Ингер Эдельфельдт - Удивительный хамелеон (Рассказы)
"Одни штампы, - подумала она. - Опять заговорил психолог".
Мю взглянула на Марику, лицо девочки вновь обрело свое покорное выражение.
- Ты права, - сказала она. - Мы с тобой едва знакомы.
Они доели остатки салата. Марика отрезала ломтик хлеба, которым ее угощала Мю, а Мю отрезала ломтик от того, что принесла Марика.
Марика украдкой посмотрела на часы.
- Не можешь позволить себе расслабиться? - участливо спросила Мю. Наверное, иногда такая работа - это очень большой стресс.
- Мне хорошо работается при стрессе, - сказала Марика.
И тут наконец она без обиняков выложила свое предложение насчет фотосъемок.
Может быть, идея слишком прозрачная, да и романтичная, оправдывалась Марика, но все будет зависеть от общего настроения, от выражения лица натурщицы.
Она представляла себе это так: женщина лежит на голой мерзлой земле, возможно, на поле. Часть ее тела запеленута белым полотном, как саваном. Сначала - только неподвижное белое лицо с закрытыми глазами, как маска смерти. Волосы, разметавшиеся по глинистой земле, может быть, снежинки. И вот постепенно она пробуждается, кадр за кадром; проводит руками по лицу и наконец садится, смеется, мчится по полю, исступленно танцует, а саван развевается вокруг тела.
Снимать надо как можно скорее, поскольку земля сейчас голая и мерзлая, а снега не слишком много. В любое время может начаться оттепель или, наоборот, наметет сугробов.
Они могли бы поехать в загородный домик, где Марике разрешили пожить.
Мю изумленно уставилась на нее.
- Так можно закоченеть! - возмущенно воскликнула она.
- Ничего подобного. Я вырежу подстилку из пенки, которую мы частично засыплем землей, можем взять с собой вентилятор с подогревом. Или разжечь костер. Пока я буду фотографировать только твое лицо, ты можешь лежать в пуховом спальнике.
Девочка недоверчиво посмотрела на Марику, иронически усмехнувшись уголком рта.
- Если получатся хорошие фотографии, ты сможешь увидеть их на выставке, - добавила Марика почти с мольбой.
Мю села в кресло и задумалась. Она снова взглянула на Марику так, словно та была диковинным цирковым зверем.
- Неужели нельзя иначе показать, какая ты крутая? - сказала она наконец. - Так, чтобы не простудиться?
Марика засмеялась:
- По-твоему, все это глупо.
Мю улыбнулась:
- Послушай, а может, слегка надуманно?
- Искусство может быть слегка надуманным, - согласилась Марика.
- Я знаю, - сказала Мю.
- Мы поедем туда на выходные, - сказала Марика. - Там красиво. Будем жарить колбасу на костре, и все такое.
- На все выходные я уехать не могу, - сказала Мю. - Вдруг он позвонит.
* * *
Марика вышла на серую улицу, довольная своими достижениями: в конце концов Мю позволила себя уговорить. Они поедут за город на выходные.
Она ликовала. Попутный ветер, контакт установлен! Пришла человеку на помощь. Умная тридцатичетырехлетняя женщина. Беседу провела удачно. Даже не обиделась на упрек в "наигранности". С каждым прожитым днем человек мудреет. Мир у моих ног.
На другой стороне улицы молодая мать пыталась помирить двух орущих детей.
Марика разглядывала ее, испытывая смешанное чувство сострадания и восхищения.
"И все-таки я не лишена самодовольства, - вдруг подумала она. Наверное, становишься такой, когда у тебя нет детей; никто тебя не выводит на чистую воду.
А впрочем, на свете полно самодовольных людей, у которых есть дети; и, возможно, этим людям каким-то образом удалось втянуть детей в эту ложь, так что они сами чувствуют себя еще сильнее, поскольку полагают, что подобных им стало больше".
Марика села в машину и вырулила на Оденгатан. Она больше не чувствовала себя неуязвимой, но мысли по-прежнему роились в голове.
"Интересно, а есть такие люди, которые вообще совсем не думают? продолжала размышлять Марика. - И если есть, то они не думают потому, что боятся, или они просто-напросто глупые? А тогда что такое глупость; существует ли изначальная глупость или то, что мы считаем глупостью, вызывает очень глубокая рана?
И кто тогда исцелит эту рану?
Раз мысли могут причинять такую боль.
Может быть, я сама очень глупа, - назидательно сказала она самой себе. - Взять хотя бы эту идею с фотографиями: мертвая женщина пробуждается и танцует. А может, это расхожий образ, который давно известен всему миру. Самая настоящая мыльная опера.
Как бы то ни было, для меня она важна, и ее надо воплотить в жизнь".
* * *
Мю позвонила в пятницу и сказала, что у нее температура.
- Я на ногах не стою, - уверяла она, но что-то в ее голосе насторожило Марику. Уж не решила ли девочка все-таки дожидаться, пока позвонит мистер Женатый Мужчина?
В таком случае ничего не поделаешь.
- Надеюсь, ты скоро поправишься, - сказала Марика и собралась положить трубку.
- Может, поговорим немного? - просительно сказала Мю.
- Сейчас мне некогда, - солгала Марика, ей надо было справиться со своим разочарованием, прежде чем выслушивать новые признания. - Позвони мне, когда сможешь назначить другой день.
"Ах ты, маленькая зануда, - подумала она. - Собственно говоря, мне следовало бы найти кого-нибудь другого для этой работы".
Полдня Марика не могла успокоиться. Потом стала фотографировать цветы, чашечки белых роз, до половины засыпанные пеплом.
"Красиво или надуманно?" - спросила она себя, внезапно ощутив, какое все вокруг хрупкое. Может быть, вообще все это лишено смысла.
Она позвонила Педеру в Данию, но его голос был нервным и усталым. "Он произносит нежные слова просто из чувства долга", - подумала она. И сама услышала, какой жалкий, умоляющий у нее голос.
Вдруг потянуло каким-то холодом изо всех забытых трещин. Она почувствовала себя очень маленькой и не могла понять, как еще несколько дней назад могла заниматься делами, спокойная и самоуверенная, убежденная в собственной правоте.
Она позвонила подруге, та пригласила Марику прийти, и они сели вдвоем перед камином. Они массировали друг другу плечи, сидя у огня. Марика рассказала о девочке.
- Она считает мою идею с мертвой женщиной наигранной, - жаловалась она, а подруга ее утешала: похоже, эгоистичная девчонка просто ничего не понимает.
- Оставь ее в покое, - говорила подруга Марике. - Она приносит тебе одни разочарования. И вообще, какой тебе от нее толк?
- Не знаю, - сказала Марика.
- Ты случайно не влюблена в нее? - спросила подруга, и Марике показалось, что под пленкой предостерегающей интонации трепещет крошечная надежда на драматическое развитие событий.
- Нет, - ответила она. И насколько она могла судить, ответила правдиво.
В субботу выпал снег, так что фотографировать за городом на открытом воздухе стало совсем невозможно. Снег шел все выходные, образовав толстое покрывало, которое, несмотря ни на что, внушало чувство спокойствия и надежности: мир, покрытый искрящимся снегом, не может быть только злым.
* * *
Посреди ночи зазвонил телефон. Часы показывали четверть четвертого.
"Педер! - подумала Марика сквозь сон. - Что-то случилось, он попал в аварию! Или что-то с мамой, сердечный приступ!"
Дома автоответчика не было. Сердце у Марики колотилось, она в панике схватила трубку.
- Марика? - произнес сдавленный голос.
- Кто это?
- Извини. Это Мю. Не стоило звонить в такое время, но я в отчаянии; мне кажется, я вот-вот рухну.
- Дорогая моя, - сказала Марика тоном престарелой тетушки. Что-нибудь случилось?
- Нет, ничего, - прошептала девочка. - Просто я совсем одна, и жить незачем.
- Да что ты говоришь, - увещевал старушечий голос Марики.
- Ты не можешь приехать? - прошептала Мю.
Завтра рано утром Марику ждала важная работа с аппаратурой. Если ей придется сидеть у Мю и утешать ее до самого утра, то надо прямо сейчас ехать в мастерскую, на скорую руку собрать аппаратуру, погрузить в машину, а потом нести это к девочке, чтобы вещи не украли, пока машина будет на стоянке. Или ехать туда без ничего, чтобы потом, может быть, прерывать разговор в самый ответственный момент и отправляться в мастерскую.
- Может, лучше ты ко мне приедешь? - предложила она. - Возьми такси, я оплачу дорогу, никаких проблем.
Она была совершенно не готова к ее истерике.
- Никто! - кричала девочка в трубку. - Никто в целом мире не считает меня интересной! Все равно - есть я на свете или нет!
С этими словами она швырнула трубку.
Марика перезвонила, но никто не ответил.
Она набрала номер еще несколько раз. Девочка не отвечала.
В конце концов Марика села в машину и поехала.
Она позвонила в дверь на темной лестнице, никто не открыл.
- Мю! - крикнула Марика сквозь щель в почтовом ящике. - Мю, это Марика! Открой!
Открылась дверь в квартире напротив: сосед в халате с монограммой укоризненно уставился на нее:
- Вы знаете, который час?
Пока Марика пререкалась с соседом, дверь открыла Мю.
