Джером Сэлинджер - Зуи
- Ну, ладно, Зуи,- сказала она.- Кончай.
- Простите: не понял? - не сразу ответили ей.
- Я говорю: кончай, Зуи.
- 3_у_и? Что это значит, Фрэнни? Слышишь?
- Слышу. Прекрати, пожалуйста. Я знаю, что это ты.
- Что это ты там говоришь, радость моя? А? Какой еще Зуи?
- Зуи Г_л_а_с_с,- сказала Фрэнни.- Ну, перестань, пожалуйста. Это вовсе не смешно. Между прочим, я только стала приходить...
- Грасс, вы сказали? Зуи Грасс? Норвежец? Такой белокурый увалень, спортсмен...
- Ну, х_в_а_т_и_т, Зуи. Пожалуйста, перестань. Пора и честь знать. Это вовсе не смешно. Если хочешь знать, я чувствую себя препаршиво. Так что если тебе нужно сказать мне что-нибудь особенное, пожалуйста, говори поскорее и оставь меня в п_о_к_о_е.
Это последнее, выразительно подчеркнутое слово было странным образом как бы брошено на полдороге, словно его раздумали подчеркивать.
На другом конце провода воцарилась непонятная тишина. И Фрэнни реагировала на нее тоже непонятным образом. Она встревожилась. Она опять присела на край отцовской кровати.
- Я не собираюсь бросать трубку или еще что-нибудь,- сказала она.- Но я... не знаю... я у_с_т_а_л_а, Зуи. Я вымоталась, честное слово.
Она прислушалась. Ответа не было. Она скрестила ноги.
- Ты-то можешь продолжать это целыми днями, а я не могу,- сказала она.Я только и делаю, что слушаю. И это не такое уж громадное удовольствие, знаешь ли. По-твоему, все мы железные, что ли?
Она прислушалась. Потом начала было говорить, но замолчала, услышав, как Зуи откашливается.
- Я не считаю, что все вы железные, дружище.
Эти простые в своем смирении слова, казалось, взволновали Фрэнни гораздо больше, чем взволновало бы дальнейшее молчание. Она быстро протянула руку и достала сигарету из фарфоровой сигаретницы, но закуривать не стала.
- Ну а можно подумать, что ты так считаешь,- сказала она.
Она прислушалась. Подождала.
- Я хотела спросить, ты позвонил по какой-то особой п_р_и_ч_и_н_е?
- Никаких особых причин, брат, никаких особых причин.
Фрэнни ждала. Затем на другом конце снова заговорили.
- Кажется, я позвонил тебе более или менее ради того, чтобы сказать: твори себе свою Иисусову молитву, если хочешь. В общем, это твое дело. Молитва чертовски хорошая, и не слушай никого, кто станет возражать.
- Я знаю,- сказала Фрэнни. Сильно волнуясь, она потянулась за спичками.
- Не думаю, чтобы я когда-нибудь всерьез собирался о_с_т_а_н_о_в_и_т_ь тебя. Во всяком случае, я так не думаю. Не знаю. Не знаю, что за чертовщина взбрела мне на ум. Но одно я знаю точно. Я не имею никакого права вещать, как какой-то чертов я_с_н_о_в_и_д_е_ц, а я именно так и делал. Хватит с нас ясновидящих в нашей семье, черт побери. Вот что меня тревожит. Вот что меня даже малость пугает.
Фрэнни воспользовалась наступившей паузой и слегка выпрямила спину, как будто по неизвестной причине хорошая, более правильная осанка могла в ближайший момент пригодиться.
- Это меня малость пугает, но не ужасает. Давай говорить начистоту. Меня это не ужасает. Потому что ты об одном забываешь, дружище. Когда ты впервые почувствовала желание, точнее, призвание творить молитву, ты не бросилась шарить по всему миру в поисках учителя. Т_ы я_в_и_л_а_с_ь д_о_м_о_й. И не только явилась домой, но и устроила этот нервный срыв, черт побери. Так что если ты посмотришь на это определенным образом, то поймешь, что ты вправе претендовать только на духовные советы самого низшего порядка, которые мы в силах тебе дать, и больше ни на что. Но ты, по крайней мере, знаешь, что в этом сумасшедшем доме ни у кого нет корыстных мотивов. Какие бы мы ни были, нам можно доверять, брат.
Фрэнни неожиданно сделала попытку закурить, хотя у нее была свободна только одна рука. Она сумела открыть спичечный коробок, но так неловко чиркнула спичкой, что коробок полетел на пол. Она быстро нагнулась и подняла коробок, не трогая рассыпавшиеся спички.
- Скажу тебе одно, Фрэнни. Одну вещь, которую я з_н_а_ю. И не расстраивайся. Ничего плохого я не скажу. Но если ты стремишься к религиозной жизни, то да будет тебе известно: ты же в упор не видишь ни одного из тех религиозных обрядов, черт побери, которые совершаются прямо у тебя под носом. У тебя не хватает соображения даже на то, чтобы в_ы_п_и_т_ь, когда тебе подносят чашу освященного куриного бульона - а ведь только таким бульоном Бесси угощает всех в этом сумасшедшем доме. Так что ответь, ответь, брат, честно. Даже если ты пойдешь и обшаришь весь мир в поисках учителя какого-нибудь там гуру или святого,- чтобы он научил тебя творить Иисусову молитву по всем правилам, чего ты этим добьешься? Как же ты, черт побери, узнаешь подлинного святого, если ты неспособна даже опознать чашку освященного куриного бульона, когда тебе суют ее под самый нос? Можешь ты мне ответить?
Фрэнни сидела, почти неестественно выпрямившись.
- Я просто тебя спрашиваю. Я не хочу тебя расстраивать. Я тебя расстраиваю?
Фрэнни ответила, но ее ответ явно не дошел до собеседника.
- Что? Я тебя не слышу.
- Я сказала - нет. Откуда ты звонишь? Где ты?
- А, какая, к черту, разница! Ну, хотя бы в Пьере, Южная Дакота. Боже ты мой. Послушай меня, Фрэнни, прости и не сердись. Только послушай. Еще одна-две мелочи, и я оставлю тебя в покое, честное слово. А знаешь ли ты, что мы с Бадди приезжали посмотреть тебя на сцене этим летом? Известно ли тебе, что мы видели одно из представлений "Повесы с Запада"? Вечер был адски жаркий, должен тебе сказать. А ты знала, что мы приезжали?
Видимо, он ждал ответа. Фрэнни встала, но тут же снова села. Она отодвинула пепельницу чуть подальше, словно та очень ей мешала.
- Нет, не знала,- сказала она.- Никто ни одним словом... Нет, не знала.
- Так вот, мы там были, мы там были. И я вот что скажу тебе, брат. Ты играла хорошо. Когда я говорю "хорошо", это значит х_о_р_о_ш_о. Весь этот чертов хаос держался на тебе. Даже вся эта валявшаяся до обалдения на солнце курортная публика это понимала. А теперь мне говорят, что ты навсегда порвала с театром - да, слухи до меня доходят, слухи доходят. И я помню, какой концерт ты тут устроила, когда кончился сезон. Ох, и зол же я на тебя, Фрэнни! Извини, но я на тебя так зол! Ты сделала великое, п_о_т_р_я_с_а_ю_щ_е_е открытие, черт побери, что среди актерской братии полно торгашей и мясников. Я помню, у тебя был такой вид, словно тебя огорошило то, что не все билетерши гениальны. Ч_т_о с тобой, брат? Где твой ум? Раз уж ты получила уродское воспитание, то хоть п_о_л_ь_з_у_й_с_я им, п_о_л_ь_з_у_й_с_я. Можешь долбить Иисусову молитву хоть до Судного дня, но если ты не понимаешь, что единственный смысл религиозной жизни в о_т_р_е_ч_е_н_и_и, не знаю, как ты продвинешься хоть на д_ю_й_м. Отречение, брат, и только отречение. Отрешенность от желаний. "Устранение всех вожделений". А ведь именно умение ж_е_л_а_т_ь, если хочешь знать, черт побери, всю правду,- это самое главное в настоящем актере. Зачем ты заставляешь меня говорить тебе то, что ты сама знаешь? В том или ином воплощении, где-то на протяжении этой цепочки, ты желала, черт возьми, быть актрисой, да еще и х_о_р_о_ш_е_й актрисой. И теперь тебе не увернуться. Ты не можешь взять да и бросить то, чего так горячо желала. Причина и следствие, брат, причина и следствие. И тебе остается только одно единственный религиозный путь - это и_г_р_а_т_ь. Играй ради Господа Бога, если хочешь - будь актрисой Господа Бога, если хочешь. Что может быть прекрасней? Если тебе хочется, ты можешь хотя бы попробовать - попытка не пытка.- Он на минуту примолк.- И лучше бы тебе, не мешкая, взяться за дело. Этот чертов песок так и сыплется вниз, стоит только отвернуться. Я знаю, о чем говорю. Если ты успеешь хотя бы чихнуть в этом проклятом материальном мире, то считай, что тебе крупно повезло.- Он снова помолчал.- Меня это всю жизнь тревожило. А теперь как-то перестало тревожить. По крайней мере, я до сих пор люблю череп Йорика. Я хочу оставить после себя достопочтенный череп, брат. Я ж е-л а ю, чтобы после моей смерти остался такой же достойный уважения череп, черт побери, как череп Йорика. И т ы желаешь того же, Фрэнни Гласс. Да, и ты, и ты тоже... О господи, что толку в разговорах? Ты получила точно такое же треклятое уродское воспитание, как и я, и если ты до сих пор не знаешь, какой именно ч_е_р_е_п ты хочешь оставить, когда помрешь, и что надо делать, чтобы д_о_б_и_т_ь_с_я этого, то есть если ты до сих пор не поняла хотя бы того, что актриса должна и_г_р_а_т_ь, тогда какой смысл в разговорах?
Фрэнни сидела, прижав ладонь свободной руки к щеке, как человек, у которого невыносимо разболелся зуб.
- И еще одно. Последнее. Клянусь. Дело в том, что ты приехала домой и принялась возмущаться и издеваться над тупостью зрителей. "Животный смех", черт побери, раздающийся в пятом ряду. Все верно, верно - видит бог, от этого тошно становится. Я не отрицаю этого. Но ведь тебе до этого нет дела. Это не твое дело, Фрэнни. Единственная цель артиста - достижение совершенства в чем-то и т_а_к, к_а_к о_н э_т_о п_о_н_и_м_а_е_т, а не по чьей-то указке. Ты не имеешь права обращать внимание на подобные вещи, клянусь тебе. Во всяком случае, всерьез, понимаешь, что я хочу сказать?
