Томас Гарди - Стихотворения
Их нет - он во дворах их, не чинясь, находит.
Вон за стеною муж с женой схлестнулся в крик...
Викарий не моргнет: он ко всему привык.
Мальчишкам наплевать: знай, в след ему хохочут:
- Эй, мистер Доброхот! - Пусть слушает, коль хочет!
Но, бледен, тощ, сутул, он весь в плену забот.
А вот какой в них прок - кто ж это разберет!
Перевод Г. Русакова
В ЧЕТЫРЕ ПОУТРУ
Июньским днем с зарей встаю:
Сияньем полнится она;
Волшебная голубизна
Вокруг: и то ли я в Раю
В четыре поутру,
То ль в окружении Плеяд,
Изменчиво струящих свет
(Хоть днем и мнится, что предмет
Таит ухмылки злобной яд,
В четыре поутру
Мне хорошо.)... Я здесь, в лугах,
Совсем один. Но что за свист
Я слышу? Ловок, сноровист,
Ужель косарь давно в трудах
В четыре поутру?..
И нега прочь... Я раздражен:
За что же плеткою нужды
Гоним, суровые труды
Вершит безропотнейше он
В четыре поутру!
Бокхэмптон
Перевод Г. Симановича
НА ЭСПЛАНАДЕ
(Разгар лета, 10 часов вечера)
Огромная и ясная луна
Над ширью моря.
Внизу - дорожка лунная видна
В морском просторе,
По ней бегут, вдали теряясь вскоре,
Мерцанья света,
Как лепестки цветов. Дрожит волна...
Все просто и все тайною одето.
Укрылся горизонт за мрак ночной.
Из-за моей спины
Огни залива, выгнувшись дугой
В две стороны,
До самой дамбы аж устремлены
Жемчужной нитью.
Их отраженья тают под водой...
Все просто и все ждет еще открытья...
За створкой растворенного окна
В какой-то миг
Вдруг девушка запела, и струна...
И лунный блик
Скользнул по судну, вот к нему приник
Звук арфы сладкий.
И тут очнулся я: мне неслышна,
Моя Судьба вдруг подошла украдкой!
Перевод В. Лунина
В ТОТ ЧАС БЫЛ СТРАНЕН ЛИК ЗЕМЛИ
(Фантазия)
В тот час был странен лик Земли.
Восстало алое свеченье,
И некий Голос рек из мглы:
"Грядет Великое Прозренье!
Я насылал кромешный мрак
И прятал вашу жизнь во тьму.
Но мне постыл ваш мертвый зрак,
И я дарую свет ему.
Не ведал бедный род людской
От сотворенья первых дней
Земли и неба смысл и строй,
Но днесь - завесу прочь с очей!
И воссияет огнь в ночи!
И вечный сумрак Заблужденья
Разгонят Истины лучи
Грядет Великое Прозренье!"
Перевод М. Фрейдкина
ЖИЗНЬ И СМЕРТЬ ПРИ ВОСХОДЕ СОЛНЦА
(Близ Догбэри Гейт, 1867)
Холмы со своих вершин,
Средь пастбищ, лесов и лощин
Разглядывают в тумане,
На месте ли их основанье.
Так тот, кого вдруг разбудили, спросонья спешит убедиться,
Что мир этот за ночь не слишком успел измениться.
Со скрипом натужным на склон
Ползет из тумана фургон.
Навстречу с вершины холма
Промчался наездник в туман,
Тем временем к дружному пенью синиц, воробьев и скворцов
Старался подладиться хор петухов и коров.
Чуть выше с корзиной и флягой
Шел путник. Сойдясь с колымагой,
Он встал - ноша тяжкой была.
"Ну, - возчик спросил, - как дела?"
"На этот раз мальчик - ты ж видел, как доктор спускался от нас.
Решили назвать его Джеком. Жене уже лучше сейчас.
А ты чем сегодня гружен?"
И путник кивнул на фургон.
"Да вот, старику Джону Тинну
Везу, помолясь, домовину".
"Так, значит, он умер? А был ведь такого сложенья и роста!"
"Он застал еще взятье Бастилии. Ему было почти девяносто".
Перевод М. Фрейдкина
НОЧНАЯ БУРЯ В СЕРЕДИНЕ ОСЕНИ
Я слышу, как безумствуют ветра
Во мгле ночной - в бездонной яме
От их дыханья ворохами
Слетают листья, словно мишура;
Стволы кренятся, и трещит кора,
И лопается почва над корнями.
Волной бурлящей вздыбился ручей,
Переполняются овраги,
На берег выползают раки,
И тянет в новые места угрей...
Скрипят засовы ставен и дверей,
И ведьмы с воем носятся во мраке.
Перевод М. Бородицкой
НЕБОЛЬШОЙ СНЕГОПАД ПОСЛЕ ЗАМОРОЗКОВ
Проселок пуст... Но вот и человек,
Он не спеша проходит мимо,
А голова бела: что это - снег?
Или преклонный век?
Издалека - неразличимо.
Мороз идет на спад,
И паутинки за окном висят
Все в инее - гирлянды белой пряжи!
Мы их не замечали даже
Какой-то час назад.
А вон еще прохожий,
Шаги за изгородью не слышны;
Его пальто и шляпа зелены,
Пылает борода, нос красен тоже,
И ярок он средь белизны,
На п_а_дуб в зимних ягодах похожий.
Снег падает бесшумно и светло,
Его лебяжьи перья
Проселок черный скрыли - так бело!
Смотрю и не пойму теперь я:
Когда же это все произошло?
Перевод М. Бородицкой
ЗИМНИЙ ВЕЧЕР В ЛЕСНОМ КРАЮ
(Картинки старины)
Вот голос лисы - три отрывистых лая
В морозном лесу прозвенел, замирая:
Печальный, как будто бы сетует зверь,
Что стар и устал от погонь и потерь,
Что он не поймет никогда - до последней минуты,
До муки последней - зачем эти люди так люты.
Ловцы, приготовив манки и силки,
Подняв фонари, в боевом беспорядке
Штурмуют подлесок, где спят куропатки;
А дома за выпивкой ждут их дружки...
С мешком и дубьем браконьеры крадутся, чтоб в чащах
Фазанов глушить, безмятежно под кочками спящих.
А там, где кружная тропа, на холме,
Теней вереница мелькнула во тьме.
С поклажей идут: подрядились в команду
Из бухты неблизкой тащить контрабанду;
У каждого тюк на спине и другой на груди,
Товар надо спрятать, пока еще ночь впереди.
Вот пробило полночь; и вдруг в отдаленье
Затренькали струны, послышалось пенье;
Там хор собирается: нынче опять
Веселые гимны пойдут распевать.
Мэйл, Восс, Роберт Пенни - все в сборе, все рады как дети:
Село перебудят и спать побредут на рассвете.
Перевод М. Бородицкой
В ГОЛОЛЕДИЦУ
Семь плотных женщин, под руки сцепясь,
С трудом спускаются по склону,
Дыша разгоряченно;
Держаться нужно в ряд, чтоб не упасть
На льду, и шаг неспешный нужен,
Чтоб до базара все-таки дойти:
Припасы кончились почти,
А впереди субботний ужин.
Фургончик нынче их не подвезет
По всем дорогам лед,
Но радостен их визг, и хохот дружен.
Перевод М. Бородицкой
ДЕВУШКИ ИГРАЮТ НА ЗАСНЕЖЕННОЙ УЛИЦЕ
Они не уходят,
Хоть вьюга все злей,
И честно выводят
На арфе с виолой
Моих юных дней
Мотив развеселый.
Над снегом летят
Трехдольные чары,
Но столетье назад
Отплясавшие пары,
Под бойкие звуки
Сплетавшие руки,
Давно уже сгнили
В холодной могиле.
Мелькают снежинки,
И струны дрожат.
Только, жаль, их ужимки
Никого не смешат.
Средь снегов непорочных
Сердце не принимает
Струн пресыщенных стон:
Слишком напоминает
Их фальшивый трезвон
О забавах полночных
Тех давних времен,
Коих барышни эти
Не застали на свете.
Четвертушки, восьмые
Очевидцы столетий!
Вы, что в годы былые
Знавали в расцвете
Бонапартову славу
И еще Антуанетте
Приходились по нраву
Вы не сгинули в Лете!
Но те, что играют
В мороз за гроши,
Едва ль они знают,
Чем вы хороши.
Перевод М. Фрейдкина
ГУБЫ
Я их целовал при утреннем свете
В воображенье своем.
Я их целовал на ее портрете,
Но она не знала о том.
Эти губы прекрасные были мне любы,
Когда знала она обо всем...
Но не знала она, что и мертвые губы
Я поцелую потом.
Перевод В. Лунина
ВЗЯВШИЙ ЖЕНУ ИЗ БОГАТОЙ СЕМЬИ
"Стив? Ты ж ушел работать в понедельник?"
"Вернулся я побыть с семьей в Сочельник".
"И вновь уходишь, кажется, куда-то?"
"Да, ухожу. Теперь уж без возврата".
"Что ты сказал?"
"Да то, что ты слыхал!..
Я полчаса назад пешком добрел домой
И ни служанки не застал, ни детей, ни жены самой.
Она ушла с ними, как всегда, на ферму, к своим родным.
Видать, там лучше им, чем здесь весь день сидеть одним.
Ни хлеба в доме, ни огня на праздник Рождества,
Хоть были деньги у нее на стол и на дрова.
А там и поют, и пляшут, и вкусной еды полно
Не то что в лачуге нашей, где скудно и темно.
Хотя не так уж плохо здесь,
Когда хозяйка в доме есть.
Они для меня чересчур благородны - она и ее родня.
Но больше этих капризов я терпеть не стану ни дня.
Не должна была фермера Боллена дочь бедняку становиться
женой.
Я всем этим сыт по горло и ухожу - ты не встретишься больше
со мной".
"Ерунда! Ты под вечер вернешься в свой дом, и жена разожжет
ваш очаг,
И подаст тебе ужин, и ты забудешь про все, что было не так".
"Ни за что, пока жив!"
"Что ж, посмотрим, Стив".
И отправились Стив и его сосед - каждый своим путем,
И растаяли их шаги в тишине на дороге, покрытой льдом,
А с деревьев все сыпал и сыпал снег в морозном тумане седом.
