Джойс Кэри - Радость и страх
Джобсон, к которому обе стороны обратились за поддержкой, заявляет, что Джонни нужно отдать в школу, в закрытую школу.
- В семь лет! - ужасается Табита. - С его-то здоровьем!
Но Стордж, разобиженный, а главное, возмущенный тем, что Табита по недомыслию своему отказывает гению в убежище, тем самым обрекая его на смерть, не собирается уступать.
- Очень хорошо, - говорит Табита. - Джонни уедет в школу. И если он там исстрадается или умрет от воспаления легких, тогда ты наконец будешь доволен.
- Ну, зачем ты уж так, Верти.
Но Табите кажется, что она выразилась еще слишком мягко. А когда около месяца спустя она смотрит из окна вагона на сады и хмельники юго-восточной Англии, ей так горько, хоть плачь. "Мизинец Буля ему дороже, чем весь Джонни, а я так и вовсе не в счет. Это после шести лет. И я, видит бог, всегда старалась, чтобы ему было хорошо".
38
Она чувствует себя жертвой вопиющей несправедливости. Обида ее нарастает, когда она смотрит на Джонни, который сидит напротив нее в новом школьном костюмчике, с испуганным и сердитым лицом. Вся его поза, его вяло повисшие руки в слишком длинных, на рост, рукавах, ноги-палочки в новых полуботинках - словно обращенный к ней жалобный, недоуменный вопрос: "За что? Почему?"
Он сразу спросил почему. "Почему мне надо ехать в школу?", и она ответила: "Чтобы учиться. Чтобы быть с другими мальчиками". Но эти ответы даже ей самой ничего не объяснили. Почему?
Огромное "почему". Почему Джонни должен страдать из-за того, что его мать обманута, что Стордж упрям и помешался на своем Буле? Почему даже маленький мальчик в своей детской не избавлен от невзгод и опасностей?
Она понимает, как ему страшно - недаром он присмирел. Она исходит жалостью к нему и гневом на всех, кто доставил ему столько горя. Но не берет его на колени, не утешает. Она знает, что, если сделает это, он скажет: "Не отдавай меня в школу, я не могу" - и оба расплачутся.
Ее долг - быть жестокой, отдалиться от сына. Она думает: "Он должен отвыкать от меня. Я должна этого захотеть".
Эту школу - Халлитон-Хаус - рекомендовал Джобсон после того, как навел соответствующие справки. Помещается она в большой старой вилле с прекрасным садом, рядом с деревней. Спортивное поле - в полумиле от дома, но во дворе есть место для игр и гимнастики. Двор этот, между боковым фасадом дома и дорогой, - уродливый, как почти все школьные дворы: гаревая площадка, обнесенная проволочной сеткой восьмифутовой высоты, чтобы не вылетали мячи и не заходили посторонние.
Кэб подъезжает к школе, и первое, что видит Табита, - это клетка, в которой на расстоянии десяти шагов друг от друга стоят три маленьких мальчика в таких же костюмчиках, как у Джонни, и, вцепившись пальцами в проволочную сетку, молча смотрят наружу.
Табиту эта клетка приводит в ужас. Проходя от калитки к дому совсем близко от маленьких узников, она видит устремленные на нее глаза, глаза только что пойманных зверьков, оленят или обезьянок, с мольбой и страхом взирающих на посетителей зоологического сада, и чувствует: "Что я делаю? Это жестоко, это грешно. Так нельзя".
Но навстречу ей уже спешит экономка, приветливая молодая женщина в темном костюме. Бежать поздно, отступления нет. Машина, которой она вверилась, уже втянула ее в себя.
- Здравствуйте, миссис Бонсер. А это, значит...
- Джонни.
- Да, да. Джонни, наверно, хочется побыть здесь? - Она открывает дверцу клетки и знакомит Джонни с тремя другими новичками.
Джонни, очутившись в клетке, судорожно вцепляется в руку Табиты: Мамочка, не уходи! - Он не помнит себя от страха.
Но Табита вторит экономке. Каким-то образом - как это случилось, она и подумать не успела - она перешла на сторону машины. Она успокаивает Джонни: - Я ненадолго. Ты пока поиграй с мальчиками.
- Не хочу, они противные. - Он нервно перебирает пальцами. - Здесь все противное. Я хочу домой.
И тут появляется учитель. Это неунывающего вида молодой человек со светлыми военными усиками, в костюме яркой расцветки. Он только что прибыл и еще полон светской обходительности. - Ну-ка, мальчики! - кричит он бодро и заговорщицки улыбается Табите. - Давайте погоняем мяч!
Из дому приносят небольшой футбольный мяч, и молодой человек ловко демонстрирует приемы игры. - А теперь сами попробуйте. - Он берет за ухо одного из мальчиков, самого голенастого, и говорит: - Бей его, не жалей.
Мальчик бьет по мячу и, расплывшись в улыбке, бежит его догонять. Он, оказывается, уже играл в футбол. Он сразу становится шумным и самоуверенным вожаком. Молодой учитель уходит, хитро взглянув на Табиту, только что не подмигнув ей.
Табита беседует с учителями и с директором тем приподнятым тоном, который задали ее собеседники, чтобы прикрыть весь трагизм этой минуты. Но вдруг она теряет нить, горло у нее сжимается, ее душат слезы. Все ее существо восстает против такой жестокости - бросить семилетнего ребенка в этом казенном бараке, на съедение чужим людям!
Но экономка спрашивает ее с самой веселой и очаровательной миной: - А какие слабительные вы предпочитаете для него, миссис Бонсер? - И Табита спешит ответить ей в тон: - Да самые обычные, как для всех.
39
Больше всего Табиту страшит минута расставания. Как объяснить Джонни, что она должна его покинуть, что она продала его врагу? Он расплачется, и это произведет плохое впечатление. Но когда за ней приезжает кэб и она идет проститься с сыном в сопровождении директора, тучного лысого мужчины, одетого как фермер, Джонни играет во дворе с десятком других мальчиков и кричит чуть ли не громче всех. Услышав, что его зовут, он торопливо оглядывается и тут же мчится вслед за мячом. Он не намерен прерывать игру. Видимо, он уже утвердил свое превосходство над тем противным голенастым мальчишкой. Он с азартом отталкивает его и орет: "Прочь с дороги!" Приходится извлекать его из свалки силой. Он подходит весь запыхавшийся, грязный, растрепанный, на носу хлопья шлака, глаза безумные. Впервые в жизни он изведал столь шумное опьянение успехом.
- Простись с мамой, Джонни.
Джонни, задрав голову, но не отрывая взгляда от игры, говорит: - До свидания... Да беги же, дур-рак! - Директор и Табита смеются. Она целует грязную горячую щеку, садится в кэб и уезжает. Лицо ее скривилось, она сжимает его руками, чтобы не заплакать. И тут же невольно улыбается тому, какими нелепыми и ненужными оказались не только ее недавние страхи, но и вся ее жизнь. "Этого надо было ожидать. Для него все здесь так ново, интересно - и, в общем-то, это хорошо".
Но на душе у нее невесело, а в квартире нечем дышать. В детской оскверненном святилище - тесно от гостей Буля; в гостиной вечно торчит неряха Мэдж Мун: голова болит от бесконечных споров Доби и Ходсела о природе греха. Ее совсем не интересует свежий номер "Бэнксайда", который все, даже Стордж, называют ее номером; и когда Ринч приходит к ней за советом, ей лишь с трудом удается разыграть участие, которого требует такая почтительность с его стороны.
И вот она снова пишет в Кедры, на этот раз адресуя письмо невестке. Она сообщает, что отдала Джонни в хорошую школу. "Я еще не решила окончательно, но, если Джонни будет конфирмоваться, ему нужна основательная подготовка по всем предметам. А конфирмовать детей, по-моему, следует - им плохо, когда они чем-то слишком выделяются".
Она нетерпеливо ждет ответа, может быть, даже слова одобрения. Но Эдит пишет в ответ всего несколько строк, предлагая встретиться и выпить чаю в таком-то кафе.
И они встречаются. Табита пускает в ход свои чары. Она держится смиренно, ласково. Выслушивает жалобы Эдит на эгоизм Гарри и ее похвалы собственным детям. Даже любуется ее туалетом. И наконец напоминает невестке, что та предлагала съездить вместе куда-нибудь отдохнуть.
Эдит мямлит, потом вдруг соглашается. Это на нее подействовало угощение, очень вкусное и недешевое.
Когда Табита говорит Сторджу, что недели на две уезжает из Лондона с одной своей знакомой, он удивляется, сердится, жалуется: "Очень неподходящее время выбрала". Ибо постепенно увлечение своим делом пригасило в нем увлечение любовника. Он стал не столько рабом, сколько мужем. И Табита уже не единственный серьезный интерес в его жизни.
- Если я тебе нужна, я, конечно, не поеду, - говорит Табита, но говорит холодно, надменно. Она чувствует, что выполнила все свои обязанности по отношению к Сторджу и что его равнодушие к Джонни непростительно.
- Надо полагать, если ты хочешь ехать, так уедешь, - отзывается он обиженным тоном.
И этот тон еще больше ее раздражает. Нечего ему злиться - у него есть его драгоценный Буль.
40
На Пэддингтонском вокзале Эдит не просто знакомая - это родственница, с ней ощущаешь старые семейные узы. Табита ласково целует ее и говорит, что сама купит билеты. Первого класса. "Поедем с комфортом".
- Да, для разнообразия, - отзывается Эдит. - От разнообразия я вообще не откажусь.
