Дженет Уинтерсон - Тайнопись плоти
Лицо Луизы. Под ее жгучим взглядом сгорает мое прошлое. Азотная кислота любимой. Я что - надеюсь, что Луиза спасет меня? Взвесит на великих весах добрые и злые деяния, и доска вдруг станет девственно чистой? В Японии умеют довольно мило восстанавливать девственность яичным белком. По крайней мере, целые сутки можно ходить с нетронутой плевой. В Европе же мы всегда предпочитали половинку лимона. Она не только служит грубым маточным кольцом, но и мешает даже самому настойчивому мужчине забросить якорь на ту глубину, которая его так манит даже в самых, казалось бы, податливых из женщин. Узость прохода сходит за новизну, а мужчина верит, что глубины его юной невесты надежно запечатаны, и с нетерпением ждет погружения в нее - дюйм за дюймом.
Смошенничать здесь легко. Чего гордиться неверностью? Занимать что-то под доверие, которым кто-то вас наделил, поначалу не стоит ничего. Вам это сходит с рук, вы занимаете еще чуть-чуть, потом еще, а потом уже и занимать нечего. Странно - казалось, брали так много, а ладони пусты.
"Я буду любить только тебя" - это границы спокойного пространства, куда нет доступа другим желаниям. Никто не может определить любовь законодательством, ей нельзя приказывать, ее нельзя заманивать лестью. Любовь принадлежит только самой себе, глухая к людским мольбам и людской ненависти. Насчет любви не поторгуетесь. Только любовь сильнее ваших желаний и страстей, и только она одна - разумная защита от искушений. Многие верят, что искушения можно избежать, забаррикадировав дверь, а заблудшие желания можно изгнать из тела, как ростовщиков из храма. Может и можно, если будете неусыпно надзирать над ними днем и ночью, не видя ничего вокруг, не ощущая запахов и даже не мечтая. Наиболее надежной защитой, благословенной церковью и признаваемой государством, считается брак. Поклянись, что ты принадлежишь только ей или ему, и волшебным образом все так и случится. Но измены - такое же порождение разочарований, как и секса. Чары не работают. Вы заплатили деньги, съели свадебный пирог, но ничего не вышло. Не вы же сами в этом виноваты, правда?
Брак - хлипкое оружие, когда речь идет о желаниях. С таким же успехом можно с деревянным ружьем ходить на питона. Один мой друг, банкир, очень богатый человек, немало проездивший по свету, сказал мне однажды, что собирается жениться. Моему удивлению не было границ: мне было известно, что он сходит с ума по танцовщице, которая по каким-то диким, одной ей понятным резонам никак не соглашалась выйти за него замуж. В конце концов он потерял терпение и нашел себе милую и уравновешенную девушку, управлявшую школой верховой езды. Мы встретились с ним у него дома в выходные перед самой свадьбой. Он долго рассказывал, как серьезно относится к брачным обетам: он даже заранее прочел текст церковной церемонии, и тот ему понравился. В его параграфах он предчувствовал счастье. В этот момент позвонили в дверь - ему принесли целый ящик белых лилий. Он с энтузиазмом стал расставлять цветы, делясь со мной соображениями о том, что такое любовь. Тут опять раздался звонок в дверь, ему принесли большой ящик "Вдовы Клико" и необъятную банку зернистой икры. Стол у него уже был накрыт, банкир то и дело поглядывал на часы.
- Когда я женюсь, - сказал он, - я не смогу даже помыслить о другой женщине.
Звонок прозвенел в третий раз, и на пороге показалась танцовщица. Они собирались провести вместе все выходные.
- Я ведь еще не женат, - улыбнулся он.
Когда я говорю: "Я буду любить только тебя", следует иметь это в виду вопреки формальностям, вместо формальностей. Если я буду прелюбодействовать в сердце своем, то понемногу начну терять тебя. Сияющий лик твой в моем сердце поблекнет и потускнеет. Я могу не заметить этого сначала - напротив, я смогу даже радоваться за себя, что совершаю измену лишь в воображении. И все же я затупляю тот кремень, что разжигает между нами искру, наше желание друг друга превыше всего остального.
Кинг-Конг. Огромная горилла взобралась на вершину Эмпайр-Стейт-Билдинга с Фэй Рэй на ладони. На борьбу с монстром вылетает отважная стайка самолетиков, но обезьяна отмахивается от них, как от надоедливой мошкары. В хватке страсти ваш двухместный биплан с надписью "СУПРУГИ" вряд ли сможет причинить чудовищу урон. Вы по-прежнему будете просыпаться ночью и лежать без сна, вертя на пальце обручальное кольцо.
С Луизой же мне хотелось совсем другого. Мне хотелось праздника и в то же время - домашнего уюта. Страстные желания соседствовали во мне с твердой уверенностью, что это продлится дольше обычного полугода. Мои суточные биологические часы, что отправляют меня спать вечером и будят по утрам, имеют еще один циферблат, настроенный на период в двадцать четыре недели. Хотя однажды мне удалось немного удлинить этот срок, но остановить часы совсем не удается. С Вирсавией мы перешли заветную черту, и это была моя самая длительная связь за последние три года. Но, быть может, причина была лишь в том, что мы проводили очень мало времени вместе. Если бы она жила со мной, ела за одним столом, мылась в той же ванне, возможно, мне бы и не удалось преодолеть отметку в шесть месяцев - или внутри бы уже начался нетерпеливый зуд. Думаю, она это знала.
Интересно, что влияет на эти суточные часы? Что заставляет их идти быстрей или замедлять свой ход? Эти вопросы исследует одна сомнительная ветвь науки, которая называется хронобиологией. Интерес к ним вызван тем, что жизнь человека становится все менее естественной, и нам хочется одурачить природу, чтобы она подстроила под нас свои клише. Рабочие ночных смен и те, кому приходится постоянно летать на самолетах, нередко оказываются жертвами упрямых биологических часов. Тут виноваты гормоны, не обходится без общественных факторов и окружающей среды. Из всей этой каши мало-помалу проступает свет. Количество света, получаемое нами в течение суток, оказывает решающее влияние на наши биочасы. Свет. Дисковая пила солнца, что вспарывает тело насквозь. Решусь ли я подставить себя под прямые лучи взгляда Луизы? Это рискованно. Человек может сойти с ума, постоянно находясь на свету, но как иначе избавиться от старой привычки?
Луиза берет мое лицо в ладони. Я чувствую ее длинные пальцы у себя на щеках, на подбородке. Она притягивает меня к себе, ласково целует меня, забираясь языком под нижнюю губу. Я тоже обнимаю ее, толком не зная, любовники мы, или я - дитя. Мне хочется зарыться в складки ее одежды, укрыться там от всех напастей. Острые вспышки желания еще пронизывают мое тело, но меня уже окутывает сонное мягкое облако, я чувствую себя в безопасности, как бывало в детстве, когда мне доводилось плавать на лодке. Луиза укачивает меня на груди, тишайшее море, ясное небо, лодка с прозрачным дном, и никакого страха.
- Ветер поднимается, - говорит она.
Луиза, позволь мне плыть к тебе по этим норовистым волнам. Пусть меня ободряет надежда святых в их утлых челнах. Как они решались пуститься в путь задолго до 1000 года, когда от бурных морей их отделяла лишь дранка и кожа? Что давало им эту веру в другие берега, неизведанные и не нанесенные на карты? Мне кажется, я так и вижу их: вот они жуют черный хлеб, закусывая медовыми сотами, вот укрываются от дождя под звериными шкурами. Их тела страдали от непогоды, но души были чисты и прозрачны. Море не означало для них конца пути. Они верили в это вопреки приметам.
Пилигримы древних времен несли веру в своем сердце. Это и была их церковь, их божественная "экклесия". Храм нерукотворный. Та песня, что вела их сквозь мрак и бури, был божественный гимн, от которого звенели своды. Песней они открывали Богу души. Вот поют они, закинув головы, распахнув уста, и лишь чайки слышат их, садясь на борта их челнов. Одни в слишком соленых морях, под грозными небесами, и лишь голоса защищают их хвалами Господу.
Любовь вела их вперед. Любовь вернула их домой. Руки их загрубели от весел, жилы закалила непогода. В те далекие времена путешествия были непостижимы: кто сейчас оторвется от родного очага и пустится в открытое море? зимой, без компаса и в одиночку? То, чем рискуете, и есть ваша цена. Пред ликом любви очаг и странствие сливаются в одно.
Луиза, ради тебя мне не жаль сжечь все мое прошлое, я приду к тебе, не оглядываясь назад. Я знаю, что такое безрассудство, меня никогда не волновала цена. Сейчас же я знаю цену, какую мне придется заплатить. Понимаю, чего мне будет стоить разрыв с привычками всей жизни. Все понимаю, но меня это не беспокоит. Ты открыла мне свободное пространство, пока ничем еще не заполненное. Этот путь может привести меня в никуда, но может оказаться и освобождением. Меня не страшит риск. Я хочу использовать этот шанс, потому что прежняя моя жизнь покрылась плесенью.
Она целует меня, в ее поцелуе присутствуют все оттенки страсти. Любовница и ребенок, святая и распутница. Разве кто-либо целовал меня прежде? Мне ведома робость необъезженного жеребенка. Мне знакомо чванство Меркуцио. Лишь позавчера мы занимались любовью с этой женщиной, вкус ее кожи еще не выветрился с моих губ, но останется ли она со мной? Я дрожу, как первоклашка.
