Питер Уилан - Школа ночи
МАРЛО и КИД удивлены.
МАРЛО. Да уж, конечно, не ОНА.
КИД. Будь здесь она, вас бы на пять миль не подпустили к дому.
МАРЛО. Впрочем, я бы не сказал, что ЕГО и ЕЕ разделяет стена.
П А У З А.
СТОУН. Эссекс?
МАРЛО. Нет, благородный граф слишком высокороден для этой роли.
КИД. Речь о другом.
СТОУН. Другом?
КИД. Фаворит.
СТОУН. Испанец?
МАРЛО пристально смотрит на Стоуна.
Сэр Уолтер Рэли?
МАРЛО. "Испанец"! А вы неплохо осведомлены.
СТОУН. Его так прозвали за смуглый цвет кожи.
МАРЛО. Кто вам сказал?
СТОУН. Я думал, это всем известно.
МАРЛО. Известно, но только в пределах двора ее величества.
П А У З А.
МАРЛО. Ну что ж, вы угадали. Сэр Уолтер. Щедрая душа, но при этом весьма опасная личность. Теперь же, когда есть основания предполагать, что ее расположение к нему не столь сильно, как прежде...
Замечает удивление на лице СТОУНА.
Да, да... Теперь он сам толком не знает, кто друг ему, а кто враг, и от того становится еще опаснее. Мы были с ним дружны когда-то. Поэт. Храбрец. Мыслитель. Но мы живем в стране, где человек с подобными достоинствами вынужден унижаться, разыгрывая любовь к одной августейшей и престарелой девственнице. Итак, Том... У меня такое чувство, что в мире остались одни Томы. Вы гость, и поэтому мы будем называть вас Том. А Кид у нас будет Том-Содом.
С м е е т с я
КИД. Шуточки Марло. Как всегда, непостижимы.
МАРЛО. А Тома Уолсинхэма мы назовем на шотландский манер Тэм, тем более что и он, и его женушка имеют кое-какие интересы в стане шотландцев.
КИД и МАРЛО (фальцетом и с сильным шотландским акцентом). Да здравствует королева Джеймс!1(
МАРЛО. Итак, Том, последний вопрос. Вы протестант?
СТОУН. Разумеется...
МАРЛО. И сколь велик ваш протест?
СТОУН. Ни больше, и не меньше, чем этого требуют ее величество и архиепископ.
Дипломатичность ответа произвела впечатление на МАРЛО
МАРЛО. Когда-то мы с Уолтером Рэли и еще кое с кем состояли в одном обществе, которое стремилось к постижению истины. Вернее, многих истин, порой весьма предосудительных, если так можно сказать об истине... Сегодня мы ему об этом напомним. И раз вы теперь с нами в одной компании, вам придется согласиться прочитать вот это...
КИД (резко). Кит...
МАРЛО протягивает Стоуну листок бумаги, тот внимательно читает.
МАРЛО. Дорогой сэр, прочтение сего богохульного писания предполагает, что вы достигли совершеннолетия и делаете это добровольно.
СТОУН. Вы уподобляете божество собаке?
МАРЛО. О нет. Тут речь о моем личном божестве. Очень симпатичное и дружелюбное божество, умеющее вилять хвостом.
СТОУН. В какой манере прикажете мне это прочесть?
МАРЛО нравится невозмутимость Стоуна, но при этом усиливаются и подозрения: не слишком ли быстро этот человек соглашается. СТОУН понимает, о чем думает Марло.
СТОУН. Разумеется, при условии что я дам свое согласие.
МАРЛО. В манере, которая угодна шелудивому и влажноносому божеству.
Неожиданно МАРЛО откидывает назад голову и принимается выть по-собачьи. КИД демонстративно отстраняется. Выбрав момент, СТОУН присоединяется к МАРЛО, начинает лаять.
Открывается дверь и входит Том УОЛСИНХЭМ с жезлом в руке, изображая мажордома.
УОЛСИНХЭМ. Молчание! Ее величество королева!
В соседней комнате звучит музыка. Входит РОЗАЛИНДА в роскошном одеянии Царицы Дидоны. СТОУН потрясен красотой этой мавританки. МАРЛО и КИД тут же включаются в игру, изображая придворных.
РОЗАЛИНДА.
"Кто этот чужестранец с жадным взглядом?"
УОЛСИНХЭМ.
"Он прежде был троянцем, королева,
Но Трои больше нет. И кем назвать его теперь - не знаю"
ОДРИ.
"Дидона, пред тобой наш командир (
Воинственный Эней".
РОЗАЛИНДА с отвращение ощупывает камзол Стоуна.
РОЗАЛИНДА.
"Воинственный Эней и в этаких лохмотьях!"
МАРЛО. Том Стоун. А это ваша Дидона.
РОЗАЛИНДА. У меня есть имя.
МАРЛО. Розалинда Бенетти. "Тигрица".
РОЗАЛИНДА.
"Отважный принц, вы в Карфагене гость желанный".
КИД. Кит обожает всякие сюрпризы.
РОЗАЛИНДА. Как вам сюрприз?
СТОУН. Сюрприз что надо.
УОЛСИНХЭМ. Мастер Стоун...
В какой-то момент СТОУН решает, что перед ним актер, с которым он прежде работал
СТОУН. Да, да, как же...
МАРЛО. Нет, вы вместе никогда не работали. Могли бы догадаться что, перед вами вовсе не актер, а добрейший наш хозяин Томас Уолсинхэм, действующий при пособничестве и подстрекательстве нашей хозяйки госпожи Одри. Здесь каждый выдает себя за другого.
УОЛСИНХЭМ. Простите, но соответствие этих строк обстоятельствам вашего приезда показалось нам замечательным. Добро пожаловать в Скэдберри.
СТОУН. Благодарю вас, сэр... Мадам.
Отвешивает грациозный поклон
ОДРИ. Kакие манеры у твоего актера!
СТОУН. Мы много репетируем, мадам.
ОДРИ. Должно быть скучаете по Лондону...
Прежде чем он успевает ответить, ОДРИ быстро произносит молитву, явно с целью проверить лояльность Стоуна.
Боже всемогущий, избавь королеву и подданных ее от этой напасти.
УОЛСИНХЭМ, КИД и РОЗАЛИНДА быстро говорят "аминь". СТОУН вторит им с некоторым опозданием.
МАРЛО. Ему нужно еще порепетировать.
УОЛСИНХЭМ. С нетерпением буду ждать вашего представления, мастер Стоун.
СТОУН. Мне тоже не терпится, сэр, хотя я до сих пор не знаю, в чем именно я буду участвовать.
УОЛСИНХЭМ. Не слишком ли много уготовлено ему сюрпризов?
ОДРИ. А вы и впрямь отважный принц, раз решились путешествовать в такое время. Особенно в Кенте.
РОЗАЛИНДА. Я тебя видела. Где я могла его видеть?
МАРЛО (с интересом). В театре "Роуз"?
СТОУН. Я играл только в двух спектаклях. Все остальное время мы были на гастролях.
РОЗАЛИНДА. Нет, не "Роуз". Однако точно в Лондоне.
ОДРИ. Вам известно, что одного актера вашей труппы недавно арестовали?
Входит ФРАЙЗЕР.
ФРАЙЗЕР. Некоего Абеля Моссмана.
СТОУН. Абель Моссман... Наш комик. В чем его обвиняют?
ФРАЙЗЕР. В пособничестве католикам. У нас очередная паника по поводу возможного вторжения, и все, что движется между Лондоном и Дувром подвергается тщательному осмотру.
ОДРИ (внимательно следя за реакцией Стоуна). Говорят в медальоне под портретом матери он носил изображение Мадонны.
ФРАЙЗЕР. А также католическое распятие в каблуке.
РОЗАЛИНДА. Мечинита! Нон анно ньент(альтро де фаре!2(
МАРЛО. Порой мне кажется, что большую часть времени офицеры ее величества проводят за уничтожением обуви.
СТОУН. Где он теперь?
ФРАЙЗЕР. Его допрашивают в тюрьме Мэйдстоун.
УОЛСИНХЭМ говорит очень осторожно.
УОЛСИНХЭМ. Я понимаю, этот казус с вашим актером не мог вас не расстроить.
СТОУН. Если бы я мог как-нибудь помочь...
Он едва не произносит "ему", но МАРЛО успевает прийти ему на помощь.
МАРЛО. О, вы можете оказать нам всем неоценимую помощь, если выучите роль Энея и сыграете ее... м-м-м... с эффектом. Порепетируй с ним, Розалинда. Оставим их и послушаем музыкантов. Вы поможете мне выбрать музыку для танцев?
ОДРИ. Помогать гению? Вот так задача!
Все уходят, кроме РОЗАЛИНДЫ и СТОУНА.
РОЗАЛИНДА. Мне жаль твоего друга. Этого комика.
СТОУН. Он не был моим другом. Говоря по совести, я терпеть не мог ни его самого, ни его шутки. Бедняга Моссман!
РОЗАЛИНДА. Итак, мы будем вместе играть. Ты удивлен?
СТОУН. Да.
РОЗАЛИНДА. Небось ожидал, что эту роль будет играть юноша. Эдакий красавчик, щечки в ямочках? В Италии роли женщин играют женщины. Настоящие женщины, а не какие-то первертити - извращенцы.
СТОУН. Так ты итальянка?
РОЗАЛИНДА. Венецианка. Но моя мать служила при дворе короля Марокко... То есть она была невольницей. Танцовщицей. Мой отец выкупил ее и женился на ней. Его звали Энрико Бенетти и он был актером "Коммедиа". Слыхали про "Коммедиа"? Коммедиа дель арте. Вот это настоящий театр. В Англии ничего подобного нет и в помине.
СТОУН кивает.
РОЗАЛИНДА. Мой отец играл старого скрягу Панталоне. А мать - эту смешную служанку. Знаешь? Мы приехали в Лондон, и отец заболел чумой. Труппа поехала дальше, а мы с матерью остались ухаживать за отцом. Но видно он полюбился Царице Небесной
Быстро крестится на католический манер - это запрещенный жест.
Потом выяснилось, что мать успела от него заразиться... Я стала бедствовать... Но потом начала танцевать возле театров. Откуда только люди не приходили, чтобы посмотреть, как я танцую. Я могла бы стать богачкой, но из-за чумы все театры позакрывали. Был бы мне конец, если бы не Кит. Вообще-то женщины его мало интересуют, но он взял меня и сделал своей ручной тигрицей. Бандо алле чиачиерре.3(
СТОУН чувствует горечь в ее словах. РОЗАЛИНДА протягивает ему рукопись.
Ты знаешь "Дидону и Энея"?
СТОУН. Единственная из его пьес, которая мне незнакома.
РОЗАЛИНДА. Это совершенное первесо. Сплошное извращение. Низкая пьеска! Сын шлюхи! У него Юпитер... как это сказать... ухаживает за этим хорошеньким мальчиком Ганимедом. Кит обещает, что когда откроются театры, он даст мне роль Зенократы в "Тамерлане Великом".
