Мария Романушко - Вырастая из детства
И бабушка очень кричала на меня: «Что тебя под эту кровать понесло? Горе моё луковое!» И мазала мне ладонь подсолнечным маслом и посыпала содой, уверяя, что так скорее заживёт…
– До свадьбы заживёт, – утешает меня бабушка.
А мне от её слов страшно. Неужели до самой свадьбы моя ладонь будет гореть, как огонь?…
«СТЕПЬ» УАЙДЫ
Мама купила книжку. Она называется «Степь». Фамилия автора странная, но я сразу её запомнила: Уайда.
На обложке – девочка, идущая по степи… Мама говорит, ей показалось, что это – я. Ведь я тоже люблю гулять по нашей степи. Потому и купила эту книжку.
Мама прочла её вслух в первый же вечер. Она читала, а мы с бабушкой слушали.
Под одной обложкой оказалось две повести. «Степь» – про девочку, которая помогала своему отцу-революционеру. Да, я тоже бы так могла. Мама права, я похожа на эту девочку на обложке.
А вторая повесть называлась – «Нелло и Патраш». Про мальчика и собаку. Про их дружбу. Про их трудную жизнь. Про то, как они любили друг друга. И про то, как они замёрзли холодной ночью… В обнимку. Пытаясь согреть друг друга…
Когда мама дочитала до этого места, мы все стали плакать. А я плакала так сильно, что меня не могли утешить, и бабушка даже стала ругать маму, зачем она купила ребёнку такую трагическую книжку, что я и так нервная и ни к чему мне такие переживания. А мама плакала и говорила: разве она знала заранее?…
НЕЛЛО И ПАТРАШ
Теперь это моя любимая книга. А Нелло и Патраш – самые дорогие существа на свете.
Они для меня – не книжные, а реальные, настоящие.
…Сижу в ледяной комнате с замороженными окнами и грею над электроплиткой картинку. Картинку из книжки. На которой – Нелло и Патраш в последнем объятии…
Грею картинку и плачу… Я бы всё отдала, чтобы они согрелись и ожили. Всё бы отдала! Но мне и отдать-то нечего… Я бы с радостью отдала свою жизнь. Только я не знаю, как это сделать. Я люблю этого мальчика по имени Нелло и эту собаку по имени Патраш. Я их очень, очень люблю. И я не знаю, как мне теперь без них жить…
Нелло и Патраш – первые, кого я потеряла в жизни. Смерть вошла в мою жизнь. Переживание утраты наполнило сердце тоской и безнадёжностью. Ужасно… ужасно… как всё ужасно!… Ужасно чувствовать своё бессилие и невозможность что-либо изменить. Впервые в жизни я переживаю смерть тех, кого люблю.
Тоска и безнадёжность.
Грею над электроплиткой картинку и плачу…
ЛЫЖИ
Мама подарила мне лыжи. Это было вечером в субботу. Первые лыжи в пять лет.
Утром в воскресенье я взяла лыжи и вышла во двор. Было холодно, мела позёмка. Никого во дворе не было. Я надела лыжи, оттолкнулась палками и… с удивлением обнаружила, что ездить на лыжах – это так просто!
Я проехалась по двору туда-сюда. А потом отправилась в степь. Куда же ещё ехать на лыжах?
Огромная белая степь до горизонта лежала передо мной… И я поехала. В сторону горизонта… Снег был такой приятный, рассыпчатый, лыжи так и скользили по нему…
А небо между тем темнело, ветер усиливался, колючий и резкий, так что дышать становилось всё труднее. Но у меня и в мыслях не было остановиться, повернуть назад. Наверное, впервые в жизни я испытала настоящий азарт. Я изо всех сил работала палками, и мне было жарко!
А ветер всё усиливался… посыпался снег… и ветер гнал его по степи, как волны, как паруса… Здорово! И я неслась по этому океану всё вперёд и вперёд, не оглядываясь… Это была уже настоящая метель… И вдруг из метели возникли фигуры. Человек пять. Солдаты. Все, как и я, на лыжах. Они ехали со стороны лагеря. Наверное, охранники. Кому же ещё быть? Сегодня воскресенье, в воскресенье у солдат выходной, и они бегают по степи на лыжах. Всё ближе, ближе… Слышен шорох лыж по снегу…
И вот они окружили меня и так странно уставились на меня, как будто никогда не видели девочек на лыжах. А один спрашивает:
– Девочка, ты что, ОДНА здесь?
– Да. Одна.
– Тебя родители отпустили ОДНУ?!
– Да, отпустили.
– А ты, вообще, где живёшь-то?
– Вон там, в крайнем доме, – говорю я, и показываю палкой в сторону дома.
А дом далеко-далеко… такой маленький, еле видный в метели… Ничего себе, как я далеко уехала!
– Ты можешь заблудиться, смотри, какая метель начинается… Замёрзнешь тут. Давай, мы тебя проводим до дома.
Очень не хотелось возвращаться, но я и сама немного испугалась, когда увидела, как далеко уехала.
Так мы и доехали до моего дома: я и пятеро солдат. Как будто почётный караул.
* * *
– Ну, как? Получается ездить на лыжах? – спросила мама.
– Получается.
И – ничего не сказала больше. Ни про то, как далеко заехала в степь, ни про солдат. Я подумала: скажу – и меня больше не пустят на лыжах!
К тому времени я уже немного разбиралась в психологии взрослых. Понимала, что не обо всём им надо говорить.
Я училась быть скрытной.
НАСТОЛЬНЫЕ ИГРЫ
Долгая уральская зима… Морозы порой трещат такие, что носа на улицу не высунешь. Но я не скучаю.
Зимой я ещё больше сдружилась с Володей и Толиком. Я часто хожу к ним играть. Беру с собой свои любимые настольные игры – растительное лото и электровикторину. У мальчиков тоже много настольных игр. У них есть другое лото – старинное – в такое лото любили играть соседи на Философской улице – летом, во дворе…
Всем играющим раздаются карточки, а ведущий вынимает из холщового мешочка симпатичные пузатенькие бочоночки с циферками, он выкрикивает число, и у кого на карточках это число есть, то оно закрывается. Очень простая игра, главное – хорошо в двухзначных числах разбираться…
Ещё разные другие игры были, где нужно бросать кубик с пятнышками и двигать свои фишки по карте с разными приключениями и испытаниями…
Фишечки были такие симпатичные, разноцветные: красная, зелёная, жёлтая и голубая. Ещё лиловая и белая. Такие гладенькие, приятные на ощупь…
А на карте, на таком большом поле, нарисованы разные препятствия: то в яму твоя фишечка проваливается и пропускает два хода, пока не выберется, то, наоборот, на лодке по ручью начинает быстро-быстро передвигаться, обгоняя соперников… То ещё что-нибудь с ней происходит. Главное – набор приключений каждый раз получается новый, неожиданный. И во всём виноват кубик с пятнышками! Очень интересно.
Мы можем целый день так играть. Иногда и тётя Валя, и бабушка к нам подключаются. И даже мама, придя с работы. Это удивительно: никогда прежде ни мама, ни бабушка со мной ни во что не играли. Ну, книжки иногда читали, это да. Но чтобы играть!…
Это была единственная в моей жизни зима, когда мы ВМЕСТЕ ИГРАЛИ.
И я запомнила, как это здорово – когда взрослые и дети уравниваются в возрасте, когда все переживают из-за своих фишечек…
* * *
…Потом, со своими детьми, я наигралась в настольные игры от души!
И не только в настольные. Я всегда готова была бросить любое дело – ради игры. Потому что это так здорово – сидеть рядышком, дышать одним дыханием и переживать из-за своих фишечек… Или вырезать вместе. Или лепить. Или лечить плюшевых зверушек…
Может, ничего важнее на свете и нет. Важнее вот этих общих переживаний, общей радости.
Интересно, а мои дети будут когда-нибудь, в своей взрослой жизни, вспоминать наши совместные игры?… Как я вспоминаю ту морозную оренбургскую зиму, расцвеченную фишечками, карточками и бочоночками…
ПОХОД К ЗУБНОМУ
Летом мы ездили с бабушкой в Днепропетровск. Там бабушка первым делом повела меня в поликлинику. Она хотела выяснить, отчего я корчусь всякий раз, когда она даёт мне молоко.
И доктор объяснила бабушке, что я отношусь к тем редким людям, которые молока пить не могут. Доктор сказала, что в моём организме нет специальных веществ, которые молоко перерабатывают. И велела мне молока больше не давать, не мучить меня. Бабушка очень удивилась.
И повела меня к другому доктору – самому страшному – зубному! У меня была проблема с передним зубом. Он был молочный и уже слегка шатался, но никак не выпадал. Бабушка велела мне расшатывать его языком. Я старательно расшатывала – но он всё равно не выпадал. А там уже рос новый зуб, коренной, и ему не хватало места, и он рос криво, и бабушку это очень волновало.
И вот она меня повела к зубному, чтобы мне этот молочный шатающийся зуб выдернули. Я не хотела идти к зубному, но бабушка меня много дней перед этим уговаривала, она уверяла, что мне больно не будет, и я ничего не почувствую.
Доктор был пожилой дядечка, очень приветливый.
– Ну, давай посмотрим на наши зубки, – сказал он. – Открой ротик, деточка.
Сижу в страшном кресле, сцепив зубы, и плотно сжав губы.
– Ну, где тут наши замечательные зубки? Открой ротик, Леночка, тебе больно не будет.
