Эльмира Нетесова - Женатые холостяки
— С ним-то чего? Пусть бы сам задумался. Мало было отлупить, а как обозвал, матом! Ну, за что? Будто впервые глаза открыл! Весь город одевается как я. И никто никого не позорит, он меня с путанами сравнил, сукой назвал. Или воспользовался правом отца? Я это никогда не забуду и не прощу, — пообещала жестко.
— Даже так? — удивилась Наталья.
— А как думаешь? Я не заслужила такое, а он отец, унижал как последнюю. Разве можно так базлать в своей семье? Оторвался на мне хуже некуда, еще из меня виноватую изобразили.
— Отец из-за тебя до сих пор в больнице лежит с сотрясением мозга. Ты даже не спросила о нем.
— Мне тоже досталось. Уж лучше в больнице отваляться, чем пережить то, что я перенесла. Его лечат, а меня убить хотели. Чудом спаслась, — заплакала Маринка. И внезапно обе переглянулись, услышали звонок в дверь. Наташа посмотрела в глазок, ахнула, руки задрожали. Увидела мужа. Тот не предупредив, сам вернулся домой.
— Не ждала? А я у Саши выпросился. Так устал от больницы! По дому наскучался, по тебе! — увидел дочь, решившую поздороваться. Степан кивнул ей, оглядел настороженно. Наташка сжалась в комок, ожидая, помирятся ли отец с дочерью или навсегда останутся чужими.
Женщина суетилась вокруг мужа и попросила дочь:
— Марина, накрой на стол!
Девчонка неохотно пошла на кухню, загремела посудой, что-то ставила разогреть в микроволновке, выглядывала в зал. Торопилась. Она давила в себе тревогу и очень боялась, как отреагирует отец на случившееся с нею. Оставит в семье или выгонит прочь из дома.
Степан сразу заметил, что дочь еле держится на ногах. Она здорово похудела, выглядела усталой, измученной. Увидел красный след от веревки на шее, удивился, но спрашивать не стал, хотя внутренне испугался, решил дождаться, пока сама расскажет.
Человек не спеша умылся, сел за стол и спросил обоих:
— Ну, как жили без меня?
— Ты ешь, потом поговорим! — ответила Наталья, Маринка опустила голову.
— Когда домой вернулась? Где тебя носило? — глянул отец в упор. Маринка чуть куском не подавилась от этого сверлящего, пронзительного взгляда. Ей сразу стало холодно и неуютно. Это с матерью могла девчонка позволить вольности, распустить язык, отца она побаивалась и стыдилась, знала, он никогда не смолчит. Но как сказать ему, язык немеет.
— Так чего стряслось? Иль секреты от меня завелись? — спросил мрачно.
— Степ, ты поешь, поговорить успеем. И ты не празднуй, — глянула на дочь.
— Так что молчите? Когда домой вернулась?
— Нынче утром, — дрогнул голос жены.
— Мам, не надо, я сама расскажу, так будет лучше. Это очень серьезный разговор, он не для кухни. Поговорим в зале. Хорошо? — спросила отца. Тот согласился, кивнув, и сказал:
— Я еще немного побуду дома. Надо успеть съездить на дачу, пока там бомжи не похозяйничали.
— Если сможем, — неопределенно отозвалась жена.
— Что случилось, чего загадками говорите? — не понимал Степан. Мать с дочерью переглянулись:
— Беда у нас стряслась, Степушка! Еще какая! Сущее горе! — разрыдалась Наталья.
— Да что приключилось, сказывайте, не томите душу! — встал человек, вышел в зал, напряженно вгляделся в лица жены и дочери, пытаясь угадать, что же произошло?
Маринка ни села рядом с ним на диване, устроилась в кресле поближе к выходу, на всякий случай. И попросила мать тихо:
— Я сама расскажу…
Степан слушал дочь молча, не перебивал. Теребил кисти на скатерти. Пальцы выдавали человека. Они, то сжимались в кулаки, то вдруг хрустели со стоном.
Человек покрывался потом, бледнел. В глазах загорались искры лютости, а Маринка говорила обо всем подробно. Нет, она уже не плакала. Степан не выдержал. Вскочил, заходил по комнате, выругался сквозь зубы, слушал дочь.
— Если б ты не обозвал и не бил, я не ушла бы из дома, и ничего бы не случилось. А теперь не знаю, как жить, да и стоит ли? — уронила голову на руки.
— Я сегодня ее из петли вытащила, Порва спас, откачал нашу дурочку. В ванной повесилась, — добавила Наталья, всхлипнув.
Степан остановился напротив дочери. У жены и Марины заледенело от страха. Ждали, что озвереет хуже, чем в тот день, измесит девчонку в котлету. А человек схватил дочку на руки, как когда-то в детстве, прижал к груди, из какой стон вырвался:
— Малышка моя! Крошка наша родная! Да как же тебе в голову такое стукнуло уйти от нас? Ну, кто мы друг без друга? Песчинки жалкие! Вон видишь, до чего глупость довела всех! Разве по серьезному поводу поругались? По мелочи! А до чего она всех довела. Я чуть ни сдох, ты чудом жива осталась. Обидно, что пустяк едва семью не погубил. Счастье, что все живы остались. Теперь успокоиться надо. Ну, а я разыщу тех козлов, всех до единого. От меня они не сбегут и не скроются, — пообещал мрачно и расспросил дочь о каждом насильнике. Саму Маринку уже никуда не отпускал одну. Человек стал внимательно следить за машинами, всматривался в номера и марки. Но милиция опередила. Задержала «Волгу» и, доставив к следователю двоих мужиков, радовались сотрудники, узнав, что даже машина числилась в угоне.
Марина сразу узнала обоих на опознании, указала следователю, сказав:
— Вот эти! Один Колька, второй Андрей!
— Мы эту «метелку» впервые видим, — заявили оба в один голос.
— Этот, что Николай, первым был, говорил, будто осчастливил меня. А как бил, так мужиков не колотят. Я не уступала, так этот отморозок звенел, что убьет, если не отдамся, и когда насиловал, под моим боком держал нож. Андрей кулаком бил в морду. Как только начинала кричать, локтем в сердце бил. И говорил:
— Еще пикнешь, тут навсегда останешься.
Вскоре в милицию доставили свору деревенских мужиков. Узнав Маринку, не скрывая, удивлялись, что она выжила и сумела добраться до города. Они были уверены, что ее порвали волки, их вокруг развелось столько, что безоружному человеку из дома не выйти, на крыльце зверюги караулили и набрасывались всей стаей.
Они, эти деревенские, были уверены, что Маринки давно нет в живых.
Еще до процесса один из насильников, тот, самый первый, Николай, поняв, что дело принимает серьезный оборот, предложил Маринке выйти за него замуж. Случилось это на очной ставке, куда девчонку пригласил следователь, вместе с матерью.
— Послушай, Марина, зачем нам судиться? К чему друг друга дергать за усы? Я предлагаю кончить это дело миром! — с усмешкой глянул на удивленного следователя, тот даже очки уронил от неожиданности.
— Выходи за меня замуж! Я у тебя был первым! Так что хочешь или нет, помнить будешь всегда, до конца жизни. Понемногу привыкнем, а там и полюбим друг друга. Пойдут дети, ты простишь и забудешь с годами мою шкоду. По молодости все ошибаются. Давай, решайся. Честное слово, я не хуже других, мы с тобой поладим, вот увидишь. Соглашайся…
Девчонка дара речи лишилась на время. Она растерялась от наглости, а когда взяла себя в руки, ответила зло:
— Замуж за козла? Я еще не чокнутая по фазе и не сыскала себя на свалке, чтобы связаться с отморозком. Какое замужество? О чем базар? Единственное чего для тебя не пожалела б, так это обоймы. Всю всадила бы, до единой пули. Замуж выходят за людей, а ты придурок! Негодяй и подонок, дебил и недоносок, корявый рахит, выкидыш гнилой хварьи! — кричала девчонка, забыв приличие.
— Ну и дура! Над тобою весь город смеяться будет. Думаешь, кто-то поверит в твою порядочность? До самой смерти одна будешь жить, никто тебе не предложится и не оглянется на тебя. Этот шанс первый и последний. Ты еще не раз меня вспомнишь, — усмехался Колька.
— Снова вздумал осчастливить? Ну и барбос! Понял, что не миновать зоны. Знаешь, что там ждет. Вот и закрутился, будто голой жопой на раскаленную сковородку сел. Но, погоди! То ли еще будет! Я знаю, что ждет тебя на зоне!
— Тебе от того станет легче?
— Конечно! С тобою за меня расквитается весь барак. И никто не пощадит, потому что у всех на воле есть матери, дочери, жены, сестры! Ты получишь за все разом, — улыбалась злорадно.
— Я переживу. Но тебе с того какой навар? Сама подумай! Ну, не хочешь замуж, давай договоримся по-другому. Может, это больше устроит…
— Что? О чем ты? — не поняла Марина.
— Назови сумму, какая устроила бы тебя в качестве компенсации за моральный ущерб!
— Ты что? Совсем стебанутый! За проститутку считаешь? — вскипела девчонка.
— С путаной говорить проще. И поверь, до милиции дело не дошло бы! Тебе я предлагаю выбор и выход. Подумай и реши! — назвал сумму, от какой мигом вспотел лоб следователя. Он глянул на Маринку, качая головой, и сказал, не выдержав:
— А ведь стоит подумать. За такие деньги, ого! Пока он не раздумал, надо соглашаться. Не стоит упрямиться. Случившегося уже не вернуть. Но вы-то живы! А если получите такие бабки, вам все завидовать будут. А иначе сами посудите, стукнет в голову судье устроить показательный процесс, и тогда не только весь город, а и вся пресса будет на суде. Представляете, напишут в газетах, расскажут по радио, покажут по телевидению. Тут уже не только город, вся Россия вас в лицо запомнит. Такой известности никому не поделаешь, — вытер лоб следователь и предложил:
