О. Генри - Остатки (сборник)
В течение всего этого вечера атмосфера на ранчо была очень неприятная. Росс следил за мисс Адаме, как петух за курицей, а Этьен следил за Россом, как за петухом-соперником. Положение мисс Адаме было незавидно. Избегнув недавно мучений от холода и снега, она вдруг наткнулась на новые неприятности.
Под вечер, когда Этьен вышел из дома на несколько минут, Росс воспользовался случаем, чтобы произвести новую атаку. Он встал перед мисс Адаме и, бросив взгляд на меня (я представился спящим), сказал:
– Вы, конечно, понимаете, что мне, как хозяину, крайне неприятно, что к вам пристают и вам надоедают. Этого хироманта следует выгнать отсюда, и стоит вам только сказать слово, как его здесь не будет. Вы должны, наконец, решить, кому вы дадите предпочтение. Как всегда, я прямо подхожу к делу, мисс Адаме!.. Я терпел эти два дня, но больше молчать не могу. Положение создалось невыносимое. Мисс Адаме! – сказал он с чувством и схватил ее за руку. – Скажите только одно слово!.. Вам нужен человек, который заботился бы о вас всю жизнь. Хотите выйти…
– Ужин готов! – объявил повар, появившись в дверях кухни.
Мисс Адаме облегченно вздохнула и ушла в свою комнату. Росс сердито повернулся к повару:
– Ты всегда…
Повар молча подал ужин. Росс сидел насупившись, мрачный и разочарованный. Этьен, как всегда, любезничал и кривлялся. Мисс Адаме нервничала и еле дотрагивалась до еды. В воздухе чувствовалось, что дело приближается к развязке.
После ужина мисс Адаме вышла в кухню и о чем-то разговаривала с поваром; я прилег опять на диван, а Этьен, придвинув свой стул ближе к Россу, сказал:
– Я вижу, что я должен быть с вами откровенен. Во-первых, потому, что мы сверстники, – он шутя хлопнул его по плечу, – во-вторых, потому, что вы так серьезно смотрите на эти вещи. Я француз… Я люблю женщин! – Он откинул назад свои волосы и послал воздушный поцелуй по направлению к кухне. – Я думаю, это национальная черта моего народа… Все французы любят женщин… Я с ума сходил от скуки, я был в отчаянии… И вдруг на нашем горизонте появляется очаровательная женщина… Конечно, я влюбился в нее с первого взгляда… Я сделался опять веселым, счастливым, довольным… Женщины доставляют развлечение… как музыка, как вино!.. Они повышают настроение!.. Флиртовать с женщиной – это самое приятное препровождение времени!..
Росс с нетерпением слушал его; наконец он не выдержал и, сильно ударив кулаком по столу, крикнул:
– Замолчите наконец, гнусная вы тварь! Я запрещаю вам приставать к мисс Адаме в моем доме! – Он схватил ящик с сигарами и стал ударять им по столу. Шум привлек внимание мисс Адаме. Незаметно она пробралась из кухни в комнату. – Я решил, что эта девушка будет моей женой, и, как только она даст мне свое слово, вы можете убираться ко всем чертям! – И он решительно ударил по столу ящиком, как бы желая поставить точку.
– Ах! Таким способом не завоюешь сердца женщины! – возразил Этьен без всякого смущения. – С женщиной нужно поступать иначе. С ней нужно пофлиртовать, а потом поцеловать… и тогда она станет вашей…
Внезапно послышался звук сильной оплеухи, и Этьен упал на пол без чувств. Сначала я думал, что рука, ударившая Этьена по его жаждущим поцелуя губам, принадлежала Россу, но когда я повернулся на своем диване, то заметил, что этот удар нанес ему повар. Он молча стоял перед Россом и спускал свои засученные рукава. В это время в столовую вошла мисс Адаме, привлеченная шумом.
– Соберитесь в дорогу, мисс Адаме! – сказал решительным голосом повар. – Мы уедем немедленно отсюда, если этот молодец, – он указал рукой на меня, – одолжит мне свою лошадь.
– Сделайте одолжение, возьмите! – великодушно ответил я.
– Что ты собираешься делать, Джордж? – спросил удивленно Росс.
– Я пораскинул мозгами и увидел, что если тут вовремя не принять меры, то дело у вас дойдет до убийства! – Он замолчал на несколько секунд и поднял свой толстый указательный палец, чтобы помешать заговорить кому-нибудь из нас. – Я знаю вас, мистер Куртис, и знаю, что вы думаете о женщинах. Если бы мисс Адаме случайно не оказалась здесь, то вы и не подумали бы ни о какой женщине. Да и когда метель пройдет и вы опять выедете в степь, то вся эта чепуха вылетит у вас из головы, и вы не вспомните о женщинах до второго пришествия. Так почему же переворачивать все вверх дном из-за того только, что вам пришлось четыре дня просидеть дома? Вот почему я принял такое решение.
– А кто же нам будет стряпать? – спросил растерянно Росс. – Я же не один…
– Я же отлучусь ненадолго… Я только провожу мисс Адаме до Гикевиля, а затем вернусь.
– Разве вы не боитесь ехать в такую метель? – спросил я, вставая с дивана, и подошел к окну.
– Этот черт ничего не боится, – пробормотал Росс.
Между тем повар вывел оседланную лошадь и осторожно посадил девушку в седло, медленно надел перчатки и, положив ногу в стремя, сам вскочил на лошадь.
Девушка крепко ухватилась за коренастую фигуру повара, и они поехали верхом под крутящиеся вихри снега…
* * *Из моего пребывания на ранчо Гнедая лошадь я вынес две вещи, нет, три. Во-первых, сломанную ключицу, которая часто давала себя чувствовать; во-вторых, воспоминание об ужасной еде, которую мы сами себе готовили в отсутствие повара, и, в третьих, небольшую записку, полученную нами в конце недели:
«Посылаю вам с посланным лошадь. Я не могу вернуться к вам, так как женился на мисс Адаме и основал свое хозяйство.
Джордж Сно».Ценитель и пьеска
(Перевод Норы Галь)
Гуляя по Бродвею в июле месяце, натолкнуться на сюжет для рассказа можно, как правило, только если день выдался прохладный. А вот мне на днях в самую жару и духоту сюжет подвернулся, да такой, что он, кажется, решает одну из серьезных задач искусства.
Во всем городе не осталось ни души – только мы с Холлисом да еще миллиона два-три солнцепоклонников, прикованных к канцелярским столам и конторкам. Избранные давно бежали на взморье, к озерам или в горы и уже успели поиздержаться. Каждый вечер мы с Холлисом рыскали по обезлюдевшему городу, надеясь обрести прохладу в пустых кафе и закусочных или где-нибудь в саду на крыше. Мы изучили с точностью до десятой доли оборота скорость вращения всех электрических вентиляторов в Нью-Йорке и всякий раз переходили к самому быстрому. Невеста Холлиса, мисс Лорис Шерман, уже месяц как уехала с друзьями в Адирондакские горы, на озеро Нижний Саранак. Через неделю Холлис должен был к ним присоединиться. А пока он не унывал, весело поругивал Нью-Йорк и охотно проводил время со мной, потому что я не злился, когда после обеда за черным кофе он всякий раз показывал мне невестину карточку. В отместку я читал ему свою одноактную пьесу.
То был невыносимый вечер, над задыхающимся от жары городом дрожало знойное марево; каждый камень и кирпич, каждый дюйм раскаленного за день железа яростно швырял в небеса избыток жара. Но с хитростью, свойственной двуногим, мы отыскали оазис, куда не позволено было ступить копытам Аполлоновых коней. Под ножками наших стульев расстилался прохладный океан полированного дубового паркета; белые полотняные скатерти на полусотне пустынных столиков хлопали крыльями, словно чайки, под дуновением искусственного ветерка; в миле от нас маячил официант, дожидаясь условного знака, – мы вполне могли бы тут без помехи горланить песни или сразиться на дуэли.
За кофе появилась фотография мисс Лорис, и я в который раз воздал хвалу изящной, стройной шейке, тяжелому узлу необыкновенно густых волос и глазам, которые следят за тобой, словно с писанного маслом портрета.
– Другой такой девушки свет не видал! – восторженно сказал Холлис. – Надежна, как скала, и верна, как часы. Еще неделя – и я помчусь к своему счастью. Старина Том Толливер, мой лучший приятель по колледжу, уже две недели там. Он пишет, что Лорис только обо мне и говорит. Знаешь, не одному только Рипу Ван Винклю в жизни повезло!
– Да-да, – поспешно согласился я и вытащил мою отпечатанную на машинке пьесу. – Спору нет, она очаровательная девушка. А это моя пьеска, ты обещал послушать.
– Ее уже где-нибудь ставили? – спросил Холлис.
– Не совсем, – ответил я. – На днях я прочел половину одному человеку, у него брат знаком с одним режиссером; но он не мог дослушать до конца, потому что спешил на поезд.
– Ладно, читай, – сказал Холлис (он и правда славный малый) и откинулся на спинку стула. – Я не рабочий сцены, но я тебе выскажу свое мнение как завсегдатай первого яруса. Я ведь заядлый театрал, если вещь не стоящая, в два счета разберусь, не хуже галерки. Махни-ка еще раз официанту и валяй читай полным ходом. Я твой первый ценитель.
