Эльмира Нетесова - Женатые холостяки
…Степан, устав ждать, позвонил подруге дочери, во дворе уже стемнело, и пора бы девчонке вернуться домой. Подружка удивилась:
— А чего ей самой не позвоните?
— Не отвечает. Наверное, в сумку положила и не слышит.
— Может быть. Но от меня она давно ушла. Еще засветло, хотела домой пораньше вернуться.
— До сих пор ее нет, — пожаловался отец.
Степан не сразу увидел вернувшегося Лешку. Тот подошел, сел рядом, положил соседу руку на плечо:
— Степан, крепись, ты мужчина. Не жди Марину. Нет ее…
Человек оглянулся на Лешку, не веря в услышанное. Отодвинулся на самый край лавки:
— Ты чего это несешь? Она у какой-нибудь подружки застряла. Знамо дело, девчонки! Расщебечутся, разговоров на всю ночь хватит.
— Не у подружки Марина. Не ищи и не звони. В морге она, — сорвался голос Свиридова.
— Где? Почему в морге? Она домой идет! Вот-вот вернется!
— Я своими глазами видел, — охрип голос Свиридова. Мужики, услышав, подсели к Степану. Молчали.
— Почему она там?
— Машина сбила. Она переходила улицу на красный свет. Говорила по телефону и по сторонам не смотрела.
— Подстроили! Подкараулили! Расправились! — обхватил руками голову.
— Не знаю! Это дело следствия, — глухо отозвался Лешка.
— Ребята! Кто-нибудь! Отвезите меня в морг! — простонал человек.
— Уже поздно. Там никто не откроет. Рабочий день давно закончился для людей.
— Для людей, но не для смерти, — отозвался кто-то из темноты.
— Крепись, Степан. Конечно, жаль, что все вот так повернулось. Ее уже не вернуть. Все мы в жизни кого-то теряем. И с «такою бедой никак не свыкнуться. Хотя именно смерть никого не обходит.
— Ну почему она погибла? Уж лучше бы я!
— Нас не спросят и не посоветуются, кого забрать вперед. Но мы всегда в очереди. Когда нас возьмут, не знаем. Одно верно, никого не минет та чаша. Раньше или позднее, все там встретимся, — сказал Александр Петрович, добавив:
— Утром я отвезу тебя…
Степан не хотел говорить Наталье о смерти дочери, пока сам не увидит. Все лелеял надежду на ошибку, но ее не случилось.
Он сразу узнал дочь. Долго смотрел ей в лицо. Оно не было изувечено ни машиной, ни гримасой боли. Только рот был открыт, будто не успела сказать при жизни что-то очень важное.
— Когда я могу забрать дочь?
— Вскрытие уже сделано. Сами видите. Можете забирать. Справку я подготовил, в ней все указано. Если хотите, наши женщины подготовят ее к похоронам, — предложил патологоанатом.
— Да, конечно, — откликнулся Степан. Вернувшись домой, понял, жена все знает. В квартире полно соседей, все собрались вокруг Натальи. Одни утешают, другие уже обговаривают поминальный стол.
— Подруг ее надо позвать! — предложили старухи.
— Зачем? Подруги для радости, на похороны согласятся ли придти? — словно накаркала жена Женьки. Так оно и получилось. Ни одна не согласилась появиться на похоронах. У каждой своя причина оказалась. Лишь десяток одноклассников мальчишек пришли уже на кладбище, положили цветы на могилу и поспешили к выходу.
С Маринкой они учились, но никогда не дружили.
Степан уже на сороковой день зашел к следователю милиции. Решил узнать, как движется дело по насильникам.
Следователь, увидев Смирнова, сам встал навстречу, подал руку.
— Примите и мое соболезнование. Очень жаль девчушку! Хорошим человеком стала бы!
— Вы лучше скажите, когда судить будут козлов? — перебил Степан.
— Дело уже направлено в суд. Так что скоро вас известят о процессе!
— Скажите! Этот наезд на дочь случайный или умышленный?
— Умысел не доказан. Водитель иногородний, в нашем городе впервые. Никого не знал. Это случайность, дикая и нелепая. Так бывает. Но, независимо от происшедшего, суд состоится. И каждый виновный будет наказан за все! За живых и за мертвых. Поверьте, никому с рук не сойдет.
— Я не верю в случайность наезда! — сказал Степан.
— Это дело взял к своему производству другой следователь. Оно выделено в отдельное производство. Я свою часть работы выполнил, — вытер лоб и красноречиво указал взглядом на дверь кабинета.
Глава 3. РЫЖИК
Так Лешку Свиридова называли все. Звали или дразнили, трудно было определить правильно. Да и не заботило это человека. Если кличка, то не обидная. Оно и впрямь, конопушки и веснушки густыми букетами расцвели от макушки до пяток, рыжие клочки волос торчали из ушей и носа. Рыжими были глаза и даже зубы. Лешка был таким с самого детства.
Сколько ни старался мальчонка отмыть свою рыжесть, ничего у него не получилось. Ни хозяйственное, ни туалетное доыло, ни едучие стиральные порошки не справились. Даже керосин не помог. Ну, хоть вой, ни одного кота и собаки не было рыжее Свиридова. Ему само солнце завидовало, одуванчики за родню принимали.
Лешку злила собственная огненность, но куда от нее денешься, если она ничем не выводилась. И только мать, гладя Леху по голове, приговаривала тихо, будто мурлыча:
— Не бедуй, сынок! Ты такой один. Рыжий цвет у счастья бывает, а значив жизнь твоя будет радостной и легкой, как облачко. Не омрачат печали и беды голову и душу. Всю жизнь в тепле и в сытости проживешь, люди тебя любить станут, — говорила Лешке мать, гладя плечи, спину, руки сынишки. Пацан замирал от удовольствия под теплыми, ласковыми руками матери. Он любил эти руки, добрый, тихий голос, саму мать, спокойную, улыбчивую. Она почти никогда не ругала, не кричала и не била сына.
— Ты мужчиной растешь. С детства про то должен помнить. Это честь от самого Бога в мужики на свет объявиться. На мужиках, что ни говори, вся жизнь и земля держится.
Лешка довольно сопел. Только почему о том не знала соседская старуха бабка Лизавета? Вчера поймала Лешку в клубнике, всю задницу крапивой настрекала. А уж руки и ноги так отделала, что пацан до вечера на чердаке выл не своим голосом. Матери не стал жаловаться. Заранее знал, она не любила ссор с соседями, и коль мальчишка был виноват, ставила его в угол до самого вечера.
Свиридовы жили на окраине города в небольшом частном доме, где были свой огород и сад, имелась своя скотина, корова, свиньи и куры, даже кошка с собакой прижились и никогда не дрались меж собой, хлебали молоко из одной миски, вместе гонялись по огороду за птицами и мышами, вдвоем охраняли дом от чужих. Конечно, у Свиридовых как у всех была клубника. Но ворованная казалась слаще. Тут Леха ничего не мог поделать с собой. Ноги сами несли его к кому-нибудь из соседей. Он доподлинно знал, где и что растет у них в огородах. Клубнику мог найти даже в кромешной темноте. Ну, а если его все же ловили, да еще давали взбучку, мальчишка мстил. Он подбрасывал в сарай ужа, какой до утра до капли высасывал молоко у коровы. Или забрасывал в печную трубу ежа. Попробуй его достать, все пальцы покусает колючий бес. Самой крикливой соседке повесил над крыльцом крысу, какую у своего кота отнял. Бабка целый день из дома боялась выйти, крыса долго визжала и грозилась отгрызть бабке голову.
Леха дружил со всей детворой окраины и считался самым главным хулиганом. Он никого не боялся. Его никто не мог наказать всерьез. Детвора слушалась его беспрекословно. Дружить с ним считалось за честь. Мальчишка никогда не давал в обиду никого из своей оравы. Вступался и защищал каждого. Попробуй, тронь кто-нибудь чужой, получит так, что навсегда запомнит, больше не появится на окраине.
Лешка плохо учился. Наука не шла в его голову. Он скучал на уроках. И чтобы не заснуть, обстреливал одноклассников из рогатки и тогда его выгоняли из класса. Свиридов не огорчался, довольный уходил домой, а вечером к матери приходила учительница.
Лешка мигом отпускал с цепи собаку. Выгонял во двор кота. Вдвоем они набрасывались на учительницу, та убегала без оглядки, грозя мальчишке отчислением из школы. Пацана это обстоятельство ничуть не пугало. Лешка, едва закончив семь классов, сам ушел из школы, считая, что учиться дальше нет никакого смысла. Он решил стать взрослым и пошел в совхоз, какой был совсем неподалеку от города, стоило только мост через реку перейти, прошагать с километр и ты уже в деревне.
Леха здесь был своим. На совхозные поля прибегал как на собственный огород. И знали Свиридова в деревне от стара, до мала.
Ох-х, и нелегко пришлось тут парнишке. Взяли его прицепщиком на трактор, а Леха столько огрехов наделал, что тракторист на третий день прогнал его прямо с поля, до самого правления с заводной ручкой гнался и обещал сделать горбатым со всех сторон. Называл рыжим мудилой, говном и еще хуже, так, что даже воронье, заслышав, давилось смехом. Лехе запретили появляться вблизи мехпарка. Но управляющий сжалился и взял Свиридова пастухом колхозного стада. Ох-х, и зря он так раздобрился. На второй день доярки не досчитались восьми коров. Их искали три дня подряд, днем и ночью. Нашли, но Свиридова и отсюда вытолкали взашей.
