Джон Чивер - Ангел на мосту
— А вы зайдите к Бисвенгерам, — продолжала Хэлен, — они будут рады вас угостить. У них сейчас происходит, должно быть, нечто грандиозное. Слышите?
И она закинула голову, прислушиваясь. Через дорогу, через газоны, через сады, луга и рощи до его ушей донесся знакомый сверкающий шум человеческих голосов у воды.
— Ну, что же, — сказал он. — Пойду мокнуть дальше.
Чувство, что он уже не волен отказаться от избранного им способа передвижения, прочно в нем укоренилось. И он снова нырнул в воду и кое-как, захлебываясь и с трудом удерживаясь на поверхности, доплыл до конца бассейна.
— Мы с Люсиндой ужасно хотим вас видеть, — крикнул он через плечо, вылезая.
Он шел лугами, держа направление на звук веселых голосов, доносившихся от Бисвенгеров. Конечно, они ему обрадуются, они будут счастливы угостить его стаканчиком виски — да что там! — они будут считать, что им крупно повезло. Каждые три месяца Бисвенгеры присылали им с Люсиндой приглашение на обед, оповещая их о готовящемся событии заранее, недель за шесть, и каждый раз Мериллы приглашение отклоняли, а они продолжали их приглашать, упорно не желая считаться с законами кастовости и не знающего послабления снобизма, которыми управляется общество. Бисвенгеры не принадлежали к кругу, в который входил Нэд, они даже не были в списке лиц, которым Люсинда рассылала рождественские поздравления. Придя на коктейль, они обсуждали цены, на званом обеде обменивались сведениями о курсе акций на бирже, а после обеда позволяли себе рассказывать сальные анекдоты при женщинах. Нэд шел к ним со смешанным чувством безразличия, снисхождения и некоторой неловкости — было уже темно, а ведь сейчас стояла полоса самых долгих дней: следовательно, должно быть, в самом деле уже поздно!
У Бисвенгеров было многолюдно и шумно. Грейс Бисвенгер имела обыкновение приглашать кого попало: и глазника, и ветеринара, и агента по недвижимому имуществу, и зубного врача. В бассейне никто не плавал, и вода в сумерках поблескивала уже по-зимнему. Нэд направился прямо к стойке. Грейс Бисвенгер пошла к нему навстречу, но с видом не столь радушным, сколь воинственным.
— Ну вот, — громко объявила она, — теперь можно считать, что все в сборе. Вплоть до непрошеных гостей.
Он не воспринял, впрочем, это как публичное оскорбление — от нее-то! и даже не поморщился.
— В качестве непрошеного гостя, — вежливо осведомился он, — могу ли я рассчитывать на угощение?
— О, не стесняйтесь, — отрезала она и повернулась к нему спиной. Он подошел к стойке и попросил стакан виски. Буфетчик налил ему стакан и отвернулся. В мире, в котором жил Нэд, общественное положение определяется обращением с ним буфетчиков и официантов, и лакейская дерзость означала, что он в самом деле стоит на более низкой ступени общественной лестницы, чем полагал. Впрочем, быть может, этот буфетчик просто-напросто был новичком и поэтому не знал, кто такой Нэд.
За спиной у Нэда послышался голос Грейс.
— Понимаете, они разорились — вдруг, в один день, — рассказывала она кому-то. — Они живут на одно жалованье… и вот представьте себе, в одно прекрасное воскресенье он вваливается к нам и просит пять тысяч взаймы!..
Вечно-то она о деньгах! Это хуже, чем есть горошек с ножа. Нэд нырнул в воду, проплыл бассейн и отправился дальше.
* * *Следующий бассейн на его пути — предпредпоследний — принадлежал его бывшей любовнице, Шерли Абботт. Вот где он залечит раны, нанесенные ему у Бисвенгеров! Любовь, вернее любовная возня — вот эликсир, целительный бальзам, пилюлька в яркой облатке, которая возвратит упругость его походке и радость душе. Он крутил с ней роман — постойте, когда же это было? Неделю назад или месяц? Или, быть может, в прошлом году? Инициатива разрыва исходила от него, и хозяином положения, следовательно, был он. Когда он проходил в ворота в стене, окружавшей ее бассейн, ему казалось, что он вступает в собственные владения, ибо любовник — тем более тайный пользуется собственностью своей возлюбленной с таким сознанием своих прав, о каком законный супруг может только мечтать. Она сидела при свете электричества на краю лазурно-голубой воды, и волосы ее отливали медью. Ее вид почему-то не вызвал в нем глубинных воспоминаний. Впрочем, роман был не слишком серьезный, хоть она и проливала слезы, когда он объявил ей о своем решении расстаться.
Увидев его, она как будто смутилась. Не дай бог опять, бедняжка, заплачет!
— Ты зачем сюда пришел? — спросила она.
— Я решил пройти нашу округу вплавь.
— Господи! Когда же ты, наконец, повзрослеешь?
— А что такое?
— А то, что если ты пришел за деньгами, то я тебе не дам больше ни цента.
— Ну, положим. Но стаканчиком виски ты меня можешь угостить?
— Могу, но не хочу. Я не одна.
— Ну что ж, я поплыл дальше.
Он нырнул в бассейн и проплыл его до конца, но, когда он попытался вскарабкаться на бортик, оказалось, что у него не осталось больше силы в руках, и он — уже шагом, а не вплавь, — добрался до лесенки и поднялся по ступенькам. Обернувшись через плечо, в залитой светом купальне он увидел фигуру молодого человека.
Темный газон источал аромат каких-то осенних цветов: то ли ноготков, то ли хризантем. Запах был сильный, как при утечке газа. Он закинул голову. В небе зажглись звезды — но откуда взялись в нем Андромеда, Цефея и Кассиопея? Куда девались летние созвездия? Он заплакал.
Быть может, это были первые слезы за всю его сознательную жизнь: во всяком случае, таким несчастным, озябшим, усталым и растерянным он чувствовал себя впервые. Он не мог понять, отчего с ним так грубо обошлись буфетчик и любовница, совсем еще недавно стоявшая перед ним на коленях и обливавшая его ноги слезами. Он слишком долго плыл, слишком долго находился в воде и от всей этой сырости у него щипало в носу и в горле. Стаканчик спиртного, общество и сухая, теплая одежда — вот что ему было нужно. Ему было достаточно пересечь дорогу, чтобы очутиться дома, но вместо этого он свернул в сторону и поплелся к бассейну Гилмартинов. Здесь он впервые, вместо того чтобы нырнуть с бортика, спустился в воду по лесенке и поплыл не кролем, а на боку, загребая неровным, бессильным гребком, которому его, должно быть, кто-то выучил в детстве. Превозмогая усталость, он дотащился до Клайдов и прошел их бассейн вброд, придерживаясь рукой за бортик и то и дело останавливаясь, чтобы передохнуть. Он вытащил свое тело из воды, подтягивая его со ступеньки на ступеньку и пошел дальше, не зная, хватит ли у него сил дойти до дому. Он совершил то, что задумал, он проплыл всю округу вплавь, но усталость притупила его восприятие, и он не испытывал никакого торжества. Наконец, сутулясь и хватаясь за столбы у ворот, он дошел до въезда к собственному дому.
В доме было тихо. Быть может, Люсинда осталась ужинать у миссис Уэстерхейзи? А девочки к ней присоединились или поехали куда-нибудь сами? Но ведь они сегодня, как всегда по воскресеньям, решили никуда не ездить, а провести вечер посемейному дома!
Он хотел было открыть гараж, посмотреть, какие машины остались, какие в разъезде. Но ворота гаража были на замке, и от прикосновения к ним на руках у него осталась ржавчина. Водосточный желоб, сорванный бурей, свисал как обрывок зонта над парадной дверью. Утром надо будет исправить, подумал Нэд. Дверь дома тоже была заперта, и он подумал, что это, должно быть, дура-горничная или дура-кухарка захлопнула ее уходя.
И вдруг он вспомнил, что у них давно уже нет ни кухарки, ни горничной. Он стал кричать, стучать в дверь, дубасить по ней кулаками, пытался высадить ее плечом, потом заглянул в окно, в одно, в другое и увидел, что дом совсем пустой.
МЕТАМОРФОЗЫ
I
Ларри Актеон был создан по классическому образцу: кудрявая голова, нос треугольником и крупное гибкое тело. К тому же страсть ко всякого рода новаторству как бы роднила его с Периклом. Так, он сконструировал собственную яхту (с некоторым креном на левый борт), баллотировался в мэры города (не прошел), случил финскую овчарку с немецким волкодавом (Американский клуб собаководства отказался зарегистрировать новую породу) и проводил притравки в Буллет-Парке, где проживал со своей прелестной женой и тремя детьми. Он состоял членом правления коммерческого банка «Лотард и Вильямс», где его ценили за деловую смекалку и темперамент.
Фирма «Лотард и Вильямс» славилась своей безупречной честностью, солидностью и консервативностью и только в одном пункте позволила себе немного отступить от традиций: в правление банка входила женщина, некая миссис Вуйтон. Она была вдовой. Покойный мистер Вуйтон играл немаловажную роль в правлении, и после его смерти миссис Вуйтон попросила принять ее на его место. В ее пользу говорили достаточно веские доводы: она была умна, красива и в довершение всего фирма претерпела бы ощутимый урон, если бы миссис Вуйтон забрала из нее пай своего мужа. Сам Лотард, наиболее консервативный из всех членов правления, поддержал ее кандидатуру.
