Николай Хайтов - Дракон
* * *
Радости, ликованию не было предела. Не стало ни дракона, ни боярина, ни старейшин, ни Главного Прорицателя! Те, кто умел играть на свирелях и волынках, заиграли весёлую музыку; те, кто не умел играть, запели и заплясали, а кто не умел ни того, ни другого, принялись колотить в тазы и вёдра. Поднялся такой шум, какого никто никогда не слышал. Тщетно звал Панакуди "посланца небес" - тот не отзывался. Тщетно искал его старик в толпе... Саботы нигде не было...
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ. НАД СЕЛЕНИЕМ ВЗОШЛО СОЛНЦЕ...
Где же он был? Возле Джонды? Нет! Сабота думал пойти к ней, но не посмел. Что он скажет ей? "Вот он я, посланец неба"? Да и как показаться в таком виде? Усы длиннющие, а бороды нет. Волосы всклокочены. На плечах плащ, но одна нога обутая, другая босая, вся в ссадинах и царапинах. Нет! Либо надо найти второй царвул, либо уж скинуть и этот... И плащ тоже скинуть, потому что солдатский плащ хорош при сапогах... Но тогда будет видна рубаха мятая, грязная, забрызганная кровью... Как быть? Вот о чём размышлял Сабота, пока последние, самые мелкие камешки сыпались с неба. А потом, когда жители Петухов с криками и песнями потянулись на площадь, он решил так: "Нет, нельзя мне к ней идти! Сначала умоюсь, взгляну на своё отражение в воде, и тогда подумаю, как быть дальше..." Перепрыгивая через дымящиеся балки, когти, кости, камни и чешую, Сабота спустился в буковую рощу, где протекал прозрачный родничок. Наклонившись над водой, юноша увидел свою усатую физиономию и отпрянул в ужасе. "Как мог Панакуди сыграть со мной такую шутку? Сделать чёрные усы, когда волосы у меня русые!" Он снова посмотрел на своё отражение. Нет, он не ошибся: усы были чёрные, как воронье крыло! Вдруг рядом с его головой в водяной ряби отразилось знакомое лицо... - Ты что тут делаешь? - спросил Панакуди, еле переводя дух от быстрой ходьбы. - Водицы пришёл испить, - солгал Сабота. - А почему ты такой красный да понурый? - снова спросил старик, вглядываясь в него и пытаясь отгадать, чем он так опечален. - Зачем ты сделал мне такие ужасные усы, дедушка? - чуть не со слезами воскликнул Сабота. - Чёрные! Торчком торчат! Ни пригладить их, ни закрутить! - Вот и вся причина? - удивился Панакуди. - Не нужны тебе чёрные - вымоем в отваре ореховых листьев, и станут они в точности как твои волосы. Не хочешь, чтобы торчали, - мазну их разок блошиным жиром, и станут они мягкими, как шёлк, да послушными. Если нет у тебя другой заботы, то напейся скорее воды, и пойдём. Джонда хочет видеть своего спасителя... - Как я пойду? Босиком? - Зачем босиком? Я, когда ещё в женихах ходил, сшил себе сапоги - из выделанной кожи, с красным кантом и бубенчиками, а надеть ни разу не довелось: Калота запретил крестьянским сыновьям сапоги носить. Вот они и стоят новёхонькие, ненадёванные, тебя дожидаются. - Ах, дедушка! Я... - Сабота хотел поблагодарить старика, но тот прервал его: - А боярский сын из Глиганцы вместе с золотыми монетами подарил мне ещё кафтан верблюжьей шерсти, с поясом. Тебе он больше под стать, чем мне. - Я... - порывался сказать Сабота. Но Панакуди снова прервал его: - Благодарить потом будешь. Сначала дай обнять эту умную голову, которая спасла нас даже не от одного, а от двух драконов! - Пойдём, дедушка! Пойдём, нас ждут... - вырвался, Сабота из объятий старика. - Неудобно, чтобы люди ждали... - Ох, вижу я, не мешало б и тебе глотнуть тех кореньев, - лукаво ухмыльнулся дед, покачав своей седой головой. - Тогда ты не будешь думать "Джонда", а говорить "люди"... Верно? - Верно... - рассеянно ответил Сабота. - Ты о чём задумался? - спросил Панакуди, заглядывая ему в глаза и усмехаясь в свою курчавую бороду. - О твоих кореньях. Хватит ли у нас чудодейственных кореньев, чтобы отныне люди всегда говорили одну только правду? - Раз нет больше на свете боярской крепости и самого боярина, его псов, палачей и слуг, люди и без всяких кореньев будут всегда говорить правду, сынок. Нет больше в них нужды. Пошли, милый. Джонда ожидает тебя. Старик взял Саботу за руку, и, довольные, счастливые, они направились в селение, где царили солнце, веселье и песни.
1 Царвули - крестьянская обувь из сыромятной кожи.
