Габриэль Маркес - Недобрый час
- Меня преследует мой дядя Амбросио, - сказала она.
- Как это?
- Он хочет, чтобы я позволила ему провести ночь в моей постели.
- Рассказывай дальше.
- Больше ничего не было, - сказала Тринидад. - Ничего, клянусь богом.
- Не клянись, - наставительно сказал падре. И тихо, как в исповедальне, спросил: - Скажи, с кем ты спишь?
- С мамой и остальными женщинами, - ответила Тринидад. - Нас семь в одной комнате.
- А он?
- В другой комнате, где мужчины.
- А в твою комнату он не входил ни разу?
Тринидад покачала головой.
- Ну, не бойся, скажи мне всю правду, не отставал от нее падре Анхель. - Он никогда не пытался пойти в твою комнату?
- Один раз.
- Как это произошло?
- Не знаю, - сказала Тринидад. - Я проснулась и почувствовала - он лежит рядом, под моей москитной сеткой, такой тихонький; он сказал, что ничего мне не сделает, а хочет только со мной спать, потому что боится петухов.
- Каких петухов?
- Не знаю, - ответила Тринидад. - Так он мне сказал.
- А ты ему что сказала?
- Что если он не уйдет, я закричу и всех разбужу.
- И что же он тогда сделал??
- Кастула проснулась и спросила меня, что случилось, и я сказала ничего, наверно, ей просто что-то приснилось; а он лежал тихий-тихий, будто мертвый, и я даже не слышала, как он вылез из-под сетки.
- Он был одет, - почти утвердительно сказал падре.
- Как он обычно спит, - сказала Тринидад, - в одних штанах.
- И он не пытался до тебя дотронуться?
- Нет, падре.
- Скажи мне правду.
- Я не обманываю, падре, - настаивала Тринидад. - Клянусь богом.
Падре Анхель снова поднял рукой ее подбородок и посмотрел в печальные влажные глаза.
- Почему ты скрывала это от меня?
- Я боялась.
- Чего?
- Не знаю, падре.
Он положил руку ей на плечо и начал говорить. Тринидад кивала в знак согласия. Потом, закончив, он начал тихо молиться вместе с ней. Он молился самозабвенно, с каким-то страхом, оглядывая мысленно, насколько ему позволяла память, всю свою жизнь. В минуту, когда он давал ей отпущение грехов, им уже начало овладевать предчувствие надвигающегося несчастья.
Резким толчком алькальд открыл дверь и крикнул:
- Судья!
Из спальни, на ходу вытирая руки о юбку, вышла жена судьи Аркадио.
- Он не появлялся уже две ночи, - сказала она.
- Черт подери, - выругался алькальд, - в канцелярии его вчера тоже не было. Я ищу его везде по неотложному делу, но никто понятия не имеет, где он обретается. Вы не знаете, где бы он мог быть?
Женщина пожала плечами:
- У шлюх, наверно.
Алькальд вышел, не затворив за собою двери, и зашагал в бильярдную, где из включенного на полную мощность музыкального автомата лилась слащавая песенка. Там он сразу прошел к отгороженному в глубине помещению и громко крикнул:
- Судья!
Хозяин, дон Роке, занятый переливанием рома в большую оплетенную бутыль, оторвался от своего дела и прокричал в ответ:
- Его здесь нет, лейтенант!
Алькальд двинулся за ширму. Там сидели группами и играли в карты мужчины. Судьи Аркадио никто не видел.
- Вот черт, - сказал алькальд, - то у нас в городке про всех все знают,
- Узнайте лучше у того, кто наклеивает листки, - посоветовал дон Роке.
- Отстаньте от меня с этой писаниной! - огрызнулся алькальд.
Судьи Аркадио не оказалось и в суде. Было девять асов утра, но секретарь суда уже дремал, лежа в галерее патио. Алькальд направился в участок и приказал трем полицейским одеться и пойти поискать судью Аркадио в танцевальном зале или у трех известных всему роду женщин. После этого он снова вышел на улицу побрел, не думая о том, куда идет. Внезапно он увидел судью в парикмахерской - лицо его было закрыто горячим полотенцем, а сам он сидел, широко расставив ноги.
- Черт подери, судья, - воскликнул алькальд, - я уже два дня вас ищу!
Парикмахер снял полотенце, и взору алькальда предстали опухшие глаза; на подбородке тенью лежала трехдневная щетина.
- Вы пропадаете где-то, а ваша жена рожает, - сказал алькальд.
Судья Аркадио вскочил на ноги:
- Дьявол!
Громко захохотав, алькальд толкнул его обратно кресло.
- Не валяйте дурака, - сказал он. - Я искал вас не поэтому.
Закрыв глаза, судья Аркадио снова откинулся в кресле.
- Заканчивайте, и пойдем в суд, - сказал алькальд. - Я вас подожду.
Он сел на скамейку.
- Где вы, черт возьми, пропадали?
- Здесь, - ответил судья.
Алькальд был не частым гостем в парикмахерской. Kак-то раз он увидел прикрепленное к стене объявление: "Говорить о политике воспрещается", но тогда оно покаялось ему естественным. На этот раз, однако, оно заставило его задуматься.
- Гвардиола! - позвал он.
Парикмахер вытер бритву о брюки и застыл в ожидании.
- Что такое, лейтенант?
- Кто уполномочил тебя это вывесить? - спросил, показывая на объявление, алькальд.
- Опыт, - ответил парикмахер.
- Запрещать может только правительство, - сказал он. - У нас демократия.
Парикмахер снова принялся за работу.
- Никто не вправе препятствовать людям выражать свои мысли, - продолжал алькальд, разрывая картонку.
Швырнув обрывки в мусорницу, он подошел к туалетному столику вымыть руки.
- Вот видишь, Гвардиола, - наставительно сказал судья, - к чему приводит лицемерие.
Алькальд посмотрел в зеркало на парикмахера и увидел, что тот поглощен работой. Пристально глядя на него, он начал вытирать руки.
- Разница между прежде и теперь, - сказал он, - состоит в том, что прежде распоряжались политиканы, а теперь - демократическое правительство.
- Вот так, Гвардиола, - сказал судья Аркадио, лицо которого было покрыто мыльной пеной.
- Все ясно, - отозвался парикмахер.
Когда они вышли на улицу, алькальд легонько подтолкнул судью Аркадио в сторону суда. Дождь зарядил надолго, и казалось, что улицы вымощены мылом.
- Я считал и считаю, что парикмахерская - гнездо заговорщиков, - сказал алькальд.
- Они только говорят, - сказал судья Аркадио, - и на этом все кончается.
- Это-то мне и не нравится, - возразил алькальд. - Слишком уж они смирные.
- В истории человечества, - словно читая лекцию, сказал судья, - не отмечено ни одного парикмахера, который был бы заговорщиком, и ни одного портного, который бы таковым не был.
Алькальд выпустил локоть судьи Аркадио только тогда, когда усадил того во вращающееся кресло. В суд вошел, зевая, секретарь с напечатанным на машинке листком.
- Ну, - сказал ему алькальд, - принимаемся за работу.
Он сдвинул фуражку на затылок и взял у секретаря листок.
- Что это?
- Для судьи, - сказал секретарь. - Список тех, на кого не вывешивали листков.
Алькальд изумленно посмотрел на судью.
- Черт побери, - воскликнул он, - значит, вас это тоже интересует?
- Это как чтение детектива, - извиняющимся голосом сказал судья.
Алькальд пробежал глазами список.
- Хорошо придумано, - сказал секретарь. - Кто-нибудь из них наверняка и есть автор листков. Логично?
Судья взял список у алькальда.
- Ну не дурак ли? - сказал он, обращаясь к нему, а потом повернулся к секретарю: - Если я собираюсь наклеивать листки, то прежде всего, чтобы снять с себя подозрения, я наклею листок на свой собственный дом. - И спросил у алькальда: - Разве не так, лейтенант?
- Это дело не наше, - сказал алькальд. - Пусть люди разбираются сами, кто сочиняет эти листки, а нам над этим голову ломать не стоит.
Судья Аркадио изорвал список в клочки, скатал из них шар и бросил его в патио.
- Разумеется.
Но алькальд забыл об инциденте еще до того, как судья Аркадио это сказал. Упершись руками в стол, он заговорил:
- Я хочу, чтобы вы посмотрели в своих книгах вот что: из-за наводнений жители приречной части городка перенесли свои дома на земли за кладбищем, являющиеся
моей собственностью. Что я должен в этом случае делать?
Судья Аркадио улыбнулся.
- Ради этого не стоило приходить в суд, - сказал он. - Проще простого: муниципалитет отдает эти земли поселенцам и выплачивает соответствующую компенсацию тому, кто докажет, что земли принадлежат ему.
- У меня есть все бумаги, - сказал алькальд.
- Тогда нужно только назначить экспертов, чтобы произвели оценку, сказал судья. - А заплатит муниципалитет.
- Кто их назначает?
- Вы можете назначить их сами.
Алькальд поправил кобуру револьвера и пошел к двери.
Судья Аркадио, провожая его взглядом, подумал, что жизнь - всего лишь непрерывная цепь чудесных избавлений от гибели.
- Не стоит нервничать из-за такого пустячного дела, - улыбнулся он.
- Сперва вы должны назначить уполномоченного, - вмешался секретарь.
Алькальд повернулся к судье:
- Это правда?
- При чрезвычайном положении абсолютной необходимости в этом нет, ответил судья, - но ваша позиция будет, безусловно, выглядеть лучше, если, учитывая, что вы хозяин земель, оказавшихся предметом тяжбы, за дело возьмется уполномоченный.
