Уильям Теккерей - История Сэмюела Титмарша и знаменитого бриллианта Хоггарти
Дом, перед которым остановился наш экипаж, ничем не отличался от пяти или шести других домов этой улицы, предназначенных для той же цели. Я думаю, всякий человек, даже первейший богач, невольно содрогнется, проходя мимо этих мрачных домов, мимо забранных решетками окон. Блестящая медная табличка на замызганной двери сообщала, что здесь проживает "Аминадаб, чиновник Мидлсекского шерифа". Когда карета остановилась, рыжий еврей небольшого росточку отворил дверь и внустил меня вместе с моим багажом.
Как только мы вошли, он заложил дверь на засов, и я очутился перед другой массивной дверью, запертой на несколько замков; только миновав и ее, мы попали наконец в прихожую.
Описывать этот дом нет надобности. Таких домов в нашем угрюмом Лондоне не счесть. Был тут грязный коридор, и грязная лестница, и две грязные двери из коридора вели в две неопрятные комнаты с массивными решетками на окнах, но при этом убраны они были до отвращения пышно, так что даже вспомнить противно. На стенах было развешано множество дрянных картин в кричащих рамах (они и в подметки не годятся первоклассным работам моего родича Майкла Анджело!); на каминной полке - громоздкие французские часы, вазы и подсвечники; на буфетах - огромные подносы с серебряной посудой; ибо мистер Аминадаб не только сажал под замок тех, кому нечем было платить, но ссужал деньгами тех, кому платить было чем, и, как водится между его собратьями, успел уже перепродать и вновь откупить эти предметы по нескольку раз.
Я согласился провести ночь в малой гостиной, и пока молодая еврейка стелила мне постель на неприветливом узком диванчике (горе тому, кто обречен на нем спать!), меня пригласили в большую гостиную, где, пожелав мне не падать духом, мистер Аминадаб объявил, что я магу бесплатно отобедать с только что прибывшей компанией. Обедать мне не хотелось, но я боялся остаться один даже на короткое время до прихода Гаса, за которым я послал на его квартиру, расположенную неподалеку отсюда.
Сейчас, в восемь часов вечера, в большой гостиной четверо господ как раз собирались обедать. И подумайте! Там оказался мистер Б., светский франт, который только что прибыл в дилижансе, сопровождаемый мистером Локом, надзирателем Хоршемской тюрьмы. Мистер Б. был арестован следующим образом. Беспечный добряк, он на огромную сумму индоссировал векселя своего друга, человека знатного рода и незапятнанной чести, который умолял его об этом и много раз торжественно клялся уплатить по вышеозначенным векселям. Дав свою подпись на векселях, молодой человек с присущей ему беззаботностью забыл и думать о них, и так же, по странной случайности, поступил и его друг; вместо того чтобы в указанный срок быть в Лондоне и расплатиться, друг сей отправился в заграничное путешествие, ни словом не предупредив мистера Б., что отвечать по векселям придется ему. Юноша находился в Брайтоне, где заболел лихорадкой; бейлиф поднял его с постели и под дождем повез в Хоршемскую тюрьму; там он снова слег, а когда мало-мальски оправился, его препроводили в Лондон, в дом мистера Аминадаба, где я его и застал, бледный, худой и уже явно обреченный, этот добряк лежал на диване и отдавал распоряжения касаемо обеда, на который меня пригласили. На лицо его было больно смотреть, и всякому было ясно, что дни его сочтены.
Надобно признаться, что мистер Б. не имеет никакого касательства к моей скромной повести; но я не могу об нем не рассказать. Он послал за своим поверенным и за доктором; первый поспешно уладил его счета с бейлифом, а второй - все его земные счеты; ибо, вырвавшись из этого страшного дома, он так и не оправился от удара и спустя несколько недель скончался. И хотя все это случилось много лет тому назад, я не забуду его до самой смерти, и часто вижу его погубителя - эдакий преуспевающий господин, вот он катается верхом на прекрасной лошади в Парке, вот небрежно развалился в креслах у окна клуба, и у него, без сомнения, множество друзей и отличная репутация. Неужто он спит спокойно и ест с аппетитом? Неужто он так и не отдал наследникам мистера Б. деньги, которые тот за него заплатил и которые стоили ему жизни?
Ежели история мистера Б. не имеет ко мне никакого касательства и введена сюда единственно ради вытекающего из нее поучения, зачем мне тогда описывать подробно обед, которым угостил меня этот человек в доме на Кэрситор-стрит? Да опять же ради поучения; а потому читатель должен узнать, какой нам подали обед.
Нас было пятеро; а на столе стояли три серебряные миски с тремя супами: из телячьей головы, из воловьих хвостов и из гусиных потрохов. Затем подали огромный кусок лосося, тоже на серебре, жареного гуся, жареное седло барашка, жареную дичь и всевозможные гарниры и соусы. Ежели джентльмену угодно, он вполне может жить подобным образом в доме у бейлифа, и за этой трапезой (к которой, по правде сказать, я не притронулся, ибо, не говоря о том, что я уже обедал, сердце мое было полно тревоги) - за этим пиршественным столом меня и застал мой друг Гас Хоскинс, который пришел сюда тотчас по получении моего письма.
Гас сроду не бывал в тюрьме - и сразу пал духом, когда рыжий Мозес, впустив его, принялся затворять за ним бесчисленные железные двери, а когда он увидел меня за бутылкой кларета, в ярком свете позолоченных ламп, у него язык прилип к гортани; портьеры были сдвинуты и скрывали решетки на окнах, а мистер Б., надзиратель брайтонской тюрьдаы мистер Лок, мистер Аминадаб и еще один богатый господин той же профессии и вероисповедания превесело болтали и с виду ничем не отличались от какой угодно благородной компании.
- Если это друг мистера Титмарша, давайте его сюда, - сказал мистер Б. - Я, черт возьми, не прочь поглядеть на мошенника. И хоть убейте, Титмарш, но, я думаю, вы один из самых отъявленных мошенников во всем Лондоне. Вы и Браффа перещеголяли, право слово, ведь по нему сразу видно, что он мошенник, а вы-то! На вас поглядеть - сама честность!
- Продувная бестия, - сказал Аминадаб и, подмигнув, показал на меня своему приятелю мистеру Иегосафату.
- Хорош, - отвечал Иегосафат.
- На него иск в триста тысяч фунтов, - сказал Аминадаб. - Правая рука Браффа, и это в двадцать три года.
- Ваше здоровье, мистер Титмарш, сэр! - в порыве восторга воскликнул мистер Лок. - Доброго здоровья вам, сэр, и удачи вам в другой раз.
- Ну, ну! Он-то не пропадет, - сказал Аминадаб, - об нем не беспокойтесь.
- Иск на сколько? - ошеломленный, вскричал я. - Помилуйте, сэр, вы же арестовали меня из-за девяноста фунтов.
- Да, но иск на вас в полмиллиона, сами знаете. Мелкие-то долги, все эти счета торговцев я не беру во внимание. Я про дела Браффа. Грязная история, но вы-то выпутаетесь. Знаем мы вас. Даю голову на отсечение, когда с судом будет покончено, окажется, что у миссис Титмарш отложена кругленькая сумма.
- У миссис Титмарш есть кое-какие деньги, сэр, - подтвердил я. - Но что из этого?
Все трое громко расхохотались, объявили, что я "комик", "малый не промах", и отпустили еще несколько шуточек, которые я тогда не понял; но впоследствии времени мне, увы, стало ясно, что эти господа почитали меня за большой руки прохвоста и полагали, будто я ограбил Западно-Дидлсекское независимое страховое общество и, дабы сохранить деньги в неприкосновенности, перевел их на имя своей жены.
Посреди этого-то разговору, как я уже упоминал, и вошел Гас и, увидевши, что тут происходит, ка-ак свистнет!
- Господи боже мой! - вскричал Аминадаб. И все расхохотались.
- Садитесь, - пригласил мистер Б. - Садитесь, милейший свистун, и промочите горло! Право слово, вы такие рулады выводите, не хуже флейтиста, что услаждал слух Моисея! А ну-ка, Даб, распорядитесь подать бутылку бургундского для мистера Хоскинса.
И, не успев опомниться, Гас уже сидел за столом и впервые в жизни пил Кло-Вужо. Он сказал, что ему еще не доводилось пробовать бергамского, на что бейлиф презрительно фыркнул и объяснил ему, как называется вино.
- Значит, господа иудеи тоже выпивают? - спросил Гас, и мы засмеялись, но Аминадаб и его соплеменники к нам не присоединились.
- Полно, полно, сэр! - сказал приятель мистера Аминадаба. - Мы все тут тшентльмены, а тшентльмену не к лицу смеяться над тругим тшентльменом.
На этом пиршество окончилось, и мы с Гасом удалились ко мне в комнату посоветоваться о моих делах. Что касаемо, моей ответственности в качестве держателя Западно-Дидлсекских акций, она меня не пугала; ибо хоть на первых порах это и могло доставить мне некоторые неприятности, я ведь не был акционером, а просто у меня на руках были квитанции о подписке на акции, по которым дивиденды выплачивают подписчику, а тетушка отказалась от своих акций. Из-за этого века я мог не беспокоиться. Но мне было весьма прискорбно оказаться в долгу чуть не на сто фунтов у разных поставщиков, главным образом по милости миссис Хоггарти; а так как она обещала сама оплатить эти счета, я порешил написать ев письмо, напомнить об этом ее обещании и заодно попросить ее вернуть за меня: долг мистеру фон Штильцу, тот самый, из-за которого меня арестовали, хотя сделан он был не по ее желанию, а единственно по настоянию мистера Браффа; ведь ежели бы не его приказ, я нипочем не позволил бы себе такой расход.
