Джон Голсуорси - Девушка ждёт
– Значит, вы оба придете? В восемь пятнадцать. Динни, нам пора обедать. Парад! – бросила леди Монт из-под полей своей шляпы и спустилась с крыльца.
– У нас гости, – пояснила Динни молодому человеку, удивленно поднявшему брови. – Она хочет сказать, что надо надеть фрачную пару и белый галстук.
– А! Вот оно что! Парадная форма одежды, Джин.
Брат и сестра стояли на крыльце, держась за руки.
«Хороши, ничего не скажешь!» – подумала Динни.
– Ну, как? – спросила тетя, когда они снова вышли на поросшую травой аллею.
– Да, тигренок был тут как тут. По-моему, она красивая. Но я бы ее держала на привязи.
– А вот и Босуэл-Джонсон! – воскликнула леди Монт, словно это было одно лицо. – Боже мой! Значит, уже третий час!
Глава девятая
После обеда, к которому Динни и леди Монт, конечно, опоздали, Адриан и четыре дамы помоложе вооружились складными стульчиками, которые не понадобились охотникам, и направились по тропинке туда, где был назначен главный гон. Адриан шагал рядом с Дианой и Сесили Маскем, а Динни и Флер шли впереди. Флер была замужем за двоюродным братом Динни, но они не виделись целый год, да и вообще мало знали друг друга. Динни разглядывала красивую, изящно посаженную голову Флер, которую так расхваливала тетка. Хорошенькое личико под маленькой шляпкой казалось немножко злым, но неглупым и весьма деловитым. Костюм так превосходно сидел на стройной фигуре, словно его обладательница была американка.
Динни почувствовала, что у этой холодной женщины она сможет почерпнуть немалую толику здравого смысла.
– Я была в полиции, когда там читали ваш отзыв, – сказала она.
– А! Я написала то, что просил Хилери. На самом деле я об этих девицах ровно ничего не знаю. Близко они нас к себе не подпускают. Есть, конечно, люди, которые умеют влезть в душу. Я не умею, да и не хочу, А с сельскими девушками там, где вы живете, легче найти общий язык?
– Соседи так давно связаны с нашей семьей, что мы знаем о них больше, чем они сами.
Флер с любопытством ее разглядывала.
– Да, вы, наверно, умеете к ним подойти. С вас бы портреты предков писать, не знаю только, какому художнику. Нам пора начать работать в манере ранних итальянцев. У прерафаэлитов это так и не вышло, в их картинах не было ни музыкальности, ни юмора. А чтобы написать ваш портрет, нужно и то и другое.
– Скажите, – смущенно спросила Динни, – Майкл был в палате, когда внесли запрос о Хьюберте?
– Да, он пришел домой очень злой.
– Отлично!
– Он хотел вернуться к этому делу, но запрос внесли за два дня до роспуска парламента. Да и какое значение сейчас имеет парламент? В наши дни никто с ним не считается.
– К сожалению, отец очень с ним считается.
– Да, он ведь человек прошлого поколения. Единственное, чем парламент еще может пронять публику, – это бюджет. И не удивительно, все упирается в деньги.
– Вы это и Майклу говорите?
– А зачем? Кто же не знает, что парламент превратился просто в налоговую машину?
– Но он все-таки издает законы?
– Да, дорогая, но задним числом; он подтверждает то, что уже вошло в практику или по крайней мере в сознание общества. Инициативы он никогда не проявляет. Как можно? Это было бы не демократично! Если вы мне не верите, посмотрите, во что превратилась страна. А парламенту и горя мало.
– И кто же проявляет инициативу?
– Откуда ветер дует? Главным образом из-за кулис. Великая вещь эти кулисы!.. С кем вы хотите стоять рядом, когда начнется стрельба?
– С лордом Саксенденом.
Флер пристально на нее поглядела.
– Не из-за его beaux yeux[21] и не из-за его beaux titre[22]. Тогда из-за чего?
– Он нужен мне по делу Хьюберта, а времени у меня в обрез.
– Понятно. Тогда позвольте вас предупредить. Не надо недооценивать Саксендена. Он хитрая старая лиса, да и не такая уж старая. И превыше всего на свете ставит правило – услуга за услугу. А какой услугой вы сможете его отблагодарить? Он потребует расплаты наличными.
Динни скорчила гримаску.
– Сделаю что смогу. Дядя Лоренс мне подсказал, как себя вести.
– «Берегись, она тебя дурачит», – промурлыкала Флер. – Ну, а я пойду к Майклу; при мне он лучше стреляет, а вообще-то стреляет он, бедняжка, неважно. Бентуорт и мой свекор рады будут от нас избавиться. Сесили, конечно, отправится к Чарлзу; она все еще переживает свой медовый месяц. Значит, Диана достанется американцу.
– Надеюсь, – сказала Динни, – что он из-за нее промажет.
– Его ничем не проймешь. Да, а как же Адриан? Придется ему посидеть в одиночестве и помечтать о скелетах и о Диане. Вот мы и пришли. Видите? Вам в ту калитку. Вон там Саксенден, ему-то дали местечко получше. Перелезьте через изгородь и нападите на него с тыла. Майкла, наверно, засунули в самый конец; ему всегда достается худшее место.
Она рассталась с Динни и пошла дальше по дорожке. Досадуя, что так и не спросила у Флер того, что ее интересовало, Динни перелезла через изгородь и осторожно подошла к лорду Саксендену. Он беспокойно бродил по отведенному ему уголку поля. У высокого шеста, к которому была прикреплена белая карточка с номером, стоял молодой егерь с двумя ружьями, у ног его лежала, высунув язык, гончая. Дальше вдоль дорожки круто поднималось сжатое поле, и Динни – она знала толк в охоте – поняла, что поднятая со стерни дичь пронесется над ними высоко и быстро, «Разве что у нас за спиной есть какие-нибудь заросли», – подумала она и оглянулась. Зарослей не было. Она стояла посреди большого луга, и ближайшие кусты начинались ярдах в трехстах. «Интересно, – мелькнуло у нее в голове, – стреляет он лучше или хуже, когда с ним женщина. Кажется, он не из нервных». Повернувшись, Динни убедилась, что он ее заметил.
– Я вам не помешаю, лорд Саксенден? Я буду вести себя тихо.
Лорд подергал свою охотничью кепку с козырьками спереди и сзади.
– Ну-ну… – сказал он. – Гм!
– Значит, помешаю. Уйти?
– Нет, нет. Ладно. Все равно я сегодня ни разу не попал. Вы мне принесете удачу.
Динни опустилась на складной стульчик рядом с гончей и стала потихоньку тормошить ее за уши.
– Американец трижды утер мне нос.
– Бестактно с его стороны!
– Он бьет по явно недостижимой цели и, черт его возьми, попадает. Стоит мне промазать, как он достает мою птицу у самого горизонта. Прямо браконьер какой-то: пропустит дичь мимо, а потом бьет вправо и влево, когда птицы пролетят уже ярдов семьдесят. Говорит, что не видит, когда они у него под носом.
– Забавно, – сказала Динни, стараясь быть справедливой.
– Кажется, он еще не промазал сегодня ни разу, – с досадой добавил лорд Саксенден. – Я его спросил, почему он так чертовски хорошо стреляет, а он говорит: «Да ведь я привык добывать себе этим пропитание, а тут уж зевать не приходится».
– Начался гон, милорд, – послышался голос молодого егеря.
Гончая задышала быстрее. Лорд Саксенден схватил ружье, егерь держал наготове второе.
– Выводок слева, милорд.
Динни услышала шелест крыльев и увидела восемь птиц, летевших вереницей к их лужайке. Бах-бах… бах-бах!
– Ах ты господи! – сказал лорд Саксенден. – Вот черт!
Динни увидела, как все восемь птиц исчезли за изгородью в дальнем конце луга.
Гончая приглушенно тявкнула, она шумно дышала.
– Ужасно обманчивый свет, – сказала Динни.
– При чем тут свет, – сказал лорд Саксенден. – Это моя печень.
– Три птицы прямо на нас, милорд.
Бах!.. Бах-бах! Одна из птиц дернулась, сжалась в комок, перевернулась и упала ярдах в четырех за спиной у Динни. У нее перехватило горло. Только что такая живая, а теперь – такая мертвая! Она часто видела, как стреляют птиц, но у нее еще никогда не было такого чувства. Две другие птицы пролетели над дальней изгородью; она проводила их взглядом с легким вздохом облегчения. Гончая подбежала к егерю с убитой птицей в зубах, тот взял у нее добычу. Собака села с высунутым языком, не отрывая глаз от птицы. Динни увидела, как с языка у нее каплет слюна, и закрыла глаза.
Лорд Саксенден пробормотал что-то невнятное. Потом повторил сказанное еще менее внятно, и, открыв глаза, Динни увидела, что он вскидывает ружье.
– Фазанья курочка, милорд! – предупредил егерь.
Фазанья курочка пролетела невысоко над ними, словно уверенная, что ее час еще не пробил.
– Гм, – произнес лорд Саксенден, опустив приклад на согнутое колено.
– Выводок справа; слишком далеко, милорд.
Прогремело несколько выстрелов; Динни заметила, что из-за изгороди показались две птицы, одна из них теряла перья.
– Подбита, – сказал егерь; он смотрел, как она летит, ладонью защищая от солнца глаза. – Упала! – воскликнул он; гончая смотрела на него, тяжело дыша.
Грянули выстрелы слева.
– Черт! – сказал лорд Саксенден. – Сюда ничего не летит.
