Рамон Меса - Мой дядя - чиновник
Однажды дон Хенаро позволил себе намекнуть дону Бенигно, что ему следовало бы разрешить нам входить в отдел и вытряхивать папки в его отсутствие, дабы мы не беспокоили почтенного старца в часы работы. На это дон Бенигно с решительностью, на которую он никогда не отваживался при начальстве, объявил, что не допустит подобного, пока состоит на службе.
На следующий день после этого случая по канцелярии распространились два одинаково правдоподобных и противоречивых слуха: одни говорили, что дон Бенигно уволен; другие — что дон Бенигно ушёл в отставку по собственному желанию. Истина так никогда и не выяснилась.
VIII
ВЫСОКО ВЗЛЕТЕЛ, ДА ГДЕ-ТО СЯДЕТ
Отставка дона Бенигно и немедленно последовавшее за нею возвышение моего дяди с должности простого уборщика до поста архивариуса повергли канцелярию в полное и всеобщее изумление.
Откуда этому выскочке знать дело? Видано ли подобное нахальство? И такого субъекта назначили на место самого примерного и сведущего чиновника! — так судили о случившемся наиболее кроткие сослуживцы моего дяди.
Одни подходили к дверям архива, где до последнего времени хозяином был дон Бенигно, вытягивали шею, окидывали взглядом комнату и, смущённые, убирались восвояси. Другие заходили в неё, затем останавливались в нерешительности, делая вид, что попали сюда случайно, растерянно озирались вокруг и уходили, бормоча извинения.
А мой дядя?… Если бы вы видели, с каким самодовольством расхаживал он, какая радость сияла на его лице! Хуан, привратник дона Хенаро, поздоровался с ним в то утро чрезвычайно почтительно, назвав его «доном» и величая «вашей милостью». За несколько часов дядя прямо-таки расцвёл: мгновенно исчезла грусть, туманившая лицо и глаза, словно хмурая тучка, и неестественная скованность движений, придававшая ему сходство с человеком, одетым в слишком тесное платье; теперь взгляд его искрился, а руки непринуждённо двигались в такт шагам.
Он ходил по комнате из угла в угол, с математической точностью пересекая её по диагонали, оглушительно прочищал горло, наугад вытаскивал из архива какую-нибудь папку и быстро просматривал её, что-то бормотал себе под нос, корчил гримасы, улыбался, закладывал руку за ворот рубашки, нетерпеливо топал ногами и возвращался на прежнее место, всем своим видом показывая, что не нашёл в деле того, что искал.
Затем он брал лист бумаги, набрасывал на нём столбцы цифр, складывал их и вычитал, ничуть не заботясь, о правильности своих подсчётов. Исписав лист, он доставал целую тетрадку и начинал заполнять страницу за страницей именем дона Висенте Куэваса, выводя одну подпись за другой; исчертив каракулями всю тетрадь от корки до корки, он вытаскивал новую и принимался за прежний труд.
— Ага! Вижу, вижу — работа подвигается, — сказал дои Хенаро, внезапно появляясь в архиве.
Дядя, застигнутый врасплох за занятием, гораздо менее полезным, чем рассчитывал его покровитель, сделал попытку спрятать исписанные листы.
— Нам нужно о многом переговорить и ещё больше сделать, дружище Висенте, — продолжал дон Хепаро, придвигая стул и усаживаясь подле моего дяди. — Первый шаг оказался гораздо удачнее, чем я предполагал. Это доброе предзнаменование. Но сейчас, дорогой кузен, тебе предстоит выяснить, какие дела закончены, а какие нет. Составь список тех и других. Вот тебе шифр: ты будешь им пользоваться, озаглавливая и нумеруя папки.
С этими словами дон Хенаро вытащил из кармана и вручил дяде лист бумаги, испещрённый непонятными значками. Дядя вперил в письмена вопрошающий взгляд, и чем дольше он смотрел на них, тем унылее становилось его лицо.
Разгадав причину дядиной озабоченности, дон Хенаро заметил:
— Я, разумеется, понимаю, за два-три дня тебе этого не освоить. Но ничего, за неделю ты разберёшься в моей системе. Только смотри — не позднее, договорились?
Дяде стоило большого труда не выпалить дону Хенаро, что подобные занятия ему не по силам и поэтому он отказывается от желанной должности.
— Не робей, Висенте! Уверяю тебя, ты ещё добьёшься своего. И скажу наперёд: если ты будешь расстраиваться из-за всякого вздора, ты — человек пропащий. Когда ты рассматривал бумагу, которую я тебе дал, я заметил уныние на твоём лице. Если не сможешь выучить эти значки наизусть за одну неделю — не беда, даю тебе две. Ну как? Главное, выучи. Тебе придётся писать кое-что такое, чего не должен понимать никто, кроме нас с тобой.
Тут дон Хенаро на мгновение устремил взор в потолок.
Мой дядя не поднимал глаз от бумаги. Он держал её в руках и, по мере того как изучал её содержание, убеждался, что проклятое заучивание займёт времени гораздо больше, чем может ему дать его досточтимый начальник.
Наконец дон Хенаро поднялся и воскликнул:
— Я не люблю никому открывать заранее мои планы. Сейчас самое необходимое — составить опись папок. Итак, за дело, Висенте. Договорились?
И он удалился, не проронив больше ни слова.
У моего дяди пропала всякая охота переводить зря бумагу и делать вид, будто он много и чрезвычайно быстро пишет, чем он с таким усердием и занимался перед приходом своего покровителя. Теперь его пыл сменился полной апатией. Дядя не отводил глаз от вручённого ему листа с дьявольскими закорючками и не делал ни единого движения: казалось, жизнь покинула дядино тело; даже его глаза утратили недавний ликующий блеск.
«Если бы дон Хенаро, — думал он, — позволил привести сюда моего племянника, мы поделили бы работу».
Было около двух часов пополудни. Дядя настолько погрузился в свои мысли, что не заметил, как Хуан, привратник дона Хенаро, с торжественностью облечённого полным доверием стража внёс груду документов и положил их на стол.
Вид кипы бумаг, возвышавшейся в непосредственной близости, так поразил дядю, что лишь через немалый промежуток времени он осмелился перелистать их. На последней странице каждого документа дядя неизменно читал: «Столоначальнику для приобщения к делу…»
«Да ведь это же моя теперешняя должность! — с гордостью сообразил он, увидев название её на стольких листах бумаги, сшитых в большие книги. — Теперь и у меня есть чин, а это уже начало карьеры!»
И дядя принялся строить воздушные замки, считая себя самым удачливым человеком в мире.
Это приятное занятие прервал приход какого-то подканцеляриста, который бесцеремонно встал перед широким письменным столом дяди и объявил:
— Я от начальника четвёртого стола двадцатого отдела, прибыл за документами. Они, должно быть, уже подготовлены?
Голос неожиданного посланца прозвучал в ушах дяди, словно гром небесный. Его лицо покрыла смертельная бледность.
От подканцеляриста, настроенного явно недоброжелательно, не укрылись терзания моего дяди, и он, сочтя момент подходящим, решил помучить его ещё больше.
— Начальник приказал мне принести документы как можно скорее, потому что присутствие скоро закроется.
— Хорошо, — пролепетал мой дядя. — А что я должен делать?
Тон, которым бедняга произнёс эти слова, размягчил бы даже скалы, но пройдоха-подканцелярист, видимо, был твёрже их, потому что без малейшего признака сострадания насмешливо продолжал:
— Помилуйте, сеньор начальник! С вашего позволения, вам это должно быть известно лучше, чем мне.
— Но… — нашёлся, как начать, мой дядя, не зная ещё, однако, способа покончить со столь затруднительным положением.
Подканцелярист, казалось, упивался муками, которые испытывал новоиспечённый начальник.
— Ладно, я скажу, что они ещё не готовы, — объявил он всё с той же невозмутимостью, повернулся на каблуках и уже собирался выйти из кабинета, когда дядюшка потянул его за сюртук.
— Молодой человек, не будьте таким жестоким, не губите меня, подождите немного, — взмолился он дрожащим и еле слышным голосом.
— Что же я могу сделать? Мой начальник, чего доброго, подумает, что я задержался не здесь, а просто отправился выпить стаканчик прохладительного в кафе. В этом отделе подобная вещь случается впервые. Нет, я не могу больше ждать.
— А вы не могли бы помочь мне? Ну, хоть поучить меня? Поверьте, если бы вы хоть раз объяснили мне, что делать, я навсегда запомнил бы ваш урок, — упрашивал дядя.
Плут-подканцелярист стал чуточку любезнее.
— Извольте, сеньор, — сказал он. — Это нелегко, но, конечно, уладить всё можно. В вашем отделе работы гораздо больше, чем в других. Поверьте мне, дела здесь хватит человек на пять-шесть. Не понимаю, как вы отважились принять подобную должность. Хочу вас предупредить: тот, кто поступает сюда, рискует в один прекрасный день протянуть ноги от трудов праведных. С таким непосильным грузом мог справиться только дон Бенигно, — у него за плечами была большая практика. Да и то, как вы знаете, он в конце концов ушёл в отставку.
