Виктор Вяткин - Человек рождается дважды. Книга 2
В конце смены в кладовую пришло несколько человек. Колюха передал им по свёртку и налил в кружки спирт.
— За начальничков и заборные книжечки. Эх, разлюли-малина, — ухмыльнулся он злорадно и поднял кружку.
— Не торопись, а то испортишь торговлю, — пошутил красномордый парень, уплетая ветчину.
Колюха лениво похлопал себя по карману.
— Все дневальные у меня тут. Пусть только попробуют Ершиться…
В ворота въехала машина и остановилась у дверей. Водитель вбежал с ведёрком и, поставив Его в Ящик, взял другое и вышел. Колюха занёс ведерко в другую комнату и снова вернулся к верстаку.
— Э-ээ? Да ты развернулся тут, — улыбнулся красномордый.
— Жрёшь, пьёшь, ну и заткнись, — бросил Колюха и показал на дверь. — Не пора ли по домам?
Красномордый взял лопату и вышел. За ним по одному выскользнули и остальные…
ГЛАВА 9
После партбюро Юра, не заходя домой, решил поехать на «Пятилетку». Ребята поймут, посочувствуют — и, глядишь, будет легче. Он остановил попутную машину, забрался в кузов и прижался спиной к кабине.
Шёл мелкий, как крупа, снег. Сопки расплывались в молочной хмури, сливаясь с низкими облаками. Всюду лежали сугробы. Снег выпал в середине сентября и больше не растаял. Всё это время промелькнуло в хлопотах, совещаниях, конференциях и слётах. Прибавилось число машин, а мест-стоянок не было. За лето посёлок вырос, и снова будут перебои с дровами.
Пронзительный ветер ударил в лицо. Юра поднял воротник и тяжело вздохнул. В кандидаты партии не приняли, посоветовали подождать. Всё это, может быть, и правильно. Прошляпил с Урмузовым. Политическая близорукость, беспечность. Обидно, что у Расманова всё как по маслу. А уж Если говорить начистоту, то он сволочной парень. Юре стало Ещё тяжелей, когда он вспомнил, с каким недоброжелательством отнёсся к нему новый начальник райотдела Зорин. Он ухватился за Олега, когда начали обсуждать кандидатуры комсомольцев, пожелавших работать в органах. Не выступи Татьяна с решительной критикой — и прошёл бы, а чекист обязан разбираться, с кем имеет дело.
Вот тут и пойми…
Мотор тяжело зарычал, и машина медленно поползла на подъём. Значит, проехали прииск «Загадка». Юра закутался поплотней.
Водитель, остановил машину, выскочил из кабины и начал простукивать баллоны.
— Последние известия слыхали? — спросил он.
Юра отбросил воротник и выглянул через борт.
— Это что, о снижении цен на продовольственные товары? Здорово идут наши дела.
— Я не о том.
— А что?
— Я имею в виду передвижение наркомов. Ну Рыкова сняли со связи — это ясно: оппозиционер. А вот за что передвинули туда Ягоду?
— Значит, просмотрел, прохлопал, устарел. Значит, так надо. А кто же теперь наркомом?
Водитель поправил капот, прикрыл радиатор, проверил крючки бортов и заглянул в кузов.
— Какой-то новый товарищ — Ежов.
Юра снова завернулся в шубу.
Эх, на материк бы, да добиться отправки в Испанию, подумал он, вспомнив письмо Белоглазова. Тот сообщал, что кое-кто из знакомых парней попал в интернациональную бригаду.
Провозишься с разными Урмузовыми да нахватаешь взысканий. А может, солдат из него получился бы неплохой, А что? Здоров, молод, к службе пригоден, да вроде бы и не трус…
Юра размечтался и не заметил, как задремал. И снилось Ему, что он в республиканской Испании Едет на танке. Ветер дует в лицо, пули свистят над головой, рядом рвутся снаряды. Мотор свирепо ревёт, и лезет танк на вражеские укрепления и давит всю фашистскую нечисть…
Татьяна жила в маленькой комнатке, предусмотренной при строительстве общежития как сушилка. Одна стена соприкасалась с плитой кухни и потому всегда была тёплой. В комнате стол, стул и кровать. А больше и не надо.
Татьяна задержалась в комитете и вернулась в общежитие вечером. Она на ощупь вставила ключ и открыла дверь. Резкий запах духов удивил Её. Не переступая порога, включила свет. На столе в изящном кувшине стоял букет васильков.
Зимой на Колыме цветы, и такие, каких она Ещё не встречала?! Она подбежала и хотела понюхать и только тогда рассмотрела, что букет искусственный. Но из чего он сделан? Это не бумага, не ткань и не что-то знакомое. Издали он казался живым, нежным. Потрогала. Лепестки твёрдые.
Татьяна разволновалась. Кто изготовил их? Кто принёс и каким образом они оказались на столе? Она вышла на кухню и спросила дневального. Нет, он тоже не имел никакого понятия. Да и ключ один, и только у неё.
Татьяна сбросила шубку и уселась к окну, продолжая рассматривать таинственный подарок. Она хотела вынуть букет и получше рассмотреть кувшин, но он казался таким хрупким.
За окном, как маятник, матовый колпак уличного фонаря. Из коридора донёсся спокойный голос Игоря.
— Самсонов вернулся?
— Нет, он с машинами уехал в лес, — ответил Булычёв.
Скрипнула дверь. Значит, Краевский вошёл в свою комнату.
Татьяна надела халат и забралась под одеяло. Почитать бы что-нибудь лёгкое. От стены шло приятное тепло.
— Внимание! Внимание! Слушайте сообщение с мест, — загремел в репродуктор знакомый голос диктора.
Татьяна притихла. Диктор сообщал о работе горных предприятий. Лёнчик. Опять Лёнчик. Теперь бригада работала на проходке шахт и снова тЯнулась в передовые. Неужели Алексеев с бригадой уже на твёрдой дороге?
Игорь мылся шумно: стучал рукомойником, отфыркивался, обливаясь холодной водой. Голос диктора тонул в грохоте умывальника.
— …Комсомольцы Юга готовятся к открытию второго молодёжного прииска…
— Ты слышишь, Таня? — кричат ребята через стенку.
— Ага…
Игорь моется, но обращает внимание на передачу. Она представила себе Его смуглую спину с большой родинкой на правой лопатке. Татьяне вдруг захотелось видеть Его рядом, вот на этом стуле.
Сейчас Игорёк повесит полотенце, расчешет волосы, и раздастся Его лёгкий стук в дверь. И верно, кто-то осторожно завозился за стенкой. Но почему так нерешительно? Она вскочила и, придерживая отвороты халата, сбросила крючок.
— Игорь?
— К сожалению, нет, но, думаю, разрешите войти и мне?
Голос Зорина. Зачем он тут? — Татьяна попятилась к столу.
Вошел Зорин. Как он пополнел! Сколько важности в движениях и взгляде! До сих пор она избегала с ним встречаться, и всё же пришлось.
— Зорин, вы?!
— Зашёл на огонек.
Татьяна набросила шубу.
— Я нужна вам по служебным делам?
— Ну зачем же? Для этого Есть и другие возможности. — Он оглядел комнатку и улыбнулся — Может быть, вы всё же предложите мне сесть? Я не собираюсь быть назойливым. Засвидетельствую своё уважение, и всё.
— Да-а? Я Его хорошо запомнила.
— Вы можете не уважать меня, но Есть ведь долг гостеприимства.
— Простите, — Татьяна предложила сесть.
Почему этот человек продолжает внушать Ей глубокую неприязнь? Может быть, она относится к нему предвзято?
— Я не мог забыть вас и всё время искал причины…
— Мы слишком мало знакомы, чтобы искать причины. И к тому же нельзя сказать о дружеском расставании.
— Вы злопамятны, Таня. Случайная грубость — не основание для вражды. Вот приедете в Оротукан, и всё будет хорошо. Не так ли? — Он взял папиросу.
— Игорёк! Принеси пепельницу, — открыла она дверь. — У меня гость, и курящий. Зайди…
Зорин поднялся.
— Ну, будьте здоровы. Мы Ещё встретимся. — Зорин поклонился и вышел.
— Прощайте.
Пришёл Игорь с пепельницей.
— Что за гость? — спросил он, оглядывая комнату, и, заметив, что она в одних чулках, нахмурился: — Оденься, а то лучше ложись, я посижу рядом. У тебя тут совсем нежарко.
В комнате было прохладно. Под потолком и в углах серебрилась промёрзшая стена, тянуло из-под половиц. Татьяна послушно влезла под одеяло, прижалась к тёплой стенке.
Игорь сел рядом и поправил одеяло.
— Ты слишком пренебрежительна к себе.
— Я не кисейная барышня, да и живу лучше других девушек. А какое у меня на это право?
— Равняться по худшему Едва ли правильно. — Он заметил букет на столе, и не успела она ахнуть, как он вынул цветы и опрокинул кувшин. — Хорошо сделано. Ты знаешь, ведь это из хлеба…
Из кувшина выпала сложенная уголочком записка.
— Не иначе как признание какого-нибудь поклонника? Кто подарил? — спросил он, передавая Ей бумажку.
Она пожала плечами.
— Не знаю. Кто-то проник в комнату и поставил на стол. Наверное, из заключённых. Да ты послушай, что написано: «Бережёного бог бережёт», — прочитала она и подала записку Краевскому. — Стараются напугать, что ли? На днях один заключённый шепнул мне эти же слова. Разве я сделала кому-нибудь плохо?
Игорь внимательно обследовал цветы и листок. Там ничего другого не оказалось.
— Надо посоветоваться с уполномоченным. Я это сделаю. — Он положил записку в карман. — А вообще, следует остерегаться, Танюша, да и не пора ли задуматься?
