – сказал он. – Может быть, мы с вами перейдем ко мне в кабинет? Дела – скучная материя.
Миссис Бейкер встала.
– А я как раз собиралась попросить Мэри, чтобы она помогла мне выбрать обои для нашей спальни. Образчики у меня наверху, Мэри.
– Я бы хотел, чтобы она…
Но, как и следовало ожидать, Мэри переметнулась на их сторону.
– В делах я профан, – сказала она, – а в обоях кое-что смыслю.
– Но ведь это касается тебя, дорогая.
– Я всегда все путаю, Итен. Ты что, не знаешь меня?
– А я без тебя, дорогая, пожалуй, еще больше запутаюсь.
Трюк с обоями, вероятно, придумал мистер Бейкер. Вряд ли его жена на самом деле их выбирает. Во всяком случае, ни одной женщине не могли бы понравиться те мрачные, с геометрическим рисунком, которыми была оклеена комната, где мы сидели.
– Итак, – сказал мистер Бейкер, когда они вышли, – где достать капитал? Вот ваша задача, Итен. Дом у вас не заложен. Возьмите ссуду под него.
– Ни в коем случае.
– Ну что ж, уважаю такую твердость, но ведь другого обеспечения у вас нет. Есть еще деньги Мэри. Сумма небольшая, но, как известно, деньга деньгу делает.
– Мне не хочется их трогать. Это гарантия ее благополучия.
– Они у вас на общем счету, лежат без пользы.
– Ну а если, скажем, я решусь? Что вы имеете в виду?
– Вам известно, хотя бы приблизительно, какое состояние у ее матери?
– Нет, но, кажется, солидное. Он старательно протер очки.
– То, что я скажу вам, должно остаться между нами.
– Ну конечно.
– Вы, слава богу, не из разговорчивых, это я знаю. Среди Хоули говорунов не было, разве только ваш отец. Так вот, мне, финансисту, известно, что Нью-Бэйтаун будет расти. У него есть все, что способствует росту: гавань, взморье, внутренние воды. Стоит только начать, потом не остановишь. Добропорядочный делец обязан помогать развитию своего города.
