Джордж Элиот - Мидлмарч: Картины провинциальной жизни
– Да, – сказала миссис Булстрод, к которой отчасти вернулась ее былая оживленность. – Бедный Уолтер совсем пал духом. Я постараюсь сделать все, что в моих силах, чтобы хоть немного помочь ему перед отъездом. Он всегда был мне хорошим братом.
– Тебе придется, Гарриет, самой поговорить об этом с Гартом, – добавил мистер Булстрод, ибо, как ни неприятно ему было это упоминать, он желал добиться исполнения задуманного, и не только для того, чтобы утешить жену. – Ты должна ему объяснить, что земля эта принадлежит тебе и вести дела со мной ему не придется. Стэндиш может взять на себя роль посредника. Я упоминаю об этом потому, что Гарт отказался быть моим управляющим. Я вручу тебе условия, им составленные, а ты предложишь ему возобновить соглашение. Я думаю, он согласится, поскольку это предложишь ты и ради блага своего племянника.
Глава LXXXVI
Сердце пропитывается любовью, словно божественной солью, которая сохраняет его; отсюда – неразрывная связь тех, кто любит друг друга с самой зари своей жизни, и отсюда же – свежесть, присущая давней любви. Любовь обладает бальзамирующим свойством. Филемон и Бавкида[216] в прошлом были Дафнисом и Хлоей. В их старости как бы отражается сходство утренней и вечерней зари.
Виктор Гюго, «Человек, который смеется»Миссис Гарт, услышав шаги мужа в коридоре перед вечерним чаепитием, приоткрыла дверь гостиной и сказала:
– А, вот и ты, Кэлеб. Ты уже обедал? (Мистер Гарт выбирал время для еды, сообразуясь прежде всего с «делом».)
– О да, отлично пообедал – холодной бараниной и чем-то еще. Где Мэри?
– Я думаю, в саду, гуляет с Летти.
– Фред еще не приходил?
– Нет. Ты что, опять уходишь, даже не выпьешь чаю? – спросила миссис Гарт, увидев, что муж рассеянным жестом надевает только что снятую шляпу.
– Нет, нет, я просто на минутку выйду к Мэри.
Он нашел ее в дальнем конце сада, где густо росла трава и между двумя высокими грушами висели качели. На голову она повязала розовый платок, слегка надвинув его на глаза, чтобы прикрыть их от лучей закатного солнца. Мэри сильно раскачивала качели, и Летти отчаянно визжала и смеялась, взлетая вверх.
Заметив отца, Мэри тотчас же направилась ему навстречу, сдвинув на затылок розовый платок и еще издали невольно просияв радостной, полной любви улыбкой.
– А я искал тебя, Мэри, – сказал мистер Гарт. – Пройдемся немного.
Мэри ничуть не сомневалась, что у отца есть для нее какие-то новости: трагический излом бровей и сдержанная нежность, звучавшая в его голосе, служили признаками, которые она научилась распознавать еще с тех пор, когда была не старше Летти. Она взяла его под руку, и они повернули к ореховым деревьям.
– Не так-то весело тебе будет дожидаться, пока ты сможешь выйти замуж, Мэри, – сказал отец, глядя не на нее, а на конец своей трости.
– Вовсе нет, отец, я не намерена грустить, – со смехом ответила Мэри. – Я не замужем уже больше двадцати четырех лет и вовсе не печалюсь. Думаю, теперь мне меньше осталось ждать. – Затем, после небольшой паузы, она спросила уже более серьезным тоном, пытливо заглянув отцу в лицо: – Ты ведь доволен Фредом?
Кэлеб сжал губы и благоразумно отвернулся.
– Нет, правда, отец, в прошлую пятницу ты его сам хвалил. Ты сказал, что он знает толк в лошадях и коровах и что у него хозяйский глаз.
– Я в самом деле так говорил? – не без лукавства спросил Кэлеб.
– Да, я все это записала, поставила дату, anno Domini[217] и так далее, – сказала Мэри. – Ты же любишь, чтобы записи велись как следует. И потом ты ведь и впрямь не можешь на него пожаловаться, отец, он так почтительно к тебе относится, а уж характер у него – лучше не сыщешь.
– Вот-вот, я вижу, ты непременно хочешь мне внушить, что он завидная партия.
– Вовсе нет, отец. Я люблю его совсем не за то, что он завидная партия.
– За что же?
– Ох, да просто потому, что я его всегда любила. Ни на кого другого я не буду с таким удовольствием ворчать, а это не последнее дело, когда речь идет о муже.
– Стало быть, ты окончательно решила, Мэри? – спросил Кэлеб, снова став серьезным. – И никакие недавние обстоятельства не вынудили тебя передумать? – За этим туманным вопросом скрывалось весьма многое. – Ведь лучше поздно, чем никогда. Идти наперекор сердцу не следует – твой муж от этого не станет счастливым.
– Мои чувства не изменились, отец, – спокойно ответила Мэри. – Пока Фред относится ко мне как прежде, и я буду относиться к нему так же. Я думаю, ни он, ни я не могли бы обойтись друг без друга или полюбить кого-нибудь другого, с каким бы восхищением к нему ни относились. Это было бы для нас таким потрясением – словно весь мир перевернулся и все слова изменили свое значение. Нам еще долго придется ждать, но ведь Фреду это известно.
Кэлеб снова помолчал, он остановился и, ничего не говоря, тыкал тростью в поросшую травой дорожку. Затем с душевным волнением произнес:
– У меня есть кое-какие новости. Что бы ты сказала, если бы Фреду предложили переехать в Стоун-Корт и вести там хозяйство?
– Да как же такое возможно, отец? – с удивлением спросила Мэри.
– Он станет управляющим своей тетки, миссис Булстрод. Бедная женщина была у меня нынче и слезно просила меня согласиться. Ей очень хочется помочь мальчику, а для него это, пожалуй, заманчивое предложение. Поднакопив деньжат, он сможет мало-помалу выкупить ферму, а хозяин из него получится хороший.
– Боже мой, как Фред-то будет рад! Просто не верится.
– Да, но вот в чем тут загвоздка, – сказал Кэлеб, многозначительно качнув головой. – Я должен взять это на свои плечи, на свою ответственность, за всем приглядывать, а твою мать все это опечалит, хотя она, наверное, ни словечка не скажет. Так что пусть уж он постарается.
– Тогда, может быть, не нужно, отец? – сразу погрустнев, сказала Мэри. – Кто станет радоваться удаче, если она достается такой ценой, ведь у тебя и без того забот хватает.
– Нет, что ты, девочка, для меня работа только удовольствие, лишь бы твоя мать не огорчалась. Да к тому ж, если вы с Фредом поженитесь, – голос Кэлеба еле заметно дрогнул, – Фред остепенится, станет бережливым, а ты ведь у нас умница – вся в мать, а в чем-то на свой женский лад пошла и в меня, – ты сумеешь держать его в руках. Он вот-вот должен прийти, поэтому-то я хотел сперва все рассказать тебе. Я думаю, тебе будет приятно сообщить ему такие новости. А потом и я с ним потолкую, и мы обсудим все ладком.
– Ах, отец, какой ты добрый! – воскликнула Мэри и обвила руками его шею, а Кэлеб тихо склонил голову, радуясь ласке дочери. – Хотела бы я знать, другие девушки тоже считают, что лучше их отцов нет никого на свете?
– Вздор, девочка: муж будет казаться тебе еще лучше.
– Это невозможно, – возразила Мэри, вновь возвращаясь к привычной шутливости. – Мужья относятся к низшему разряду людей, и за ним надо строго присматривать.
По дороге к дому их догнала Летти, и когда они втроем приблизились к дверям, Мэри заметила стоявшего у калитки Фреда и пошла ему навстречу.
– Ах, какой на вас изысканный костюм, расточительный молодой человек! – сказала Мэри, обращаясь к Фреду, который в знак приветствия с шутливой торжественностью приподнял шляпу. – Вы совсем не учитесь бережливости.
– Вы ко мне несправедливы, Мэри, – сказал Фред. – Да взгляните хоть на края этих обшлагов! Лишь усердно прибегая к щетке, мне удается сохранять приличный вид. Я в неприкосновенности храню три костюма – один для свадебного торжества.
– Воображаю себе, какой потешный вид будет у вас в этом костюме, точь-в-точь джентльмен из старинного модного журнала.
– За два года он не выйдет из моды.
– За два года! Будьте благоразумны, Фред, – сказала Мэри, сворачивая к дорожке. – Не обольщайтесь радужными надеждами.
– А почему бы нет? Уж лучше радужные надежды, чем уныние. Если через два года мы не сможем пожениться, то тогда и будем огорчаться.
– Я как-то слышала об одном молодом человеке, которому очень скверно пришлось оттого, что он тешил себя радужными надеждами.
– Мэри, если вы собираетесь мне сообщить что-то неутешительное, я этого не выдержу, я лучше сразу же пойду к мистеру Гарту. Мне и так скверно. Отец расстроен, в доме все вверх дном. Еще одной дурной вести я не вынесу.
– А как, по-вашему, дурная это весть, если я вам скажу, что вы будете жить в Стоун-Корте и управлять тамошней фермой, являя собой чудо бережливости и откладывая ежегодно деньги, пока не выкупите наконец все имение с домом и обстановкой и сделаетесь светочем агрикультуры, как выражается мистер Бортроп Трамбул, боюсь, довольно тучным и сохранившим в памяти лишь жалкие обрывки греческого и латыни?
– Вы просто дурачитесь, Мэри? – спросил Фред, тем не менее слегка розовея.
– Отец мне только что сказал, что все это вполне осуществимо, а мой отец никогда не дурачится, – сказала Мэри, наконец-то поднимая взгляд на Фреда, а тот схватил ее за руку и стиснул крепко, до боли, но Мэри не стала жаловаться.
