Эшенбах Фон - Парцифаль
Когда одни лишь прегрешенья
В сей жизни сенешаль свершил?
И все же Парцифаль решил:
"Вы станете служить одной
Прекрасной даме, чтимой мной.
Ее обидели ужасно
Из-за меня... И громогласно
Вы скажете, явившись к ней,
Что в мыслях до скончанья дней
Я не расстанусь с Куневарой,
Что жаркий пламень мести ярой
В груди не только не угас,
А все сильнее каждый час.
Отмщение настанет!
Скажите, не устанет
Он, Парцифаль, мечтать о ней,
Которую обидел Кей.
И помните: я вам велю
Служить Артуру-королю.
Его не покидайте,
Поклон мой низкий передайте.
Вовеки слава и хвала
Героям Круглого стола!.."
Так, покорившись новой доле,
Кингрун печально съехал с поля.
. . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . .
И вражьи отошли войска,
Понявши, что наверняка
Взять город не придется:
Они - без полководца!..
. . . . . . . . . . . . .
А Парцифаль спешит назад
К Кондвирамур в престольный град,
Где слух прошел средь горожан,
Мол, властелин нам богом дан,
Какого сроду мы не знали.
Он словно выкован из стали,
А сердцем добр и справедлив,
При этом молод и красив,
И ясно всем без спора:
Сыграют свадьбу скоро!..
Меж тем Кондвирамур сама
От Парцифаля без ума
И говорит народу:
"Глядели вы, как в воду.
Скажу вам без обману:
Его женой я стану.
Лишь он моя отрада,
И нам другого короля не надо!.."
И при всеобщем ликованье
Не поскупилась на лобзанье,
Героя крепко обняла,
Она доспехи с него сняла,
Омыла ключевой водою
Да угостила бы едою,
Но в городе на самом деле
Давно уж все припасы съели...
Нет хлеба и для короля!..
Вдруг два чудесных корабля
С коричневыми парусами
Под пасмурными небесами
Ко брегу буря принесла.
Людей господня длань спасла.
На кораблях - бесценный груз:
Питье, еда на всякий вкус.
Тут весь народ, и стар и мал,
Толпою в гавань побежал,
И все страшны были собой,
Все поражали худобой,
Как лист осенний невесомы,
Как ветром, голодом несомы.
Кричали все: "Еда! Еда!.."
И приключилась бы беда,
Когда бы маршал престарелый,
В таких делах понаторелый,
Не оградил в конце концов
От разграбления купцов,
А корабли от разоренья.
Он, с целью умиротворенья,
Купцам явиться повелел
К тому, кто городом владел...
Стоят купцы пред Парцифалем:
"Как буря стихнет, мы отчалим".
А он им говорит: "Ну, что ж.
Слыхать, товар у вас хорош.
Весь груз за три цены скупаю!.."
Эх, вот душа-то нескупая!
. . . . . . . . . . . . .
Народ он щедро угощал.
Тем, кто особо отощал,
Велел он есть помалу
Отнюдь не до отвалу,
А чтоб у этих горемык
Сперва желудок попривык,
Пред тем как стать набитым,
К кушаньям забытым...
Но вот пора ложиться спать...
"Вы с королевою в кровать
Совместно нынче ляжете?
Двоим стелить прикажете?"
Жених с невестой молвят: "Да..."
Ночная вспыхнула звезда...
С задумчивым и чистым взглядом
Лежит он с королевой рядом,
Лежит, почти не шевелясь
И прикоснуться к ней боясь.
При всем своем очарованье
Он вызвал бы негодованье
И озлобленье многих дам,
Что часто беспощадны к нам,
Своим любовникам желанным:
Прибегнув к способам обманным,
Притворно молят нас: "Не тронь!"
Чтоб пуще в нас разжечь огонь...
Они нас нежат да голубят
И, ненасытные, нас губят,
Упав любовнику на грудь,
Полночи не дают уснуть...
Нет в этом чувстве настоящего!..
Кто любит, любит ненавязчиво,
И я еще открою вам
Приметы благородных дам...
Любезен им с извечных пор
Пред сном любовный разговор,
Не долгий и не краткий,
Но непременно сладкий...
А валезиец наш без дрожи
Сейчас лежит на брачном ложе.
Он Красным Рыцарем прослыл,
Но до поры сдержал свой пыл,
Кондвирамур сей ночью длинной
Оставив девою невинной.
И тем не менее она
Уже теперь его жена.
И чтобы видел весь дворец,
На голове ее - венец,
Особо достоверный знак
Того, что в ночь свершился брак...
И, щедростью своей горда,
Она супругу города
И баснословные именья
Дарует в вечное владенье...
Два дня, две ночи пролетели.
И вот к супружеской постели
Неслышно третья ночь идет.
Их близости настал черед.
Он вспомнил матери советы
И Гурпеманцевы заветы,
Что муж с женой - едина плоть
И так установил господь...
Сплелись их жаркие тела,
Их страсть, как пламя, обожгла,
И выпит был глоток медовый
Обряд извечный и вечно новый
(Здесь трижды сладостный, том боле,
Что дело обошлось без боли...)
. . . . . . . . . . . . .
Но слушайте! Король Кламид
Еще близ крепости стоит.
Сил у него премного,
И покарать он хочет строго
Тех, кто пленил его Кингруна,
В надежде, что фортуна
Не подведет на этот раз.
Он войску отдает приказ:
"Вперед! Вперед! Не ждите!
Штурмуйте! Бейте! Жгите!.."
. . . . . . . . . . . . .
Ну, что же! Коли бой, так бой!
Осатанелой бури вой.
Знамена и копья смешались,
Казалось, что все помешались.
На поле истерзанном здешнем
Меж внутренним войском и внешним
Идет беспощадная схватка,
Причем горожанам несладко.
Но духом они воспряли,
Услышав, как меч Парцифаля
По шлемам противника лупит,
И в крепость противник не вступит!
Смятенье во вражеском стане:
Отважные горожане,
Охвачены пылом борьбы,
Огромные валят дубы,
Канатами их обвивают,
В вих острые колья вбивают.
Колеса вращают валы,
Со стен опуская стволы,
Подобие гребня тяжелого,
Штурмующим прямо на головы...
Но от рассказа о войне
Пора бы возвратиться мне
К Кингруну-сенешалю...
Его мы где-то затеряли.
А в это время сенешаль
Вступает в замок Карминаль,[83]
В лесу дремучем Бразельянском,
В краю Артуровом, бретанском.
Пред Куневарой он предстал:
"Меня к вам Парцифаль прислал,
Все ваши исполнять веленья
И отомстить за оскорбленье,
Что было вам нанесено...
Не смыто черное пятно!
И Парцифаль скорбит об этом,
Мечтая с действенным ответом
К тем, кто обидел вас, прийти,
Все счеты наконец свести!"
И Куневара вся зарделась.
Поймите же, как ей хотелось
Сейчас обнять объятьем страстным
Того, кто Рыцарем стал Красным...
Вдруг сам король Артур явился.
Кингрун почтительно склонился
И пресмнрепно доложил,
Кто он таков, кому служил
И по какой причине
Здесь пребывает ныне...
. . . . . . . . . . . . .
А вскорости коварный Кей
Кипгруну крикнул: "Кто там! Эй!
Кингрун?! Позволь! Да ты ли это?
Послушай, не конец ли света
Уже воистину настал?
Кингрун разбит! Кингрун устал!
Кингрун врагов не побеждает,
Своим врагам он угождает!
Слыхал я, ты сражался пешим...
Пойдем, несчастную утешим,
И возместим ей, бога ради,
Ущерб в размере двух оладий,
Я ей велю оладьи спечь,
Чтобы от мрачных дум отвлечь..."
Так он "раскаялся", проклятый,
Премерзкий соглядатай.
. . . . . . . . . . . . .
А бой тем временем идет.
Не взявши городских ворот,
Кламид штурмует крепость с тыла,
И ненависть в нем не остыла...
. . . . . . . . . . . . .
Но Парцифаль его теснит,
И вот, в отчаянье, Кламид
На поединок вызывает
Того, кто сердце ему разрывает,
Явив столь редкостное упорство.
Так пусть решит единоборство,
Кому достанется сей град!..
Парцифаль и горд и рад
Вновь проявить отвагу
В служенье истинному благу...
. . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . .
И вот сошлись они! Сошлись!
Земля и небо сотряслись.
Нет счета ранам и ушибам.
Из шлемов - искры! Мир весь - дыбом!
От конских тел - горячий пар!
Удар! Удар! И вновь удар!
Дышать сражающимся нечем,
Щитов прекрасных не сберечь им.
Кламид сначала напирал,
Но видят все: он проиграл.
И - поражения влиянье
Случилось кровоизлиянье:
Кровь у Кламида, как ручей,
Течет из носа и ушей.
И, этой кровью обагренный,
Стал темно-красным луг зеленый...
Король сорвал с себя забрало
В волненье сердце замирало,
Но Парцифаль спокойно рек:
"Умри хотя б, как человек,
О злой источник горьких слез,
Кто столько бедствий всем принес!
Но ты, наказанный с позором,
Грозить разбоем и разором
Моей жене не сможешь впредь.
Учись достойно умереть!.."
"О юный рыцарь благородный!
В моей груди, как смерть, холодной,
Иссякла давняя вражда...
Сим - предаюсь вам навсегда...
Так сжальтесь надо мной!.. Отныне,
Приняв господни благостыни,
Ваш край чудесно заживет,
