Джеймс Коззенс - Почетный караул
Один из офицеров генерал-адъютантской службы сказал:
— Насколько я слышал, Карл, спасательный катер был на ремонте, что-то с мотором, и кто-то не доложил об этом в отдел главного инженера, Юлайну. Естественно, спасателей на нем не было, раз так вышло…
Юный капитан сказал, небрежно пожав плечами:
— Может, они прыгнули не там, или вдруг ветер усилился. Но я одно говорю: никакой катер тут не помог бы. Раз на них не было жилетов. Снаряжение их сразу утянуло на дно…
Лейтенант, которого Натаниел Хикс счел мужем девочки в кресле, сказал:
— Тут одно, Хэнк. Они же видели, куда их тащит, верно? Так почему же они не сбросили всю сбрую, не попробовали дать себе шанс? Сообразить это большого ума не требовалось.
Юный капитан многоопытно покачал головой.
— Так ведь на это время нужно! — сказал он. — А у них особое снаряжение: подрывные комплекты, рации. Сколько вся эта дрянь весит? А крепят ее надежно — и ремни, и пряжки, и молнии. Подстраховывают, чтобы в воздухе не свалились. После приземления все понадобится…
Седовласый майор сказал:
— Нет, с того места, где мы стояли, ничего видно не было. Это же по ту сторону поля. По-моему, никто вообще ничего не знал, пока у трибун не проехала аварийная машина. И видеть этого я никак не хотел бы, можете мне поверить! Смотреть, как эти бедняги валятся…
Капитан сказал:
— И не думайте, что это так просто — определить, где ты приземлишься. Мне один раз пришлось выпрыгнуть, так это жуть что такое. Решаю, что до земли футов пятьсот, начинаю прикидывать, куда меня несет. И вижу — прямо на лес, а деревья там — ого-го! Давай вспоминать картинки: лицо закройте ладонями и так далее. А приземлился я на ровном лугу. До деревьев больше двухсот ярдов оставалось, честное слово! Не то чтобы я очень огорчился. Но дело в другом: когда я понял, что приземлюсь на луг, когда уже окончательно убедился, падать мне оставалось секунды три-четыре…
Натаниел Хикс внезапно осознал, что перед ним стоит лейтенант Турк, и сказал:
— А я подслушивал. Тут все… — Он умолк, увидев, как она расстроена.
— Нат, — сказала она, — я сейчас умру! Честное слово, не вынесу. Прошлую субботу я была в Де-Мойне, как мы все знаем, и Липпа не захотела приехать сюда одна, а потому отказалась от номера. То есть Липпа думала, они сообразят, что отказываемся мы только на этот день. А идиоты ничего не поняли. Решили, что мы позвоним и снова закажем номер, когда нам понадобится. А никто не позвонил, ну и… ясно?
— Вполне, — сказал капитан Натаниел Хикс. — Посмотрим, что можно сделать.
— А я с самого утра, как проснулась, все время думала: суббота! Слава Богу, суббота! — сказала лейтенант Турк.
Натаниел Хикс понял, что она просто не могла его не перебить. Никакие «посмотрим» ничего не меняли. Ей требовалось немедленно заглушить, подавить нелепую боль, которая вырвала у нее по такому пустячному поводу постыдный вопль, что она умрет, что не вынесет. Она сказала быстро:
— Стоило мне чуть-чуть отвязаться от них ото всех, и я уже представляла себе, как наконец мчусь по коридору к заветному триста десять-А, распахиваю дверь, дрожащими пальцами вытаскиваю виски, щедро лью его в рюмки. А когда мы немножко придем в себя, я сыграю с Липпой, и, конечно, выиграю, кому первой достанется ванна. И буду нежиться полчаса. И стану такой свежей, такой чистенькой… А, да что там!
Действительно — что? Натаниел Хикс с искренним состраданием понял: ее попытка не удалась. Обычный ироничный автопортрет не принес ожидаемого облегчения. Твердая рука задрожала, быстрые насмешливые мазки ложились невпопад. Маленькое недостойное огорчение не только не рассеялось, но стало сильнее, поскольку, достойное или недостойное, маленьким оно было лишь в том зловещем смысле, что гвоздь, которого не нашлось, чтобы укрепить подкову, был не очень большим гвоздем. Лейтенант Турк с отчаянием смотрела на безводную пустыню вокруг. Этот образ жизни по самой сути своей отвратительный из-за опрокидывания привычных ценностей, когда теряешь доверие к себе в унылой круговерти тщетных усилий и тягостных соприкосновений с неприятными людьми, этот очень страшный образ жизни — гигантская работающая машина, до рычагов которой ты дотянуться не можешь, — делал равновесие крайне хрупким, а обеспечивалось оно сложнейшими приспособлениями. Приспособления эти — да иначе и быть не могло — были достаточно надежными, а нередко и очень хитроумными. Однако коэффициент безопасности, если только способность чувствовать не утрачивалась полностью, был равен нулю. Вышибленная подпорка, лопнувшая оттяжка — и все опрокидывалось.
Натаниел Хикс сказал твердо:
— Погодите! Посмотрим…
— Бесполезно, — сказала лейтенант Турк. — Заказывать надо минимум за две недели. Значит, и в следующую субботу — ничего. Портье, хоть он и старый наш приятель, попросту огрызался. Липпа ему уже выдала. Она приехала почти час назад. И по его словам, чуть не накинулась на него с кулаками, но он-то тут при чем? Она просила передать, что будет в баре, и он говорит, что видел, как она пошла туда с каким-то офицером. Почти наверное с вашим непредсказуемым Эдселлом. Вы же говорите, что его все-таки не арестовали. Я больше не могу этого переносить. И не буду. Возьму такси и вернусь на территорию. Если уж мне надо выплакаться, поплачу в умывалке.
— Ну же, ну же! — сказал Натаниел Хикс. — Вы ведь говорили мне что-то о полезности мужчин? А я еще даже не приступал. Во-первых, перехватим Дачмина. Я видел, как он поднимался по лестнице. Истинный друг в нужде. Он поговорит с управляющим.
— С мистером Праути? А толку что, Нат? Портье нас, правда, хорошо знает. И если бы он мог что-то сделать, то обязательно бы сделал, я уверена. Но он говорит, что просто ничего нет.
— Он ведь не мистер Праути, — сказал Натаниел Хикс, — а вы не капитан Дачмин. А это, как вы убедитесь, большая разница. Нет, я не утверждаю, что он устроит вас сразу же, но это неважно. Сейчас вам ведь ничего не требуется. А когда потребуется, кто-нибудь уже освободит номер, и мистер Праути будет счастлив услужить капитану Дачмину. Уж поверьте, обещаю вам.
— Обещаете? — сказала лейтенант Турк. — Да, пожалуйста! Но только я лучше пойду прогуляюсь. То есть вернусь попозже. Мне необходимо принять ванну.
Натаниел Хикс сказал мягко:
— Вы ее и примете. И лейтенант Липпа может принять. У нас в номере есть ванна. И, по-моему, без серой обводки по краю, потому что у нас есть еще душ в деревянном закутке и, насколько мне известно, все обходятся им. Ванна употребляется только для хранения запаса льда. Так идемте! Дачмин просто позвонит мистеру Праути. Пока он кончит приводить себя в порядок, мы посидим у нас на балконе, полюбуемся озером Армстронг. Боюсь, шотландского виски не найдется, зато ржаного — хоть отбавляй, а действие точно такое же. Когда Дачмин уйдет, спуститесь вниз и отыщите Липпу. Дон Эндрюс ночует в госпитале. Я удалюсь, и вы сможете стать свежей и чистенькой. Затем я накормлю вас ужином…
— Нет! — сказала лейтенант Турк. — Ни в коем случае! Всему есть предел. Не знаю, какие у вас были планы на вечер, но, но всяком случае, не такие. И ужином вы меня кормить не будете. Нам довольно вымыться… — Она умолкла. — Не знаю, как Липпа… — сказала она затем. — Когда этот молодчик начинает ее обхаживать… И ведь она уже успела выпить… Так что ничего не известно. Если вы посадите себе на шею нас, так, боюсь, заодно и его. Нет. Сами видите, как все усложняется. Лучше оставим это, Нат.
Натаниел Хикс взял сумки.
— Пошли! — сказал он. — Командую я. Эдселл меня абсолютно не интересует. Как во многих отношениях и лейтенант Липпа. Но я не желаю, чтобы вы плакали в умывалке…
— Вот они, — сказала лейтенант Турк. — Если я хоть что-нибудь понимаю — а я многое понимаю, — вы убедитесь, что разлучаться они не захотят.
Обернувшись, Натаниел Хикс увидел, что к ним через вестибюль идет лейтенант Липпа под руку с лейтенантом Эдселлом. И увидел, что она действительно уже успела выпить, лейтенант Липпа разрумянилась и выглядела пылкой и блаженно-счастливой, что ей, пожалуй, шло, И она так льнула к руке лейтенанта Эдселла, что все вместе создавало впечатление самозабвенной чувственности, которая не могла не привлекать внимание. Она приближалась к ним с Эдселлом, волоча за собой шлейф взглядов, которые упали на нее случайно, но остались прикованными к ней. Натаниел Хикс заметил, как юный капитан, беседовавший с двумя лейтенантами и школьницей-новобрачной, внезапно заметил ее и умолк с полуоткрытым ртом. Его голубые глаза замигали, не в силах от нее оторваться. Он забыл про своих собеседников, завороженный возможностями, которые живописала его фантазия.
Лейтенант Липпа, ничего этого не замечая, сказала лейтенанту Турк:
— Молодец, подруга! Возлагаем все на тебя.
