Збигнев Крушиньский - На суше и на море
Это в основном для них мы устраиваем конкурсы, призываем собирать крышки, а к компьютерам подключаем по желанию обучающие или энциклопедические программы. Нам это влетает в копеечку, потому что взрослые пользуются случаем, скупают крышки, подделывают их номера, и вместо одного главного приза мы вынуждены проплатить всю череду не предусмотренных в калькуляции призов, если не хотим нарваться на очередную судебную тяжбу.
Неправда, что мы рабски следуем моде. Мы ее пропагандируем, потому что всегда надо идти на шаг вперед, шаг, который порой трудно предвидеть из-за меандров и неожиданных поворотов. Иногда, признаюсь, мы ошибались, особенно в том, что касалось длины, определяемой, как правило, относительно коленей. Не сумели мы предвидеть и повального увлечения беретами, которые носили набекрень или надвигали на лоб, ставшими, как того желают историки национально-освободительных движений, ответом на фуражки с козырьком, предлагавшиеся государственным предприятием ламинированных изделий. До сих пор по этому вопросу историки неистово спорят. Лично я считаю, что никакие движения не являются национально-освободительными и что нет другой истории, кроме истории моды.
Не всегда вопрос решает козырек. Помню кепки, высокие каскетки а-ля де Голль, появившиеся по случаю визита президента Франции. Повальное увлечение длилось недолго, один, ну, может, два сезона, но шляпных дел мастера урвали свое, а молодежь почувствовала себя бунтовщиками, как дрейфусарды. Взять хотя бы брюки, сначала широкие, как матросские клеши, с мыслью о потопе, потом наоборот — узкие, как кальсоны, хоть и с отворотом. Материалы гладкие, в легкую полоску, со светлой ниткой, выныривающей через каждые два сантиметра, и мягкие, точно из плюша, сразу же протиравшиеся на сгибах и у карманов. Огромные клипсы, с полпепельницы, рубашки без хлопка, которые нельзя было гладить.
Во все сразу не оденешься, приходится выбирать. Вот мы и формируем выбор, определяем покрой, свободнее или теснее прикрывая тело. Мы защищаем от насмешек, а то как бы сейчас выглядел тип, шагающий по улице в кепке, если и голова уже не та и президент не тот.
Постоянно росло число клиентов, к которым мы должны были привлечь потребителей, так, чтобы гарантировать миру новые заказы. Воспитанный в эпоху очередей, я представляю себе эту эстафету как один бесконечный хвост. Бюро трещало по швам, я стал возвращаться все позже, все более усталый, и вскоре я перестал отличать луну от солнца, хром от фуксина, киан и другие цвета.
Я пытался найти выход, расширить бюро, думал разбить его на два афилированных агентства, делящиеся друг с другом портфелями заказов. Мы дали объявление о приеме новых сотрудников, причем дали самым маленьким из возможных форматов, чтобы заметили только посвященные. Отозвалось полтысячи, по большей части неучей, и в течение недели мы были вынуждены принимать папки с заявлениями и образчиками невежества. Молодежь думает только о карьере, и им кажется, что рынок — это борьба понарошку. Она хотела бы отделаться шуткой, еще более натянутой, чем тот словесный каламбур, которому уже никто не смеется. Сегодня каламбуры стали настоящим бедствием, лишь затрудняющим общение. Ни у кого не хватает смелости сказать правду прямо, без предварительной ее упаковки в иронию, правду очевидную, достающую до самого сердца. На лестнице дома, в котором мы занимаем последний этаж, образовался затор, вернулась эпоха очередей.
В итоге мы взяли на пробу четырех. Остались трое, и даже если поначалу они доставляли нам только хлопоты, перспективы все же были… Однако, к сожалению, возникли новые обстоятельства.
В это время мы вели несколько долгосрочных проектов, охватывающих разные направления. Материалы термоизоляционные, негорючие, биологически безопасные, не требующие консервации, с минимальным коэффициентом проводимости. Пралиновые конфеты в шоколаде, тающие во рту, что, впрочем, абсолютно не отличает их от конкурентов, у которых тоже тает и тоже с начинкой. Средства, убивающие мух, но безопасные для людей, такие, что комната за ночь вся зарастает растениями и ты просыпаешься в зарослях, здоровый, как Тарзан. Газированные напитки со вкусом настоящего апельсина, без консервантов, в бутылках, пакетах и банках, с купоном на скидку при покупке следующей партии. Общество взаимного страхования, где размер взноса меньше, так как акционеры контролируют друг друга, понижая тем самым возможные потери. Транспортеры-подъемники, сильные, как — и здесь мы не могли прийти к соглашению с клиентом — сильные, как слон или как мамонт. Турагентство, вывозящее туристов чартером в такие места, куда другим способом не попадешь. А также несколько других предложений в стадии продвинутого рассмотрения.
Помню, была пятница, и все складывалось к тому, что рабочей будет и суббота, плавно переходящая в воскресенье. Я оставался один, включил автоответчик, чтобы не отвлекаться на кого попало. Последний звонок того дня. Я услышал знакомый голос Кандидата, говорящего самостоятельно, не через пресс-секретаря, а как на митинге, от себя лично. Я поднял трубку, прервав его на полуслове: «Это я, если вам нужен лично я. Слушаю вас».
Честно говоря, я совершенно забыл о приближающихся выборах, которые доили доморощенные литераторы из самопальных агентств (типа «будешь выбирать, выбери наш продую»). В тот же самый вечер мы и встретились, разработали план на ближайшие недели — план, который должен был изменить ход истории.
Я чувствовал, что выполняю свою миссию, в резко сжатом виде передо мною предстали ее смысл и результат, точно в видении, пролетающем перед смертью, в котором все собирается в один пучок, прежде чем погаснет, бесповоротно, как магний. Но я жил, а не умирал. И теперь я мог собрать разбросанный по годам опыт. Отошла усталость, несмотря на многодневное отсутствие сна, я различал четче, чем когда бы то ни было, шрифты, цвета, полутона и мог на глазок делать то, что обычно требует многочисленных измерений. Потом, когда я засыпал под действием снотворного, меня будили острые реплики, бросаемые с трибуны в толпу и звучащие в ушах, как будильник. Я записывал их и кое-как опять засыпал.
Результаты опросов общественного мнения не оставляли нам ни малейшего шанса, и первым делом было перевернуть кривую, которую, согласно закону Уайта, труднее выровнять, чем потом постепенно поднимать, ибо продажи, когда они приобретают собственную динамику, становятся заразными, как эпидемия, и синергетический эффект не заставляет долго себя ждать. Легкое в теоретической модели, это уравнение на практике решается трудно.
Парадокс нашего положения состоял в том, что прошлое, которое по идее должно было окрылять нас, действовало нам во вред и от него надо было откреститься, но сделать это так, чтобы не задеть прежних союзников. За несколько минут я набросал покаянный текст, адресованный жертвам прежней системы, позже слово в слово произнесенный перед обеими палатами парламента. Историки могут сколько угодно заниматься его анализом, но ключ находится скорее в руках фонетиков, поскольку этот документ был лишь звукоиспусканием. Мы пошли по пути повышения тона; толпа, она ведь интонацию воспринимает.
Обелим прошлое — те, кто думает, что у них получится насмеяться над моим слоганом с помощью анноминации, грубо ошибаются. Пусть наш исходный пункт был негативным, зато на его реверсе мы смогли отчеканить свой предвыборный лозунг, не оставив оппонентам свободы маневра. Нашим союзникам мы дали слоган, а противникам, точно кляп в рот, воткнули этот антислоган, выбивая из их рук более опасные аргументы. Автор и того и другого — я.
Впрочем, не стоит переоценивать значения лозунгов, даже таких удачных, как наши. Решающую роль играет телевидение: если спросить живущих в деревне, за кого они будут голосовать, ответят, что за диктора, потому что он что-то там говорит. Это ничего, что диктор не выставляет свою кандидатуру. Чтобы победить, достаточно было бы устроиться в новостной программе в качестве рта, перемалывающего последние известия, или в прогнозе идущей с Азорских островов погоды. К сожалению, телевидение щедро к актерам, прозябающим в сериалах, а кандидатам на выборах время отпускается в аптечных дозах.
Поэтому по длительном размышлении мы обратились к эстрадным артистам, которые, впрочем, без царя в голове. Шаг, не лишенный риска, ибо душа художника поет, когда хочет, особенно после спиртного, без которого трудно обойтись. Мы выехали в турне по стране двумя автобусами: в одном — Кандидат со штабом, во втором — шансонье, музыканты и престидижитаторы. Тем временем в интересах момента я был вынужден оставить на своем письменном столе те самые термоизоляционные материалы, которые не горят, и другую текущую работу, распихав что можно по сотрудникам. В этот момент мы потеряли двух важных клиентов, но я уверен, что, когда утихнут скандалы и будет сведен баланс, они к нам вернутся.
