Бернард Шоу - Цезарь и Клеопатра
могут стать мне друзьями, если я докажу им, что моя дружба стоит дороже
дружбы Помпея или Катона? О ты, неисправимый бритт-островитянин! Или я
бульдог, чтобы лезть в драку только затем, чтобы показать, какие у меня
крепкие челюсти? Британ. Но честь твоя - честь Рима? Цезарь. Я не устраиваю человеческих жертвоприношений моей чести, как ваши
друиды. Не хочешь сжечь - давай я их швырну в море. (Поднимает мешок и
бросает через парапет в волны.) Британ. Цезарь, это просто чудачество! Можно ли поощрять предателей ради
красивого жеста и красивого словца? Руфий (вставая). Цезарь, когда островитянин кончит свою проповедь, позови
меня. Я пойду взглянуть на машину с кипящей водой. (Уходит в помещение
маяка.) Британ (с искренним чувством). О Цезарь, мой великий повелитель! Если бы я
мог убедить тебя, что на жизнь надо смотреть серьезно, как это делают
люди моей страны. Цезарь. А они действительно так смотрят? Британ. Разве ты не был у нас? Разве ты не видал их? Разве бритт будет
говорить с таким легкомыслием, как говоришь ты? Разве бритт может
пренебречь молитвой в священной роще? Разве бритт решится носить такую
пеструю одежду, вместо одноцветной синей, как подобает всем солидным,
достойным уважения людям? Ведь для нас это вопросы морали. Цезарь. Хорошо, хорошо, друг. Когда-нибудь, когда я устроюсь попрочнее, я,
может быть, и заведу себе синюю тогу. А пока уж мне приходится
выворачиваться как умею, на мой римский, распущенный лад.
Аполлодор проходит мимо маяка.
Это что такое? Британ (быстро оборачивается и с официальным высокомерием окликает
чужеземца). Это что значит? Кто ты такой? Как попал сюда? Аполлодор. Успокойся, приятель. Я тебя не съем. Я приплыл на лодке из
Александрии с драгоценными дарами для Цезаря. Цезарь. Из Александрии? Британ (сурово). С тобой говорит Цезарь. Руфий (появляясь в двери маяка). Что тут такое? Аполлодор. Слава великому Цезарю! Я Аполлодор, сицилиец, художник. Британ. Художник? Кто пустил сюда этого бродягу? Цезарь. Успокойся, друг! Аполлодор - именитый патриций, он
художник-любитель. Британ (смущенно). Прошу прощения, благородный господин. (Цезарю.) Я понял
так, что это его ремесло. (Несколько пристыженный, он уступает
Аполлодору место рядом с Цезарем.)
Руфий, окинув Аполлодора явно пренебрежительным
взглядом, отходит на другой конец парапета.
Цезарь. Привет тебе, Аполлодор! Что ты хочешь от нас? Аполлодор. Прежде всего поднести тебе дар от царицы цариц. Цезарь. От кого это? Аполлодор. От Клеопатры, царицы египетской. Цезарь (обращается к нему доверчиво, самым подкупающим тоном). Аполлодор,
сейчас нам не время забавляться подарками. Прошу тебя, вернись к царице
и скажи ей, что если все сложится удачно, я нынче же вечером вернусь во
дворец! Аполлодор. Цезарь, я не могу вернуться. Когда мы подплывали к маяку,
какой-то болван сбросил в море громадный кожаный мешок и сломал нос
моей лодки. Я едва успел выбраться с ношей на берег, как эта жалкая
скорлупка пошла ко дну. Цезарь. Сочувствую тебе, Аполлодор. Болвана мы накажем. Ну, ладно! Расскажи,
что ты привез мне? Царица будет в обиде, если я не взгляну. Руфий. Разве есть время заниматься пустяками? Твоя царица - ребенок! Цезарь. Вот именно. Поэтому-то нам и нельзя огорчать ее. Что же это за
подарок, Аполлодор? Аполлодор. Цезарь, это персидский ковер, красота из красот. И в нем, как мне
сказали, голубиные яйца, хрустальные кубки и хрупкие драгоценности. Я
отвечаю головой за мою ношу и поэтому не рискнул тащить ее сюда по
узкой, лесенке с мола. Руфий. Можно поднять краном. Прицепи на крюк. Яйца пошлем повару, из кубков
будем пить вино, а ковер пойдет на ложе Цезаря. Аполлодор. Краном? Цезарь, я поклялся беречь тюк с ковром, как собственную
жизнь. Цезарь (шутливо). Тогда можно поднять вас обоих вместе. И если цепь
оборвется, ты погибнешь вместе с голубиными яйцами. (Подходит к цепи и
с любопытством рассматривает ее.) Аполлодор (Британу). Цезарь это серьезно говорит? Британ. Он разговаривает таким легкомысленным тоном потому, что он
итальянец, но то, что он говорит, он делает. Аполлодор. Серьезно или нет, но он говорит дело. Дайте же мне отряд воинов,
чтобы привести этот кран в действие. Британ. Предоставь кран мне, а сам ступай вниз и дожидайся, пока спустится
цепь. Аполлодор. Хорошо. Вы сейчас увидите меня вон там. (Поворачивается к ним и
красноречивым жестом показывает на небо.) Я взойду там, словно солнце,
с моим сокровищем. (Уходит тем же путем, что и пришел.)
Британ скрывается в помещении маяка.
Руфий (ворчливо). Ты действительно намерен дожидаться здесь, чем кончится
весь этот балаган? Цезарь (отходит в сторону, когда цепь начинает двигаться). Почему бы и нет? Руфий. Египтяне сейчас покажут тебе, почему нет, если только у них хватит
ума броситься на нас с берега, пока мы не возвели укрепление. А мы
здесь стоим и дожидаемся, как малые ребята, чтобы нам показали ковер с
голубиными яйцами.
Цепь с грохочущим лязгом поднимается над парапетом,
затем, раскачиваясь, поворачивается вместе с краном и
исчезает за маяком.
Цезарь. Не бойся, о Руфий, сын мой! Едва только первый египтянин станет на
мол, наши затрубят тревогу. И мы с тобой отсюда успеем добежать до
укрепления раньше, чем египтяне с той стороны. Мы с тобой вдвоем,
Руфий: я, старик, и ты, его старший сын. И старик будет там первым.
Итак, успокойся! И дай-ка мне еще фиников. Аполлодор (с насыпи внизу). Эй-хо! Давай, тяни! О-хо-хо!
Цепь поднимается и снова, раскачиваясь, появляется из-за
маяка. Аполлодор висит в воздухе со своим тюком, паря
над парапетом.
(Поет.)
Наверху, надо мной, синева в небесах,
Не увидеть такой у красотки в очах...
Эй, вы там! Стоп! (Перестает подниматься.) Поворачивай!
Цепь возвращается снова к парапету.
Руфий (кричит наверх). Ну, опускай! Цепь с ношей начинает опускаться. Аполлодор (кричит сверху). Осторожней! Тише! Не забудьте о яйцах. Руфий
(кричит наверх). Легче! Эй, вы там! Тише, тише!
Аполлодор со своей ношей невредимо опускается на кучу
хвороста на парапете. Руфий и Цезарь помогают Аполлодору
отцепить тюк.
Руфий. Поднимай!
Цепь с лязгом взвивается прямо над их головами. Британ
выходит из маяка и помогает им развязать тюк.
Аполлодор (после того, как они сняли веревки). Отойдите, друзья. Пусть
смотрит Цезарь. (Распахивает ковер.) Руфий. Ничего тут нет, кроме кучи тряпок. Где же голубиные яйца? Аполлодор. Приблизься, Цезарь, и поищи их среди шалей. Руфий (обнажая меч). А, предательство! Не подходи, Цезарь! Я вижу, шаль
шевелится, там что-то живое. Британ (обнажая меч). Змея! Аполлодор. Осмелится ли Цезарь вложить руку в мешок, где шевелится змея? Руфий (оборачивается к нему). Предатель, собака! Цезарь. Успокойтесь. Уберите ваши мечи. Аполлодор, твоя змея уж слишком
ровно дышит. (Засовывает руки под шаль и освобождает оттуда чью-то
голую руку ) Хорошенькая маленькая змейка! Руфий (вытягивая оттуда другую руку). А ну-ка, давай сюда и все остальное.
Они вытаскивают за руки Клеопатру, и она садится среди
шалей. Британ, шокированный, вкладывает свой меч в ножны
и возмущенно пожимает плечами.
Клеопатра (едва переводя дух). Ой, я чуть-чуть не задохлась. Ах, Цезарь
кто-то на меня наступил в лодке, а потом на меня свалился с неба
какой-то громадный, страшно тяжелый мешок. А потом лодка стала тонуть,
а потом меня унесло куда-то в воздух и оттуда вниз... Цезарь (лаская ее, когда она, поднявшись, бросается к нему на грудь). Ну,
ничего, ничего. Теперь уже все кончено, ты здесь, цела и невредима. Руфий. Н-да, а теперь, когда она здесь, что же нам с ней делать? Британ. Она не может оставаться здесь, Цезарь, без присмотра какой-нибудь
матроны. Клеопатра (ревниво, Цезарю, который явно не знает, что с ней делать). Так,
значит, ты не рад, что видишь меня? Цезарь. О нет, я-то очень рад, но вот Руфий очень недоволен, а Британ
шокирован. Клеопатра (пренебрежительно). А ты отруби им головы, разве ты не можешь это
сделать? Цезарь. Я боюсь, моя ласточка, что с отрубленными головами они будут мне
гораздо менее полезны. Руфий (Клеопатре). Мы сейчас пойдем рубить головы кое-кому из твоих египтян.
Ну, а что ты скажешь, если нас, неровен час, побьют и ты попадешь в
плен к своему маленькому братцу? Клеопатра. Ты не должен покидать меня, Цезарь. Ты ведь не покинешь меня,
правда? Руфий. Еще бы! Вот сейчас загремит труба, и тогда жизнь каждого из нас будет
зависеть от того, ступит ли Цезарь на баррикаду прежде, чем до нее
доберется кто-нибудь из египтян. Клеопатра. Ну и пусть они погибнут! Ведь это простые солдаты. Цезарь (внушительно). Клеопатра, когда загремит труба, каждый из нас, не
щадя себя, понесет жизнь свою в руке и швырнет ее в лицо смерти. И
