Пэлем Вудхауз - Дживз уходит на каникулы
-- Ну да, конечно. ты говорила, что она была твоей лучшей подругой.
-- Самой лучшей. И она всегда говорила мне: "Далия, дорогуша, если я отброшу копыта первая, ради бога, присмотри за Филлис, не дай бог, она выйдет за какого-нибудь проходимца. У нее хватит ума. Молоденькие девушки вечно влюбляются в негодяев". Тут она имела в виду своего первого мужа, который был отъявленным негодяем и мучил ее до того счастливого дня, когда, под большим градусом, он вошел в Темзу и был таков. "Не дай ей бог повторить моей ошибки", -- говорила мне она, а я ей отвечала: "Джейн, ты можешь на меня положиться". А видишь как получилось.
Я пытался успокоить ее.
-- Ты не должная винить в этом себя.
-- Нет, это моя вина.
-- Ты совершенно неправа.
-- Но это я пригласила к себе в дом Уилберта Крима.
-- Ты поступил как любящая жена дядюшки Тома.
-- Да еще впустила Апджона, а он все время подталкивал ее к этому.
-- Вот уж кто виноват точно, так это он.
-- И я тоже.
-- Если бы не его дурное влияние, мы бы сохранили нашу Филлис незамужней. "Стыдись, Апджон!" -- вот что я бы сказал ему.
-- И я пойду и скажу ему это. Ух, найти бы мне сейчас этого Апджона!
-- Нет ничего проще. Он в кабинете дядюшки Тома.
При этих словах тетушка заметно оживилась.
-- Ах так? -- Она запрокинула голову и набрав полные легкие воздуха, издала клич: "АПДЖОН!" -- так орет пастух, созывая домой стада с влажных пастбищ, омываемых Ди (9), и я должен был предупредить ее.
-- Тетушка, не забывай про свое давление.
-- К черту мое давление. АПДЖОН!
Он появился в проеме французского окна, взгляд его был холоден и суров, столь же холоден и суров, каким он был много лет назад в Мэлверне, в его собственном кабинете, где я был частым гостем, правда против собственной воли.
-- Кто так ужасно шумит? Ах, это вы, Далия.
-- Да, я.
-- Вы хотите меня видеть?
-- Да, я хотела вас видеть, и очень жаль, что я вижу вас не с переломанным хребтом или с парой сломанных ног и лицом, изъеденным проказой!
-- Но дорогая Далия!..
-- Я вам никакая не дорогая. вы разбудили во мне зверя. Вы разговаривали с Филлис?
-- Она только что ушла от меня.
-- Она вам рассказала?
-- Что Уилберт Крим сделал ей предложение? Конечно.
-- Надеюсь, вы довольны?
-- Разумеется.
-- Конечно! Я не сомневаюсь, что вы только рады будете, если эта глупая девчонка выскочит замуж за человека, который скандалит по ночным клубам, ворует серебряные ложки, который уже трижды разведен и который, если верить прогнозам, закончит свою жизнь в Син-Син (10), если прежде на него не заявит свои права психушка. Вот вам Прекрасный Принц!
-- Я вас не понимаю.
-- Потому что ты дурак!
-- Та-ак... -- произнес Апджон, и в его голосе послышались угрожающие нотки. Манера моей тетушки, явно лишенная гостеприимства, явно начинала сердить его. Казалось, еще немного и он заставить ее десять раз написать в тетради: "Я буду хорошей девочкой" или, того хуже, выпорет ее за провинность.
-- Неплохая партия для дочери Джейн -- стать женой Вилли с Бродвея!
-- Вилли с Бродвея?
-- Ведь его так называют в кругах, в которых он вращается. И теперь он введет туда Филлис: "А это моя новая телка", -- скажет он и проведет с ней краткий курс обучения приколам, а когда или если -- у них появятся дети, они буду сажать их на колени и рассказывать сказки про кошельки чужих дядь и теть. И во всем этом будете виноваты вы, Обри Апджон!
Мне не нравилось, что события принимают такой оборот. С одной стороны, я с восхищением слушал спектакль, который закатила моя тетушка, но с другой стороны я видел, как подергивается верхняя губа Апджона, а это значит что последует наказание и он предвкушает это. По своему личному опыту я знал, что дела моей тетушки плохи.
И я оказался прав.
-- Если вы позволите, то хочу заметить, дорогая Далия, -- сказал он, -мы с вами не понимаем друг друга. У вас создалось впечатление, будто Филлис выходит замуж за младшего брата Уилберта -- Уилфреда, действительно молодого повесу, который принес своим родителям много горя и которого действительно зовут Вилли с Бродвея. И этот Уилфред трижды портил жизнь своим трем женам. Но что касается Уилберта, то, насколько мне известно, никто не может сказать о нем ни одного плохого слова. Я мало знаю таких молодых людей, которые пользуются столь большим уважением. Он состоит на кафедре одного из самых крупных американских университетов, и он приехал в Англию, чтобы провести здесь свой отпуск. У себя же дома он преподает романские языки."
Остановите меня, если я повторяюсь, возможно я уже вам рассказывал этот случай. Было это, когда я учился в Оксфорде. Стою я как-то летом не берегу реки и болтаю со знакомой девушкой, уже и сам не помню о чем. Как вдруг раздается лай и я вижу, что в мою сторону бежит огромная собака, типа собаки Баскервиллей, с явным намерением покусать меня. Очевидно, по ее мнению, все особи семейства Вустеров подлежат истреблению. И я начал уже было молиться богу и размышлять о бренности своих фланелевых штанов (ценой 30 фунтов стерлингов), как моя собеседница, подпустив пса поближе, открыла вдруг перед самым его носом цветной японский зонтик. на что обалдевшая собака проделала в воздухе три обратных кульбита и помчалась прочь. А теперь, чтобы понять остроту настоящего момента, поставьте мою тетушку на место этой собаки и уберите кульбиты. Позже тетушка рассказал мне, что ее реакция на слова Апджона по силой своей могла сравниться с тем ощущением молодости, когда однажды летом на охоте она ехала верхом на лошади через вспаханное поле, шел дождь, а лошадь впереди идущего вдруг взбрыкнула, швырнув ей в лицо три фунта чистейшей грязи. Бедная моя тетушка чуть не подавилась ею, как бульдог, который пытается сожрать слишком большой кусок вырезки.
-- Так вы хотите сказать, Апджон, что этих Вилли -- два?
-- Совершенно верно. И теперь вы понимаете, моя дорогая Далия, -произнес Апджон, смакуя каждое слово, будто сейчас он приступит к праведной порке, -- что ваша забота оказалась напрасной, хотя, конечно, спасибо за беспокойство. Я не пожелал бы для Филлис лучшей партии. Уилберт красив, умен и смел, и у него прекрасные перспективы в жизни, -- издевательски продолжал он. -- Доход его отца, я полагаю. составляет не менее 20 миллионов долларов, и Уилберт старший из сыновей. Да, самым положительным образом, самым...
Но тут в глубине кабинета раздался телефонный звонок, и он с проворством кролика юркнул обратно...
ГЛАВА 18
Когда Апджон исчез в своей норе, некоторое время тетушка моя пыталась обрести дар речи. Наконец она подобрала нужные слова:
-- Черти меня совсем подери! -- проревела она. -- Из миллиона чертовых имен эти чертовы кримы называют одного своего чертового сына Уилбертом, а другого такого же чертового сына -- Уилфредом, и оба они -- Вилли! Никакой заботы о посторонних!
Я снова напомнил ей, что у нее может подняться давление и что нельзя так волноваться, но она вновь отвергла мою заботу, пожелав мне, чтоб я исчез.
-- Не заволнуешься тут. Этот чертов Апджон разговаривал со мной так, будто он устраивал выволочку прыщавому школьнику за то, что тот слишком громко шаркал ногами во время церковной службы.
-- Надо же! -- удивленно воскликнул я. -- Однажды я получил от него нагоняй именно по этой причине. И про прыщи тоже верно.
-- Самоуверенный осел.
-- Надо же, как тесен мир! -- ответил я на собственные мысли.
-- Что он тут вообще делает? Я его не приглашала.
-- Выгони его. Я тебе уже предлагала это сделать, ты разве не помнишь? Выброси его во тьму, где глад и мор и скрежет зубовный.
-- Я так и сделаю. Пусть еще только посмеет.
-- Ты у меня -- страшна в гневе.
-- Да, страшна я... О господи! Опять он.
Ибо Апджон снова материализовался, на том же самом месте.
Но на лице его не было прежнего выражения. Появилось новое, из чего можно было сделать вывод, что произошло нечто, разбудившее и в нем зверя.
-- ДАЛИЯ! -- проревел он (употребим тот же эпитет что и для "АПДЖОН!")
Зверь, проснувшийся в тетушке, тоже не дремал. Она посмотрела на него таким взглядом, от которого в ее младые годы любая собака из охотничьей своры поджала бы хвост.
-- Ну, что?
Теперь Апджон потерял дар речи. Что это они сегодня как сговорились.
-- Я только что разговаривал по телефону со своим адвокатом, -- сказал он наконец. -- Я просил его навести справки и узнать фамилию автора этой клеветнической статьи в "Сездей Ривью". И только что он сообщил мне, что автором является мой бывший ученик Регинальд Херринг.
Тут он умолк, чтобы дать нам время переварить информацию. У меня лично сердце отправилось в те самые пятки, которых нет у червяков, а тетушка Далия держалась молодцом. Почесав подбородок садовым совком, она изрекла:
