Марк Арен - Реквием по Иуде
— Ведь, казалось бы замечательная идея! — продолжил гость. — Сколько местных жителей получили б рабочие места! Жизнь бы закипела… Но сегодня я этого делать не хочу. Я просто представил, как изменятся эти места, когда колыбель христианства растащат на сувениры…
Священник одобрительно кивнул.
— Не всякий благой замысел приносит благие плоды. Однако, как ваш духовник, я должен заметить, что рассуждения о затоптанных травинках и муравьях отдают буддизмом.
— Но, насколько я знаю, и у буддизма, и у конфуцианства много общего с нашей верой, — сказал гость.
— Шопенгауэр как-то заметил, что сравнивать христианство и буддизм — это все равно что бросать яйцом в булыжник, — улыбнувшись, ответил священник. — Общее есть, как ни странно, во всех мировых религиях. Все они признают болезненность человеческого существования, все испытывают страдание из-за того, что люди смертны. Но лишь мы, христиане, признаем явление Бога во плоти.
— Но разве Будду не почитают как Бога?
— Только доморощенные буддисты. Любой монах в буддистском храме расскажет вам, что принц Гаутама Будда прожил долгую земную жизнь и умер от несварения желудка. Глаза буддиста всегда закрыты, ибо он смотрит в себя, а глаза христианина широко распахнуты, ибо он смотрит на мир. Мы не отрицаем реальности жизни, и поэтому способны совершенствовать ее, они же признают жизнь «майей» и стремятся к смерти. Что же касается конфуцианства, то оно являет собой не столько религию, сколько этический кодекс. Неслучайно, отвечая на вопрос, почему он ничего не говорит о загробной жизни, Конфуций сказал, что люди пока не научились правильно относиться друг к другу в этом мире. Так какой же смысл рассуждать о мире потустороннем? — Священник смущенно взмахнул пальцами, словно отгоняя надоедливую муху. — Простите, я несколько увлекся. На самом деле ваш план по обустройству Хор Вирапа меня чрезвычайно заинтересовал. Это было бы настоящим спасением! Ведь здесь все чахнет. Люди просто уезжают отсюда…
— Эти люди уезжают в одном направлении — в направлении успеха, — не скрывая охватившего его волнения, ответил гость. — Они стремятся туда, откуда я пытаюсь вернуться, не ведая о том, что смыслом их жизни может стать ее стандарт. Мне это очень напоминает собачьи бега, когда свора гончих с цифрами на боках сломя голову несется за заячьим муляжом, скорость которого определяется кем-то посредством обычного потенциометра.
— Человеку свойственно стремление к совершенству, сын мой, — рассматривая тыльную сторону своей веснушчатой ладони, произнес священник. — Вопрос лишь в том, что движет нашими помыслами, а что поступками. Можно блуждать и заблуждаться, можно блудить или блюсти. Мы все идем разными дорогами, главное — какой мы выбираем путь. Вы заметили, какой подъем религиозных чувств наблюдается в течение последних десяти — пятнадцати лет, какой всплеск ритуальности! Видели, как ставят свечи? Вязанками, как дрова. Логика такова: чем толще вязанка, тем больше прощения можно вымолить и тем больше грехов будет прощено. А это уже торг. Не против него ли боролся Господь наш Иисус Христос, круша прилавки возле Храма? Я не имею в виду вас, иначе бы не говорил бы вам об этом, — поспешил отметить священник. — Каждому суждено испить свою чашу до дна и рано или поздно сделать свой выбор. В этом, пожалуй, и заключается совершенство нашей природы — в возможности выбора.
— Иными словами, надо пасть, чтобы подняться, надо умереть, чтобы воскреснуть, — медленно произнес гость. — Как многие из нас, попавшие после длительного воздержания за обильный стол, обожрались и умерли, умерли духовно, а теперь…
— А теперь блуждают по пепелищу в поисках собственной души, — закончил за него священник.
Гость, задумавшись, полез в карман за сигаретами, но вовремя спохватился. По всему было видно, что его тревожит невысказанная мысль, и он не может подыскать нужных слов. Наконец, он произнес:
— Значит, получается, что только у одного из нас не было выбора…
Священник вопросительно поднял бровь.
— У нашего Спасителя! — с горечью закончил гость. — А тот, кто пал так низко, как никто другой, как никто другой вправе рассчитывать на бессмертие, сделав свой выбор. Ведь без…
Священник сделал нетерпеливое движение:
— Я знаю, что вы собираетесь сказать. Как у любого человека дела, ваш метод рассуждений слишком рационален. Вот уже два тысячелетия, как церковь дала тому предательству свою оценку. Если, по-вашему, его бессмертие в том, что он навеки проклят — то извольте.
— Но бессмертны же Нерон, Тамерлан и Гитлер, хотя и проклинались не меньше? Зло оказывается так же бессмертно, как и Добро. Иудеи, в каком-то смысле, тоже поступили со свойственной им рациональностью: «придут римляне, побьют много народа и овладеют нашим местом. Пусть лучше одного не станет, чем весь народ умрет». Не в этом ли выбор, не в нем ли патриотизм Иуды?
Священник закрыл глаза и вздохнул, показывая, что не намерен спорить.
— Скажите, сын мой, а что на сей раз привело вас в наши края? — спросил он, меняя тему.
— Дела, — коротко бросил гость.
— Дела, в столь поздний час? — удивился священник. — Впрочем, суетный мир, суетные люди… Вы достаточно богаты, чтобы не скитаться по ночам в поисках хлеба насущного. Могли бы находиться дома, в кругу близких. Ведь у вас растут дети и стареют родители, а они нуждаются не только в деньгах, но и в вашей ласке и заботе.
— С недавних пор я сам часто задаю себе этот вопрос, — меланхолично ответил гость. — Есть такой олимпийский принцип: «главное — не побеждать, а участвовать». Чушь собачья. Спорт для того, чтобы побеждать. А для того, чтобы участвовать, есть физкультура. Пусть ею занимаются те, кто думает о своем здоровье. Спорт же для тех, кто рожден побеждать. То же и в бизнесе. Кто-то занимается им, чтобы ни от кого не зависеть. Они сродни физкультурникам. Ибо в их понимании, деньги — это отчеканенная свобода. Но есть и другие, для кого бизнес — это спорт. Спорт, где результат оценивается не в метрах, секундах или килограммах, но в деньгах. Как и спортсмены, они без остатка посвящают себя избранному делу, стремясь войти в список тысячи, ста, десяти лучших, а потом, глядишь, и возглавить список. Отличие лишь в том, что залами и стадионами для них являются офисы и заводы. Но если спортсменов шумно любят, то этих тихо ненавидят. Почему, святой отец?
— Люди устроены так, что тяжело переносят бремя богатства, сын мой, особенно чужого. Ими овладевает зависть, — со вздохом ответил священник, и, назидательно подняв палец, продолжил: — Но и иные, обуреваемые своей гордыней, стремятся выделиться среди других, порождая у остальных эту зависть. Так что один грех порождает другой. Ибо сказано, что посеешь, то и пожнешь.
— Душой я чувствую эту истину. Мне остается лишь надеяться на то, что когда-нибудь она дойдет и до моего ума. Но когда это произойдет, мне нечем будет заняться, разве что удалиться в монастырь или вернуться в науку. В свое время я подавал неплохие надежды. Вот и недавно, кстати, я сделал открытие в области небесной механики.
Священник с любопытством посмотрел на своего гостя:
— Я думал, там уже нечего открывать после Кеплера и Ньютона.
— А я вот — открыл. Всем известно, что Земля вращается вокруг своей оси и Солнца. Вращение вокруг Солнца ученые объясняют гравитацией. Я же понял причину ее вращения вокруг своей оси. На мой взгляд, ее движущей силой является энергия предприимчивых людей, так как все они движутся в одном направлении.
Священник бросил на гостя недоуменный взгляд.
— Они движутся только вперед, — пояснил гость. — Но при этом они отталкиваются от Земли, и тем самым вращают ее в обратном направлении.
— А как же остальные люди?
— Остальные не в счет, — ответил гость, — ибо движутся хаотично, и их равнодействующая равна нулю. Теперь мы подходим к самому интересному. Поскольку среди предприимчивых людей много наших соотечественников, из этого следует, что Землю вращаем мы, армяне. Кстати, моя гипотеза универсальна, ибо объясняет, почему не вращается вокруг своей оси Луна.
— И почему же? — машинально спросил священник.
— Да потому, что там пока нет армян!
— Смелая гипотеза, — улыбнулся священник. — Не знаю, по плечу ли вам судьба монаха, но ученый в вас еще не умер. Впрочем, есть и другие способы приносить людям пользу. Вы бы могли, к примеру, попробовать себя на политическом поприще.
Гость отрицательно покачал головой:
— Э-э-э, нет. Никогда бизнесмен, занимающийся делом не ради своей независимости, но ради результата, не сможет радеть за общественное благо. Это противно его философии, основанной на материальном эгоцентризме. Скорее козу можно поставить сторожить огород, чем такому доверить заботу об общественном благе: коза, если будет сыта, не тронет капусту, но такие, как мы, подобно акуле, сыты не бываем никогда. Нашей же «капустой», той, что с изображением американских президентов, мы не насытимся никогда. Мы запрограммированы на нее. Даже если ее у нас очень много, больше, чем у других. Ибо другие такие же. И делают то же самое. И если я остановлюсь, чтобы полюбоваться дивным закатом, то тот, кто недавно дышал мне в спину, вырвется вперед. Поэтому у нас никогда не бывает времени. Кстати о времени… Уже почти полночь, а я оторвал вас от работы, — он виновато развел руками, указав на раскрытую книгу.
