Аксель Мунте - Легенда о Сан-Микеле
-----------
Доктор уехал на месяц. Обращаться к доктору Норстрему, Бульвар Осман, 66
-----------
Глава VII ЛАПЛАНДИЯ
Солнце уже закатилось за Вассо-ярви, но было еще светло от пламенеющего сияния, которое медленно сгущалось в золотые и рубиновые тона. Розоватый туман спускался на синие горы, на которых сверкали лиловые пятна снега и желто-серебристые березы в первом инее.
Трудовой день закончился. Мужчины возвращались на стойбище с арканами на плечах, женщины - с большими березовыми мисками, полными свежего молока. Большое стадо оленей уже вернулось к стойбищу, и вокруг него расположились бдительные псы, готовые поднять тревогу при появлении волков или рысей. Постепенно замерло мычание телят и постукивание копыт, и тишину нарушал лишь редкий лай собак, крик козодоя да далекое уханье филина где-то в горах.
Я сидел в дымном чуме на почетном месте рядом с Тури. Эллекаре, его жена, бросила кусок оленьего сыра в висящий над огнем котел и раздала по очереди - сначала нам, мужчинам, а потом женщинам и детям - миски с густым супом, который мы съели молча. То, что осталось в котле, было разделено между собаками, не сторожившими стадо, - они, одна за другой, вползали в чум и ложились у огня. Потом мы по очереди пили прекрасный кофе (две чашки ходили по кругу), а затем все вынули из кожаных кисетов короткие трубки и с большим удовольствием закурили. Мужчины сняли сапоги из оленьих шкур и разложили перед огнем связки осоки для просушки - лапландцы не носят носков. И вновь я пришел в восхищение при виде их маленьких ног с упругим подъемом и сильно выступающей пяткой. Некоторые женщины вынули спящих младенцев из подвешенных к шестам берестовых люлек и дали им грудь, другие взяли на колени малышей постарше и принялись искать у них в голове.
- Я жалею, что ты так скоро нас покинешь, - сказал старый Тури. - Ты был желанным гостем. Ты мне нравишься.
Тури хорошо говорил по-шведски и когда-то даже ездил в Лулеа, чтобы от имени лапландцев подать жалобу на новых поселенцев губернатору провинции, который был стойким защитником их безнадежного дела и, кстати, приходился мне дядей. Тури был могучим человеком, единовластным хозяином стойбища из пяти чумов, в которых жили его пять взрослых сыновей, их жены и дети, - все они с утра до вечера трудились, ухаживая за его оленьим стадом из тысячи голов.
- Мы и сами, наверное, скоро сменим место стоянки, - продолжал Тури. Зима обещает быть ранней. Снег под березами скоро затвердеет, и олени не смогут выкапывать из-под него мох, так что до конца месяца нам придется спуститься в сосновые леса. По лаю собак я слышу, что они чуют волка. А ты говорил, что видел вчера в ущелье Сульме след большого медведя, верно? спросил он у молодого лапландца, который только что вошел в чум и скорчился у огня.
Да, юноша видел этот след и еще много волчьих следов.
Я сказал, что радуюсь тому, что в округе еще встречаются медведи, - я слышал, их уже почти не осталось. Тури ответил, что так оно и есть. А это старый медведь, который живет здесь уже много лет, - его часто видят в ущелье. Три раза зимой его берлогу облагали охотники, но он всякий раз уходил - он очень стар и хитер. Тури даже один раз стрелял в него, а он только покачал головой и посмотрел хитрыми, маленькими глазками, так как знал, что обыкновенная пуля его не убьет. Убить его может только серебряная пуля, отлитая в ночь под воскресенье возле кладбища. Это потому, что его любят ульдры.
- Ульдры?
Разве я не знаю ульдров, маленький народец, который живет под землей? Когда медведь зимою спит, ульдры приносят ему ночью пищу - ведь ни один зверь не может проспать всю зиму без еды. И Тури засмеялся. Медвежий закон запрещает убивать людей. Если медведь нарушает этот закон, ульдры перестают его кормить, и он зимой не спит. Медведь не так коварен и вероломен, как волк. У медведя сила двенадцати человек и хитрость одного, у волка же хитрость двенадцати человек, а сила - одного. Медведь любит честный бой. Того, кто с ним встречается и говорит: "Подходи, давай бороться, я тебя не боюсь!" - медведь только сбивает с ног и уходит, не причинив ему вреда. Медведь никогда не нападает на женщину - ей надо только показать ему, что она женщина, а не мужчина.
Я спросил Тури, видел ли он когда-нибудь ульдров.
Нет, он их не видел, a его жена их видела, и дети их часто видят. Зато он слышал, как они ходят под землей. Ходят они ночью, потому что днем спят, так как при дневном свете они ничего не видят. Если лапландцы случайно ставят чум над тем местом, где живут ульдры, те подают им знак, чтобы они шли дальше. Ульдры никому не причиняют зла, пока им не мешают. Если же их потревожат, они рассыпают по мху порошок, от которого олени гибнут десятками. Бывали случаи, когда они утаскивали из люльки лапландского ребенка и клали на его место своего собственного. Лица их детей сплошь покрыты черными волосами, а во рту у них длинные острые зубы. Некоторые говорят, что в таком случае надо стегать их ребенка розгами из горящих березовых прутьев - мать-ульдра не выдержит его крика и вернет твоего ребенка, а своего заберет. Другие говорят, что с ее ребенком следует обходиться так же хорошо, как со своим, и мать-ульдра из благодарности вернет твоего ребенка.
Тут среди женщин поднялся оживленный спор, какой способ лучше, и матери с тревогой крепче прижимали младенцев к груди.
Злейший враг лапландцев - это волк. Он не осмеливается открыто нападать на стадо оленей, а стоит совсем тихо, чтобы ветер донес до них его запах. Почуяв волка, олени в страхе разбегаются, и волк режет их поодиночке, иной раз по десятку в ночь. Бог создал всех животных, кроме волка, порожденного дьяволом. Если у человека на совести кровь другого человека и он не признается и своей вине, дьявол превращает его в волка. Волк может усыпить лапландцев, сторожащих ночью стадо, - для этою ему достаточно посмотреть на них из темноты своими сверкающими глазами. Обыкновенной пулей волка можно убить, только если перед этим сходишь с ней в церковь два воскресенья подряд. А лучше всего - обогнать его на лыжах по мягкому снегу и ударить палкой по носу. Тут он перевернется на спину и сразу сдохнет. Тури сам убил этим способом не один десяток волков, только однажды он промахнулся и волк укусил его за ногу. (Тут он показал мне страшные рубцы.) Прошлой зимой одного лапландца укусил волк, который уже упал на спину и умирал. Человек потерял так много крови, что заснул в снегу, и на следующий день его нашли замерзшим рядом с мертвым волком. А есть еще росомаха, которая вцепляется оленю в горло, как раз у главной жилы, и висит, пока олень, пробежав много миль, не падает от потери крови. Еще есть орел, который утаскивает в когтях новорожденных оленят, если матка отлучится хоть на минуту. Если же олень отобьется от стада, его задерет рысь, которая подкрадывается к добыче тихо, точно кошка.
Тури сказал, что не понимает, как лапландцы умудрялись сохранять свои стада в те времена, когда они еще не заключили союз с собаками. Тогда собаки охотились на оленя вместе с волками. Только собаки умнее всех зверей и поняли, что им выгоднее дружить с лапландцами, а не с волками. И собаки предложили лапландцам свою службу, поставив такие условия: при жизни с ними будут обходиться, как с друзьями, а когда их жизнь будет подходить к концу, то хозяин будет их вешать. Вот почему и по сей день лапландцы вешают собак, когда они состарятся и не могут больше работать, а также и новорожденных щенят, которых приходится убивать из-за недостатка корма. Собаки лишились дара речи, когда его обрел человек, но они понимают каждое твое слово. Прежде все звери могли говорить, как и цветы, деревья, камни, которые созданы тем же богом, что и человек. Поэтому люди должны быть добры к животным, а со всеми неодушевленными предметами следует обходиться так, словно те могут видеть и слышать. В день Страшного суда бог сначала вызовет животных, чтобы они могли свидетельствовать против покойника. А уж после он выслушает людей.
Я спросил у Тури, есть ли в их краях стало, - я так много слышал о них в детстве, что готов отдать что угодно, лишь бы посмотреть на одного из этих великанов-людоедов.
- Сохрани бог! - сказал Тури со страхом. - Река, через которую ты завтра будешь переправляться, до сих пор называется рекой Стало, потому что там некогда жил старый людоед со своей женой-колдуньей. У них на двоих был лишь один глаз, и они постоянно ссорились, кому он должен принадлежать и кто из них должен видеть. Они всегда съедали своих собственных детей, но ели и лапландских детей, когда им удавалось их поймать. Стало говорил, что лапландские дети вкуснее, так как его отродье слишком пахнет серой. Однажды, когда они ехали по озеру на санках, запряженных двенадцатью волками, они, по обыкновению, затеяли ссору из-за глаза, и стало впал в такую ярость, что пробил дырку в дне озера, и через нее из озера навсегда ушла вся рыба. Вот почему и называется оно Сива. Завтра ты его будешь переезжать на лодке и сам убедишься в том, что в нем нет ни единой рыбы!
