Уильям Теккерей - Английские юмористы XVIII века
{* "Мне посчастливилось часто бывать в обществе этих замечательных людей; мой отец всех их хорошо знал. Общество Аддисона было самым чудесным в мире. Никогда не видела такого умного человека, как Конгрив". - Леди Уортли Монтегью "Примечательные случаи" Спенса.
** "От мистера Аддисона мистеру Уичу.
Досточтимый сэр!
Рука моя уже достаточно тверда, чтобы писать, и я не могу не воспользоваться этим, дабы поблагодарить Вас, честный и благородный человек, из-за которого она дрожала. Сегодня утром мне пришла в голову отчаянная мысль написать Вам в стихах, что я, несомненно, и сделал бы, если б нашел рифму к слову "кубок". Но хотя Вы и избежали этого покамест, опасность для Вас не миновала, если только я немного восстановлю свою способность. Но я уверен, что в какой бы форме я Вам ни написал, я все равно не смогу выразить то глубокое чувство благодарности, каковое испытываю к Вам за многие милости, которыми Вы осыпали меня в последнее время. Скажу только, что Гамбург был самым приятным местом из всех, какие я посетил в своих странствиях. Если кто-либо из моих друзей спросит, почему я прожил там так долго, пожалуй, я не покривлю душой, сказав: потому что там был мистер Уич. Ваше общество сделало наше пребывание в Гамбурге приятным. Ваше вино доставило нам множество наслаждений во время путешествия по Вестфалии. Я пью за Ваше здоровье, и если это может пойти Вам на пользу, будьте уверены, что Вы проживете Мафусаилов век или, если привести пример более близкий, столько, сколько самое старое вино в Вашем погребе. Надеюсь, ноги, которые мы оставили распухшими, сейчас приняли свою обычную форму. Не могу удержаться, чтобы не выразить свое сердечное уважение их владельцу и прошу Вас верить, что я всегда остаюсь, дорогой сэр, Вашим и проч.
Мистеру Уичу, резиденту Его Величества в Гамбурге.
май 1703 г.". - Из "Биографии Аддисона" мисc Эйкин, т. I, стр. 146.
*** Приятно знать, что отношения между Свифтом и Аддисоном были в общем и целом сносными от начала до конца. Ценность свидетельства Свифта, когда никакие личные чувства не воспламеняли его взор и не искажали его суждений, никто не может поставить под сомнение.
"10 сент. 1710 г. - До десяти вечера просидел с Аддисоном и Стилем.
11. - Обедал с мистером Аддисоном у него дома и провел с ним часть вечера.
18. - Сегодня обедал с мистером Стрэтфордом у мистера Аддисона близ Челси... Я хочу получить от мистера Аддисона все что только возможно.
27. - Сегодня всей компанией обедали у Билла Фрэнкленда, были также Стиль и Аддисон.
29. - Обедал с мистером Аддисоном..." и т. д. - "Дневник для Стеллы".
Аддисон подарил Свифту свои "Путешествия" с надписью: "Доктору Джонатану Свифту, самому приятному собеседнику, самому верному другу и самому великому гению нашего века" - Скотт (со слов мистера Теофила Свифта).
"Мистер Аддисон, который бывает у премьер-министра, превосходный человек; и так как он ближайший мой друг, я употребляю все свое влияние, дабы направить в нужную сторону его представления о людях и делах". "Письма".
"Я заглядываю к себе в сердце и не могу найти иной причины, почему я Вам сегодня пишу, кроме глубокой любви и уважения, которые я всегда к Вам питал. Мне не о чем просить Вас ни за себя, ни за своих друзей". - Письмо Свифта Аддисону (1717 г.), Скотт, "Свифт", т. XIX, стр. 274.
Политические разногласия лишь на время прервали их дружеское общение. Со временем оно возобновилось; и Тнкелл пользовался дружбой Свифта, как наследством от человека, с чьей светлой памятью связано его имя.
**** "Аддисон обычно работал все утро; потом встречался с членами своей партии у Баттона; обедал с ними и проводил там часов пять-шесть, а иногда оставался до поздней ночи. Я бывал в их обществе около года, но для меня все это было слишком; это вредило моему здоровью, и я прекратил свои посещения". - Поп, "Примечательные случаи" Спенса.
В возрасте тридцати трех лет этот выдающийся мыслитель, ученый и человек остался без занятий и средств к существованию. Его книга "Путешествия" не имела успеха; его "Диалоги о медалях" были встречены без особого одобрения; его латинские стихи, хотя и были объявлены лучшими со времен Вергилия или, по крайней мере, Статия, не принесли ему места на государственной службе, и Аддисон жил на третьем этаже убогого дома в Хэймаркете (сильно бедствуя, над чем посмеивается старина Сэмюел Джонсон), и там, в этом ужасном жилище, его разыскал посланец правительства и судьбы *. Срочно требовалась поэма, посвященная победе герцога Мальборо при Бленгейме. Не возьмется ли мистер Аддисон ее написать? Мистер Бойль, впоследствии лорд Карлтон, отвез лорду казначею Годолфину ответ, что мистер Аддисон согласен. Когда поэма обрела некоторую форму, она была представлена Годолфину; заключительные ее строки гласили:
Какие строфы, Муза, мне нужны,
Чтобы воспеть безумие войны,
Смятенье войск, тревожный барабан
И стоны тех, кто изнемог от ран,
Подавленные яростным "ура",
И в чистой синеве полет ядра,
И битвы надвигающийся шквал,
Где Мальборо великий доказал,
Что можно в бегство обратить народ,
Но полководец с места не сойдет?..
Среди волненья, стонов и молитв
Он свысока взирал на ужас битв,
И взор его был светел, примирен.
Он выручал разбитый эскадрон,
На подкрепленье высылал отряд
И отступивших возвращал назад.
Так, помня Вседержителя указ,
Верховный ангел наказует нас
(Так было в дни, когда гроза и мгла
На бледную Британию сошла).
Объятый вихрем, он летит вперед,
И молниям сродни его полет.
* "Когда он вернулся в Англию (в 1702 году), измученный после всех невзгод, которые ему пришлось претерпеть, то застал своих старых покровителей не у власти, и поэтому у него оказалось довольно досуга для упражнения своего ума". - Джонсон, "Биографии поэтов".}
Аддисон остановился вовремя. Это сравнение было объявлено величайшим из всех, какие когда-либо создавала поэзия. Этот ангел, этот добрый ангел, поднял мистера Аддисона и вознес его на место члена парламентской комиссии по рассмотрению апелляций - на место мистера Лока, который был как раз в это время повышен в должности. В следующем году мистер Аддисон сопровождал в Ганновер лорда Галифакса, а еще через год стал товарищем министра. О добрый ангел! Сколь редко являешься ты ныне в жилище писателя! Твои крыла теперь не часто трепещут у окон третьего этажа!
Вы смеетесь? Вы думаете, что немногим нынешним писателям по плечу вызвать такого ангела? Что ж, возможно; но в утешение отметим, что в поэме "Поход" есть такие скверные строки, что дальше некуда, и, кроме того, мистер Аддисон весьма предусмотрительно ограничился сравнением милорда Годолфина с ангелом. Позвольте мне, в виде безобидного озорства, прочитать вам еще несколько строк. Вот встреча герцога с римским императором после битвы:
Монарх австрийский, тот, под чью корону
Подведены все скипетры и троны,
Чье древо пышное ушло корнями
К языческим богам, - встает под знамя
Сыновних войск и поздравляет он
Того, кто поддержал великий трав.
О, не опишешь радость господина
В объятиях божественного сына.
В соединенье с доблестью такой
Прекрасны были кротость и покой,
Которые с достоинством блистали
На поле брани и в дворцовом зале.
Думается, многие из учеников четвертого класса в школе мистера Аддисона в Чартерхаусе могли бы теперь написать не хуже. В "Походе", при всем его успехе, есть грубые недостатки и промахи, как во всех походах *.
{* "Мистер Аддисон писал очень быстро; но иногда он долго и скрупулезно вносил поправки. Он показывал свои стихи нескольким друзьям и изменял почти все, что кто-либо из них находил неудачным. Мне кажется, он был очень неуверен в себе и слитком заботился о своей поэтической репутации; или (как он выражался) слишком чувствителен к похвалам такого рода, какие, видит бог, весьма мало значат!" - Поп, "Примечательные случаи" Спенса.}
В 1713 году вышел "Катон". У Свифта есть описание премьеры. Всех лавров Европы едва хватило для автора этой удивительной стихотворной пьесы *. Похвалы лидеров вигов и тори, овации публики, букеты и поздравления от литераторов, переводы на различные языки, восхищение и почести отовсюду, кроме Джона Денниса, который один остался в меньшинстве; после этого мистера Аддисона провозгласили "великим мистером Аддисоном". Сенат из кофейни возвел его в боги; сомневаться в истинности этого постановления считалось кощунством.
{* "Что касается поэтических дел, - писал Поп в 1713 г., - я в настоящее время удовлетворяюсь ролью простого наблюдателя... "Катон" не был таким чудом в Риме в свое время, как в Британии в наши времена, и хотя все дурацкое усердие, какое только возможно, было приложено, чтобы убедить людей, что это пьеса, имеющая политическую тенденцию, однако ж то, что этот поэт сказал о другом поэте, можно вполне приложить в данном случае к нему самому:
