Гума Ла - И нитка втрое скрученная
Когда она говорила или улыбалась, ее рот выглядел как раздувающийся и сжимающийся пузырь на кипящей поверхности шоколадного бланманже. Когда она двигалась или шевелила хотя бы одним пальцем, вся пышная громада ее тела приходила в движение, оно дергалось, колыхалось и дрожало, точно миллионы дряблых маленьких пружин начинали свое действие под неровной поверхностью кожи.
Увидев мамашу Паулс, она воскликнула:
- Ай, ай, Чарли только сейчас сказал мне. Ай, и не стыдно вам? Мне так жаль, Паулс.
- Dankie. Спасибо, Нзуба, - мягко ответила мать. - Я рада, что вы можете мне здесь немного помочь.
- Мы должны помогать друг другу. И не стыдно вам... - говорила женщина, вытирая рукавом пальто слезу. - Было очень плохо, Паулс?
- Нет, - ответила мать, ворочая кочергой угли. - Он отошел спокойно. Я сидела там рядом с ним, он как раз поел немного супа, со вчера у меня осталось. Он вдруг посмотрел на меня и говорит: "Рейчи, - он меня всегда так звал, знаете ли, - Рейчи, как дети?", и я сказала: "Отец, с ними все в порядке. Чего ты беспокоишься?" И он сказал еще: "Я бы хотел, чтобы они жили в другом доме. Вроде тех домов с черепичной крышей". Я говорю: "Зря ты беспокоишься насчет дома", - и он посмотрел на меня и закрыл глаза. Потом он как-то вроде вздохнул, и сразу у него заклокотало в горле, и вот так все и кончилось. - Мать минуту помолчала, вспоминая, как все это было, а миссис Нзуба утирала слезы.
- Ну, Паулс, - сказала она, хлюпая носом, будто у нее был насморк. - С тобой твои дети.
- Да, дети, - вздохнула мать. - Дети. Но я не знаю, Нзуба. С семьей как будто что-то происходит. Да, наверно, это во всех семьях. Младший, Йорни, не хочет больше ходить в школу, слоняется без дела, прогуливает. Целый день с другими детьми роется на свалках. Ронни совсем от рук отбился, и с каждым днем с ним все труднее. Да и что думает Чарли, я тоже не знаю.
- Верно, - сказала миссис Нзуба сочувственно. - Современные дети.
- Я послала Йорни за водой, - сказала мать. - Ты поможешь мне обмыть старика и по дому? Надеюсь, что Йорни не задержится.
- Немного воды есть у меня дома, - сказала Нзуба. - Она уже согрета. И ждать тогда не надо будет. Есть кого послать?
- Я потом верну тебе, - сказала мать. - Можно послать Алфи.
- Ничего не надо возвращать, - сказала женщина. - Мне приятно, что я могу помочь тебе. Мы живем здесь рядом столько времени.
- Dankbaar, большое спасибо, Нзуба, - ответила мать. - Я так тебе благодарна.
- Не надо меня благодарить. Мы должны поддерживать друг друга. Где Альфред? Я пошлю его ко мне за водой.
17
Вода, вода, вода. И в грязно нависшем небе, и в отяжелевшей земле, в медных кранах, и в железных цистернах. Вода, чтобы сварить кофе, чтобы выстирать лохмотья. Вода, чтобы обмыть покойника. Вода - это драгоценность, и во дворах у тех, в чьи дома проложены водопроводные трубы, выстраивались очереди маленьких оборванцев с ведрами, с банками и кастрюльками. Те, у кого из кранов бежала вода, продавали ее остальным, у кого таких благ не было. Потому что жить-то надо, верно?
- Мистер, мать просит ведро воды до пятницы.
- До пятницы? Ждать двух пенсов до пятницы? Твоя мать, должно быть, рехнулась. Два пенса ведро, плата наличными.
- У матери нет сейчас двух пенсов, поверьте, мистер.
- А я, что ли, в этом виноват? Проваливай, да побыстрее, некогда мне с тобой болтать.
- Эй ты, гад, я первый сюда пришел! Слышишь?
- Пошел ты. Я здесь все время, очередь моя.
- Ах ты!.. Я здесь стою. Спроси ее. Ведь я стою здесь?
- Слушайте вы, маленькие черти, если не умеете вести себя как следует, никто ничего не получит, ясно?
- Миссис, мать просит ведро воды до пятницы.
- Как бы не так! Нет денег, не будет воды. До пятницы ей...
- Эй, послушай! Ты что, за два пенса хочешь получить целую ванну воды? У нас здесь не распродажа, самим не хватает.
- А что? Два пенса - и наливай доверху свою посудину. Разве не так?
- Ах ты, сопляк! Ты еще поговори у меня, нахал ты этакий! Да я тебе сейчас спущу штаны и так всыплю!
- Банка есть банка. О размерах уговору не было.
- Ишь, ловкач какой. Притащил целую ванну и наливай ему до краев?
- Мистер, банка не полная. Долейте, чтоб полная была.
- Ладно, ладно, не ори! Давай сюда!
Вода с шумом, бульканьем, плеском бежит в ведра, банки, кувшины, горшки. Вода, чтобы варить по утрам кофе, вода, чтобы выстирать отцу выходную рубашку. А иной раз даже - чтобы умыться. Вода, чтобы обмыть новорожденного или покойника.
Вода - это прибыль. Чтобы извлечь эту прибыль, тот, кто торгует водой, должен дочиста отмыть в ней свою душу от сострадания. Он должен выполоскать из сердца всякую жалость, до крошки выскрести из себя жесткой щеткой корысти следы сочувствия к ближнему. Надо иметь водопроводный кран вместо сердца, цистерну вместо головы, свинцовые трубы вместо внутренностей.
- Полведра, мистер. У нас только одно пенни.
- Полведра? Полведра. О господи Иисусе, на что мне сдалось одно пенни?
- Ма просит банку воды до завтра, мистер. Ей-богу, мистер, до завтра.
- Скажи своей матери, что до завтра еще дожить надо. Завтра. Что я, по-вашему, миллионер, что ли?
- Боже правый, ну и сквалыга этот человек!
- Сквалыга? Сквалыга. Ты с кем разговариваешь, а? Сквалыга.
- Слушай, будь человеком, дай мальчику воды до пятницы.
- Какое твое дело? Ты, что ли, здесь хозяин? "До пятницы". "До завтра". Да ведь если они сразу не заплатят, от них гроша не дождешься.
- Черт возьми. Нельзя же быть таким, мистер!
- Ну ладно, проваливай. Хозяин нашелся.
- Эй ты, отойди, сейчас моя очередь. Думаешь, если сильный, так тебе все позволено?
- Ну-ка, не драться здесь! Ишь ты.
- У-у! Образина!
- Мы все бедные люди, мистер.
- Я тоже не богач. Что вы думаете я ем? Камни? Траву?
- Мистер, ведро воды.
- Жестянку воды, мистер.
- Скажи: "пожалуйста". Их еще вежливости учи.
18
В доме набилось полно народу, а те, кто не смог протиснуться внутрь, толпились во дворе вокруг старой шелковицы и слушали, как в доме поют молитвы. Мужчины почти все были в своих лучших выходных костюмах, черных или темно-синих, извлеченных из сундуков и тщательно вычищенных. И при черных галстуках. Женщины стояли в шляпах - как и костюмы мужчин, эти шляпы хранились для торжественных случаев, таких, как свадьбы или похороны. Рядом с черными и синими костюмами люди в обычной рабочей одежде чувствовали себя неловко и скромно прятались в толпе. Здесь собрались родственники и соседи, смуглые лица мулатов и черные лица африканцев, все глядели строго и торжественно, потому что перед лицом смерти все едины.
Чарли стоял во дворе и пожимал руки гостям. Его темный костюм, купленный бог весть когда, был тесен в плечах и брюки коротковаты, и он втайне мечтал, чтобы все это поскорее кончилось и можно было переодеться. Рядом с ним стоял Рональд, он выглядел скорее угрюмым, чем печальным, и тоже принимал соболезнования от посетителей.
- Глубоко сочувствую, мой мальчик.
- Бог располагает, на все Его воля.
- Смотри за матерью.
- Не унывай, мальчик.
Чарли улыбался и кивал головой в ответ и провожал гостей к дому.
Возле покойника сидели главным образом женщины. Мужчины курили и тихо разговаривали во дворе в пасмурном свете утра. По временам в дверях кухни возникала давка - кто-нибудь расталкивал стоящих, пробирался внутрь, чтобы выразить свои чувства вдове. Женщины в доме пели скрипуче и нестройно. Другие женщины во дворе цыкали на ребятишек, сновавших вокруг, как щенки.
Ветер лениво завывал в листве, и лица настороженно обращались к свинцово-серому небу.
Чарли увидел Фриду, и его лицо расплылось в улыбке. Мрачная торжественность обстановки сделала всех чужими, как будто смерть, стирая радость с лиц, прятала друзей за незнакомой маской печали. Но увидев эту женщину, он почувствовал тепло, тепло возвращения к жизни, и он сказал, идя ей навстречу:
- Фрида, я думал, что ты сегодня работаешь.
- Я отпросилась у мадам на полдня.
- Ты хочешь пройти в дом?
- Не беспокойся, милый. Я увижу мать после.
Темное, красивое лицо мягко смотрело на него из-под шляпы, которая уже три сезона как вышла из моды и поэтому была выброшена хозяйкой. Она улыбнулась всем вокруг.
- Добрый день, сестрица, - сказал дядя Бен и попытался отвесить ей церемонный поклон, хотя это было и нелегко в жилетке, перетянувшей ему живот. - Печальный час, печальный час.
Он уже выпил стаканчик-другой перед тем, как прийти сюда, и его обычно горестные глаза, казалось, утонули в море отчаяния.
- Я бы хотел, чтобы все это уже кончилось, - сказал Чарли спокойно. Он посмотрел на небо и нахмурился.
- Чарли, - мягко упрекнула его Фрида, - ведь это твой отец.
- Я ничего не могу поделать, - ответил Чарли. Он лукаво улыбнулся Фриде, при ней ему было уже не так тошно. - Я приду сегодня вечером снова, хорошо?
- Фу, Чарли. Ты не должен сейчас говорить об этом.
- Ах, Фрида, Фрида.
